Диверсия и террор: история вопроса

Интервью подготовлено специально для передачи «Международное обозрение» (Россия 24)

Несмотря на политико-дипломатический процесс, военные действия продолжаются. Россия постепенно добивается своего на поле боя, а Украина всё большую ставку делает на диверсионные и террористические действия. Принципиально нового в такой тактике нет, опыт саботажа и противодействия ему накоплен в мире изрядный. О том, чему может научить история и что изменили технологии, Фёдор Лукьянов поговорил с Сергеем Карамаевым, научным сотрудником Центра проблем развития и модернизации Национального исследовательского ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН.

Фёдор Лукьянов: Можно ли классифицировать диверсионную борьбу по её целям: где задача запугивания, а где – нанесения конкретного ущерба?

Сергей Карамаев: Если мы говорим о запугивании, то это, скорее, террор. Цель любого террориста – посеять панику. Совершается какой-то теракт, а дальше слухи, паника в СМИ разного толка и так далее. Исключительно диверсионной борьбой я бы это не назвал. 

Диверсия предполагает вывод из строя какого-то ключевого, стратегически важного объекта, который является частью некой структуры в государстве. Диверсия не предполагает паники в военном плане. 

Фёдор Лукьянов: В принципе, можно даже замолчать?

Сергей Карамаев: Гипотетически, да. Например, на юге Африки было две войны: в Родезии и в Анголе. Родезийская война в силу своей специфики была больше контрпартизанская, хотя диверсиями они тоже занимались. Один из значимых примеров – операция «Сыр»: подрыв двух мостов на реке Чамбеши в Замбии. Диверсанты их подорвали и вывели из строя экономику Замбии, потому что пару месяцев замбийцы не могли наладить ни железнодорожное, ни автомобильное сообщение.

Когда диверсанты подорвали эти два моста, рядом никого не было. Может, только пара местных жителей, но в целом это не населённый участок, никакой паники не было.

Фёдор Лукьянов: Юг Африки известен обилием такого рода действий. Там какая-то своя специфика или почему было так много подобного? 

Сергей Карамаев: В родезийской войне в основном всё-таки проводились противопартизанские операции, хотя было в том числе и уничтожение склада ГСМ в Мозамбике, подрыв мостов в Замбии и уничтожение паромов в Ботсване

В ходе войны в Анголе южноафриканский спецназ делал очень большую ставку на диверсии. В Южной Африке был хороший спецназ, их долго, тщательно и умело готовили. 1981 г. – подрыв терминала в Луанде; 1982–1984 гг. – подрывы важных для Анголы мостов; 1985 г. попытка подрыва ещё одного терминала в Кабинде, но неудачная (тогда двое спецназовцев погибли, а командир группы был взят в плен); подрывы кораблей: 1984 г. – подрыв немецкого сухогруза «Арендзее», 5–6 июня 1986 г. – атака на советские корабли и один кубинский транспорт: «Капитан Чирков», «Капитан Вислобоков» и «Гавана». Там было несколько групп – одна действовала с суши и две с моря. Корабли потопить им не удалось, но они их повредили. Это была очень дерзкая диверсионная операция.

Фёдор Лукьянов: Какая была цель у ЮАР?

Сергей Карамаев: В Анголе тогда у власти находилась партия МПЛА[1]. Также была оппозиция, группировка УНИТА[2] Жонаса Савимби. УНИТА контролировали примерно 20 процентов территории Анголы, и ей помогала ЮАР – и советниками, и вооружениями, и тактикой, и прочим. Южноафриканцы, начиная со второй половины 1980-х гг., поняли, что Савимби они в кресло главы Анголы не посадят, но измотать Луанду им вполне по силам. Там были войсковые операции, но диверсионных тоже было очень много. 

Нефть для Анголы очень важна. Ангола – нефтяная держава. Выведение из строя любого терминала, любого завода (добывающего, обрабатывающего) – это недополученные клиентами поставки, а от продажи нефти Анголе шла валютная выручка. Это было очень важно.

Фёдор Лукьянов: Почему это закончилось: из-за того, что ЮАР стало не до того по внутренним причинам или же изменилась ситуация в Анголе

Сергей Карамаев: Всё вместе. Последней стратегической диверсией был подрыв кораблей в порту Намибе, после этого накал стал снижаться. 1987–1988 гг. была ключевая битва при Куито-Куанавале. Во-первых, ЮАР уже была измотана экономически. Она, конечно, являлась самой богатой страной на юге Африки, но даже им она очень дорого обходилась. Во-вторых, в мире пошли перемены. Где-то с 1987 г. появились признаки, что Советский Союз хочет уйти из Анголы (там были наши военные советники, переводчики). В 1988 г. состоялись переговоры, были подписаны соглашения и южноафриканские части полностью покинули Анголу. В 1990 г. Фредерик де Клерк объявил о демонтаже системы апартеида. 

