После того, как в ночь на 1 октября Армия обороны Израиля (ЦАХАЛ) объявила о начале наземной операции в Ливане, а Иран в ответ нанёс удар по израильской территории, мир находится в ожидании новой полномасштабной войны на Ближнем Востоке. Даром, что в ЦАХАЛ утверждали: операция будет ограниченной и затронет лишь пограничные районы на ливанском юге.
ИА Регнум
Слишком свежа память о двух недавних — по историческим меркам — больших конфликтах в маленькой средиземноморской арабской стране. Одна из этих войн продлилась 15 лет, и в обеих всерьёз увязло еврейское государство.
В начинающейся сейчас третьей ливанской войне с одной стороны выступает Государство Израиль, а с другой — проиранское шиитское движение «Хезболла», «государство в государстве» с собственными вооружёнными силами. Но возникает вопрос — где в этой схватке собственно государство Ливан и его армия?
Для того чтобы понять это, необходим экскурс в историю этой горной страны и в историю гражданской войны 1975–1990 годов, которая до неузнаваемости — и навсегда — изменила бывшую «Швейцарию Ближнего Востока».
Великий Ливан — шестая часть Великой Сирии
Сотни лет территория нынешнего Ливана оставалась небольшой, но стратегически важной провинцией Римской империи, Византии, Арабского халифата и Османской империи.
Когда Турция вместе с Германией и Австро-Венгрией проиграла Первую мировую, победившие страны Антанты поделили османские владения. Палестина, Трансиордания и Месопотамия (то есть современные Израиль, Палестинская автономия, Иордания и Ирак) доставались англичанам, а «Великая Сирия» (современные Сирийская Арабская Республика и Ливан) отходила французам. Прикрытием для «распила» были мандаты Лиги Наций.
В Великой Сирии французы «нарезали» шесть подмандатных территорий: Дамаск, Алеппо, государство друзов, государство алавитов, населённая турками Александретта и — Великий Ливан. «Великой» эту небольшую территорию назвали, поскольку в неё включили несколько земель — Горный Ливан (который при турках пользовался определённой автономией) и побережье с Бейрутом и другими портовыми городами. Вскоре пять из шести «государств» слились обратно (теперь это Сирийская Арабская Республика). А Великий Ливан в 1926-м стал отдельной страной — Ливанской республикой. Впрочем, всё так же под «присмотром» Франции.
Когда англичане в 1941 году выбили из колонии нацистских коллаборационистов — вишистов, Ливан провозгласил независимость, и в 1946-м республику официально признала Франция.
Сирия же — вне зависимости от того, какой режим там правил, — продолжала считать Ливан в некотором роде «своим». Это не раз скажется в дальнейшем.
Сунниты, марониты, мелькиты и их миллеты
То, что европейцы решили отделить Ливан от «Большой Сирии», объясняется этнической и религиозной чересполосицей в этих горах и долинах. Её можно сравнить разве что с другими «пороховыми погребами» — Балканами, Северным Кавказом или Закавказьем.
В первом приближении население Ливана — а это сейчас чуть больше 5 млн человек — делится пополам — на мусульман и христиан, что само по себе уникально для Ближнего Востока. Но картина куда сложнее.
Крупнейшая христианская община Ливана — марониты, древняя церковь, в средние века признавшая главенство папы Римского. Марониты считают себя не арабами, а потомками древних жителей — финикийцев, а Финикию почитают «колыбелью западной цивилизации».
Также в Ливане живут православные Антиохийского патриархата, православные-униаты (мелькиты), армяне и армяне-униаты.
Sergey Kondrashov/commons. wikimedia.org
Исламская община разделена примерно на две равных половины — суннитскую и шиитскую. Это также редкость, ведь в большинстве арабских стран (кроме Ирака, Бахрейна и Йемена) шииты представляют меньшинство. Добавим сюда друзов и алавитов, которых многие другие мусульмане — и сунниты, и шииты — не считают правоверными.
У друзов — собственный вариант арабского языка, по-своему говорят сунниты в Бейруте и городе Сайда. Собственное наречие у арабов, которые живут на востоке, в долине Бекаа. И наконец марониты говорят по-арабски, но уверены, что именно их диалект произошёл от арамейского — языка времён Иисуса Христа.
При турках вся эта пестрота управлялась при помощи системы миллетов — этнорелигиозных общин, — которая работала по всей империи. Считалось, что лидеры общин, «миллет-баши» подчиняются папе, Константинопольскому патриарху, армянскому католикосу или главному раввину. На деле миллеты отвечали перед османскими чиновниками, сидевшими в крупных городах.
Французы привнесли другую, светскую систему, и она, как показала история, сработала куда хуже.
Французское наследство для «Парижа Ближнего Востока»
Конституцию списали с основного закона Третьей республики. Но устройство новой страны не было похоже ни на единую и неделимую Французскую республику, где «все граждане — французы», ни на Швейцарскую конфедерацию, которая делится территориально, по кантонам.