Фёдор Лукьянов: Сейчас эти традиции живы в ЮАР или в Зимбабве

Сергей Карамаев: Насчет ЮАР я сомневаюсь, потому что у них, к сожалению, сейчас военное строительство если не на нуле, то близко к этому. В период 1975–1995 гг. южноафриканская армия была самой грозной на континенте. Ей никто не мог противостоять. Сейчас, как они сами признают, если Зимбабве решит вторгнуться в ЮАР, то они ничего не смогут противопоставить. Любопытный факт: на балансе ВВС ЮАР находятся 330 летательных аппаратов, в воздух способны подняться только шесть (два истребителя, три учебных самолёта и один вертолёт).

Фёдор Лукьянов: Почему?

Сергей Карамаев: Не хватает ни денег, ни людей на обслуживание. Например, у них есть пять транспортных «Геркулесов» C-130, они к ним годами не подходили.

Фёдор Лукьянов: Но ведь это же большая и важная страна.

Сергей Карамаев: Они всё время сокращали расходы на оборонный сектор. В Зимбабве тоже вечный кризис, но там всё-таки получше. У нас проводились некоторое время назад военные игры, команда из Зимбабве приезжала, там были и спецназовцы, и парашютисты, которые очень хорошо себя здесь показали. 

Фёдор Лукьянов: Несколько не политкорректный вопрос: в армии чернокожее или белое население служит?

Сергей Карамаев: В армии служат чернокожие. Там особого расизма по отношению к белым нет, только если на бытовом уровне. Но белые сами не видят для себя карьеры в госслужбе. Белые занимаются бизнесом и очень даже неплохо.

Фёдор Лукьянов: За пятьдесят-шестьдесят лет очень сильно продвинулись технологии, и возможности для диверсий заметно возросли. Но ощущение, что в итоге всё зависит от старых-добрых методов агентурной работы. Вербовка и привлечение новых людей, наверное, главное?

Сергей Карамаев: Это две стороны одной медали. Люди без технологий много не навоюют, а технологии без людей – просто груда металла. Очень важно сочетание. Понятно, что за полвека многое изменилось. Те же беспилотники, конечно, применялись в арабо-израильской войне 1973 г., но массово, как сейчас, тогда этого не было. Это меняет характер войны и характер диверсией. Спецназовцы рассказывали, что во время операции «Сыр» (подрыв мостов в Замбии) они на себе волокли тонну взрывчатки. Сейчас взрывчатка изменилась и стала в 2–3 раза меньше. 

Что касается агентурной работы, безусловно, без вербовки на месте даже в тщательно подготовленной диверсии в самый последний момент может что-то пойти не так. Это тоже важно. 

Любые противодиверсионные меры во всём мире в любые времена, как правило, начинают усилено разрабатываться уже после того, как что-то случилось: лошади разбежались, и мы теперь амбар срочно запираем.

Пример: в 2000 г. совершили подрыв американского эсминца «Коул» в Йемене посредством моторной лодки со смертниками на борту. «Коул» не затонул, но его изрядно повредили. Только после этого МВФ США приступил к разработке программы. И уже после 11 сентября 2001 г. в американцы начали всерьёз готовить специалистов по охране кораблей, гаваней и так далее. До этого применялись только рутинные меры, но никто об этом не думал.

Сноски

[1] Народное движение за освобождение Анголы – Партия труда; порт. Movimento Popular de Libertação de Angola — Partido do Trabalho, MPLA.

[2] Национальный союз за полную независимость Анголы, УНИТА; порт. União Nacional para a Independência Total de Angola, UNITA.

Данные о правообладателе фото и видеоматериалов взяты с сайта «Россия в глобальной политике», подробнее в Правилах сервиса
Анализ
×
Лукьянов Федор
Карамаев Сергей
ИМЭМО РАН, ИМЭМО ИМ. Е.М. ПРИМАКОВА РАН
Сфера деятельности:Образование и наука
17
MPLA
Идеология:Социал-демократия, раньше — коммунизм, марксизм-ленинизм