В Ливане внедрили схему «чья вера, того и пост». Места в парламенте поделены между христианами и мусульманами по принципу 50:50. Должность премьер-министра принадлежит представителю суннитской общины, президент избирается из числа христиан-маронитов, спикер парламента — мусульманин-шиит, а вице-спикер — православный.
Похожую схему англичане оставили в наследство Кипру, где живут всего две общины: православные греки и сунниты-турки. Но и там система сдержек и противовесов в 1960-е начала давать сбои, а в 1974-м рухнула окончательно. Греко-турецкий конфликт разделил остров, похоже, навсегда.
В Ливане механизм — казалось бы — работал без сбоев до середины тех же 1970-х. Мирную и светскую прозападную республику, «страну кедров», ставили в пример соседям по Ближнему Востоку с их диктатурами, переворотами и арабо-израильскими войнами.
Французские колонисты развили виноделие и возвели первоклассные отели. После Второй мировой войны порт Бейрута стал одним из главных товарных «хабов» региона. Ливанскую столицу, которую при мандате застроили на европейский манер, называли «Парижем Ближнего Востока». Бейрут стал и восточным «Цюрихом» — банки предпочитали открывать офисы именно здесь. С Ливаном работали и европейские корпорации, и арабские нефтяные шейхи, укрепляя местный фунт. В золотые предвоенные годы, с 1966-го по 1973-й, ВВП страны удвоился, достигнув 2,7 млрд долларов в современном исчислении.
TASS /AP Photo
Сирийские солдаты с портретом Хафеза Асада
Бейрут и сейчас (по крайней мере, пока новая война не обрушилась на его улицы) слывет космополитическим светским городом с выгодным шопингом и неплохими ночными клубами. Здесь всё ещё мечтают о возрождении туризма, пополнявшего бюджет до 1970-х. Но это лишь тень прежнего благополучия.
Которое на самом деле было очень шатким.
Что пошло не так
Французы, уходя, сделали ставку на маронитов — вестернизированных «почти католиков». Но беда в том, что маронитская этническая партия, появившаяся ещё в 1930-х, взяла на вооружение самый модный на тот момент европейский тренд.
Партию назвали «Катаиб» — «Фаланга», по подобию Испанской фаланги, партии Франсиско Франко. Фашистами ливанские фалангисты не были, но радикальными националистами — да. Своими партиями обзавелись и другие общины.
Первый раз систему сдержек и противовесов «тряхнуло» ещё в 1958-м. Тогда президент-христианин — глава уважаемой маронитской семьи Камиль Шамун отказался разрывать отношения с западными странами, напавшими на Египет. В ответ вспыхнули беспорядки, во главе которых встал экс-премьер — суннит, сын муфтия Рашид Караме.
Тогда, в 1958-м, проблему в ручном режиме «разрулил» президент США Дуайт Эйзенхауэр. Бейрут на время заняли 14 тысяч американских десантников и морпехов. Президента Шамуна, который раздражал другие общины Ливана (в первую очередь мусульманские) своей радикально прозападной позицией, заменили на более умеренного маронита, а «мятежнику» Караме вновь дали премьерское кресло.
Карточный домик ливанской демократии устоял. Но его обрушил приход внешней силы — Организации освобождения Палестины (ООП).
В 1970-м группировка во главе с молодым Ясиром Арафатом — главой движения ФАТХ и «зонтичного бренда» ООП попыталась устроить путч в Иорданском королевстве, где тогда находились базы палестинцев. Свергнуть короля Хусейна и превратить Иорданию в плацдарм против Израиля не удалось. Тысячи бойцов ООП были убиты, оставшиеся бежали через Сирию в Ливан.
Здесь возникла система лагерей беженцев, фактически закрытых поселений. Они подчинялись руководству палестинских «фронтов освобождения» — но не правительству республики. На улицах городов Ливана появились отряды вооружённых боевиков. Постепенно вооружённые палестинцы начали расширять зону контроля, захватывая районы Бейрута и других ливанских городов.
lebarmy. gov. lb
Бейрут в 1978 году
Неудивительно, что Ливан оказался в сфере особого внимания южного соседа — Израиля.
С другой стороны, основатель и лидер фалангистов Пьер Жмайель публично выступал против «гостей», подозревая, что они скоро присоединят республику к Сирии.
Христианские общины сформировали вооружённые ополчения, взявшие под охрану маронитские кварталы. Кроме фалангистов Жмайеля, это была «Милиция тигров» — боевое крыло Национал-либеральной партии, а проще говоря — люди из клана Камиля Шимуна. Армян взяла под защиту партия «Дашнакцутюн» — у ливанских дашнаков был опыт создания боевых дружин ещё с 1958-го.
Точкой невозврата стало 13 апреля 1975 года.
Кровавые крестины
Утром этого дня в маронитской церкви Мар Микаиль в бейрутском христианском районе Айн-эль-Раммана проходил обряд крещения. Сына крестил один из командиров фалангистской милиции Жозеф Абу Асси. Здесь же присутствовал лично Пьер Жмайель. Ребёнка крестили под именем Башир, в честь наследника клана Башира Жмайеля.
В это время мимо церкви проезжала машина с группой боевиков ООП. Заехавшие в чужой район палестинцы устроили ссору с фалангистами, она перешла в перестрелку, после которой «всё и началось».
Есть две версии того, кто сделал первый выстрел в пятнадцатилетней войне. По «христианской» версии, боевики Арафата направили машину в толпу. Мусульмане говорили: оскорбления прозвучали от христиан. Как бы то ни было, один из палестинцев был убит.
TASS /AP Photo
Ясир Арафат
В это время в храме продолжали крестить новорожденного Башира Абу Асси. Через час, когда прихожане вышли из церкви, их встретили подъехавшие боевики НФОП — и открыли огонь. Погиб отец новорожденного, командир Жозеф Абу Асси, а Пьер Жмайель был ранен. Сразу распространились два слуха — что мсье Жмайель тоже убит и что фалангисты начали зачистку палестинских лагерей.
Квартал, который стал эпицентром конфликта, оцепили бойцы «Катаиба», которых возглавил Жмайель-младший — Башир. Именно эта группа в тот же день, открыла огонь по автобусу, в котором ехали бойцы ООП. Людей Жмайеля поддержала семья Шимун, которая направила в помощь единоверцам свою национал-либеральную «Милицию тигров».
Так Бейрут, а затем и всю страну охватила полномасштабная война. Армия Ливанской республики по сути «рассыпалась» между воюющими общинами, а единое государство с этого момента на полтора десятилетия перестало существовать. Зато стало более-менее ясно «кто за кого».
С одной стороныв войне участвовали силы, которых советские международники для простоты называли «правохристианами». Сами себя они именовали «Ливанским фронтом».
В эту коалицию входили «Фаланга», «Милиция тигров» и похожие по происхождению группировки. Например «Стражи кедров» отставного офицера Этьена Сакера по прозвищу «Абу Арз» — «Отец кедров». Они воевали под лозунгом «Убивать палестинцев — долг каждого ливанца!».
wikimedia.org
На этой стороне «играл» и номинальный президент Ливана, христианин Сулейман Франжье — до поры до времени.
С другой стороны воевали палестинские группировки под «зонтичным брендом» ООП и различные ливанские, в основном исламские ополчения и боевые группы, которых взял «под крыло» Рашид Караме. По аналогии с «правохристианами» их часто называли «левомусульманами». Но это верно лишь отчасти.
Да, на стороне этой коалиции бились ополчения ливанской компартии, сторонники арабского социализма — по версиям сирийско-иракской партии «Баас» и египетского президента Гамаля АбделяНасера. Да и ООП считалась левой и светской силой и пользовалась поддержкой соцлагеря.
Но на той же стороне воевали и антикоммунисты из Сирийской социал-националистической партии, на чьём флаге и тогда, и до сих пор изображено что-то вроде свастики. Дело было, скорее, в религиозной и этнической принадлежности. Например, движение «Амаль» — вполне правоконсервативное — воевало за шиитов. А «Прогрессивно-социалистическая партия» была партией друзов во главе с одним из вождей этой общины Камалем Джумблатом.
Битва отелей
Дальше стало ещё запутаннее. Сын президента Франжье Тони Франжье и его правая группировка «Марада» рассорились с фалангистами, перешли на сирийское финансирование и принялись воевать на стороне «левомусульман».
Первый год войны — 1975–1976, когда враждующие общины бились особенно ожесточённо, вошёл в историю как «битва отелей». Бои шли в самом центре Бейрута — в районе роскошных бизнес-центров и гостиниц, превращённых в крепости. Мусульмане — сторонники Насера из движения «Муратибун» засели в небоскрёбе «Башня Мурра» и гостинице «Альказар». Здесь же окопались друзские бойцы Камаля Джумблата, социал-националисты и палестинцы.
По ним били засевшие в «Холидей Инн», «Интерконтинентале» и гостинице «Святой Георгий» фалангисты и национал-либералы во главе с «наследными принцами» Баширом Жмайелем и Дани Шамуном.
Словно для пущей путаницы, с обеих сторон командовали православные: у фалангистов — «десница» Жмайелей Уильям Хауи, у палестинцев из НФОП — Жорж Хабаш.
Когда район отелей превратился в постапокалиптический пейзаж, победу засчитали в пользу «левомусульман». Бейрут поделили на два сектора, как Берлин. Западный Бейрут был провозглашён мусульманским, Восточный — христианским; аналогом Берлинской стены стала «зелёная линия» с КПП и заграждениями.
А война продолжилась по всей стране, всё больше сползая в хаос. В который не могли не вмешаться внешние силы — Сирия с одной стороны и Израиль с другой.
Это вмешательство изменило ход войны, привело к косвенному втягиванию в неё сверхдержав — США и СССР, — и породило «Хезболлу». Но это тема для отдельного подробного рассказа.
Пока же отметим, что по итогам пятнадцатилетней войны благополучие Ливана было безвозвратно уничтожено, а этнополитическая пестрота и чересполосица никуда не делись. Долгая, фактически религиозная война могла лишь усугубить внутренние противоречия. Нынешнее вмешательство Израиля способно вновь разбередить их.