«Два Азиатско-Тихоокеанских треугольника»: «Вашингтон - Токио - Сеул» и «Москва - Пекин - Пхеньян» определят региональную военно-политическую ситуацию в краткосрочной и среднесрочной перспективе
© globallookpress.com
Участники митинга в центре Сеула держали плакаты с призывом «Арестуйте мятежника Юн Сок Ёля!».
«Азиатский НАТО»
Кластеризация прежнего мира в Восточной Азии проявляется в создании «двух треугольников», которые каждый со своей скоростью двигались в сторону военно-политического или политического блока. В первую очередь это касается взаимодействия в треугольнике «Вашингтон - Токио - Сеул». На встрече трёх лидеров в Кэмп-Дэвиде была заложена основа для интеграционных процессов, нацеленных на появление в регионе аналога «Азиатского НАТО», хотя речь шла не о копировании «европейской модели», а о создании объединения нового типа, соответствующего форматам XXI века.
Одновременно с этим усилилось и взаимодействие Токио и Сеула со структурами НАТО в Европе: на саммите НАТО президент Юн Сок Ёль был желанным гостем. И хотя прямые разговоры о создании «Азиатского НАТО» скорее озвучивала японская сторона, именно президент Юн может быть назван главным «драйвером» создания нового блока.
Если раньше президенты РК (как консерваторы, так и демократы) поддерживали в обществе определённый уровень антияпонских настроений, то Юн Сок Ёль стал первым президентом, который решительно развернул штурвал в сторону Японии, радикально пойдя против общественного мнения и прежнего нарратива. В своих выступлениях (в том числе в важные даты, которые обычно использовались для напоминаний о преступлениях Японии в колониальный период) южнокорейский лидер говорил, что исторические споры прошлого следует отринуть ради сотрудничества в настоящем. Современная Япония - это совсем другая страна, являющаяся естественным союзником РК против угрозы с Севера.
На практике это означало увеличение количества совместных учений и иных мероприятий аналогичного плана. По некоторым подсчётам, как количество, так и масштаб учений южнокорейской или южнокорейской и американской армий в 2024 году увеличился в несколько раз, а наследие потепления 2018-го было окончательно дезавуировано: разумеется, это не могло не увеличить региональную напряжённость.
Развивалось и военно-техническое сотрудничество РК с Западом. Хотя, несмотря на жёсткое давление Вашингтона и ряд провокаций, Сеул не перешёл «красную линию» Москвы, поставляя оружие или боеприпасы Киеву, заместительные поставки имели место быть. Во многом это было связано с тем, что Юн Сок Ёль пытался решить экономические проблемы страны за счёт увеличения объёмов экспорта военной техники и вооружений.
Реакцией на такие действия Вашингтона и Сеула стало и укрепление связей между Москвой, Пекином и Пхеньяном, хотя внутренняя структура «восточного треугольника» значительно отличается от западного. В нём нет чёткого паттерна «отношений сюзерена и вассала» и необходимости жертвовать частью суверенитета для выполнения общих целей. По сути, речь идёт об ответных действиях на общую угрозу.
Важным элементом формирования «восточного треугольника» стало заключение между РФ и КНДР Договора о всеобъемлющем стратегическом партнёрстве, который декларирует сотрудничество во всех сферах, вплоть до военной помощи в случае, если одна из сторон окажется в состоянии войны.
Хотя на Западе Договор расценили как шаг к повышению региональной напряжённости, на деле его заключение играет существенную сдерживающую роль, перенаправляя тренды развития напряжённости в сторону аналога времён холодной войны. Ситуация, когда и Север, и Юг имеют договорённости такого типа с ядерными державами, существенно повышает вероятность того, что конфликт на полуострове как по тактическим, так и по стратегическим причинам может быстро превратиться, во-первых, в ядерный, а во-вторых, в макрорегиональный. В результате, несмотря на региональную гонку вооружений, воинственные заявления и усиление пропагандистской войны, вероятность вооружённого конфликта на полуострове будет оставаться невысокой.
Межкорейские отношения
Важным событием 2024 года были решения, принятые в его начале на сессии ВНС КНДР. Северная Корея решительно отказалась от концепции «мирного объединения», которая лежала в её подходе к Югу с конца Корейской войны. Прежняя риторика была вычищена вплоть до демонтажа памятников: теперь, по мнению руководства КНДР, на полуострове существуют не две части «насильственно разделённой страны», а два враждебных государства. Конечно, КНДР заявляет, что в случае войны враг будет побеждён и его территория будет «оккупирована», однако идеологической основы для «войны за объединение» больше нет.
Следует отметить, что это решение, скорее, снижает вероятность возникновения конфликта с северной стороны.
КНДР готовится к конфликту, но действия, которые она предпринимала в 2024 году, однозначно указывают на оборонительный характер будущей войны. Это возведение оборонительных сооружений и перерезание любых коммуникаций, включая автомобильные и железные дороги. Если бы Север готовился к наступлению, то, напротив, была бы создана инфраструктура для переброски боеприпасов и подкреплений.
В РК правительство Юн Сок Ёля приняло новую доктрину объединения страны. С одной стороны, уровень критики в адрес Северной Кореи значительно возрос. Фактически было заявлено, что полное «освобождение» страны возможно только в том случае, если весь Корейский полуостров станет единым свободным государством. С другой стороны, для достижения этой цели было решено укрепить идеологическую основу Республики как «защиту демократических ценностей». Кроме того, предполагалось наладить международное сотрудничество и реализовать комплекс мер, направленных на дестабилизацию ситуации на Севере. Эти меры должны были затронуть не столько политический режим, сколько широкие народные массы. Ставка делается на «мягкую силу» и работу с молодым поколением.
Таким образом, от идеи «смены режима силовым образом» или воздействия на элиты отказались в пользу сомнительного представления о том, что Северная Корея может пойти по пути позднего Советского Союза. По сути, это можно рассматривать как признание реальности и отказ от прежних взглядов на то, что северокорейский режим находится на грани краха.
Региональная напряжённость будировала дилемму безопасности, отчего и Север, и Юг занимались укреплением своего потенциала, внимательно изучая опыт современных войн. В КНДР, хотя седьмого ядерного испытания так и не произошло, испытали целый ряд военной техники, в том числе новую МБР «Хвасон-19», способную достичь любой континентальной части США. Юг тоже представил новые ракеты, хотя большее внимание стоит обратить на усилившиеся рассуждения политиков и военных экспертов о необходимости нейтрализовать ЯО Севера размещением на постоянной основе американского ЯО в РК или даже созданием собственной ядерной бомбы. В 2024 году эта тема стремительно демаргинализировалась.
Конституционный кризис в Республике Корея
«Увлекательное» зрелище разворачивается буквально на наших глазах, однако для понимания происходящего следует выделить два пусковых момента. Первый - итоги парламентских выборов апреля 2024 года, в результате которых стороны в целом остались «при своих». Консерваторы набрали немного больше, однако им не удалось лишить демократический лагерь большинства в парламенте, потому что голоса классических левых и центристов «съела» партия, возглавляемая бывшим соратником Мун Чжэ Ина Чо Гуком. Демократический лагерь получил 192 голоса из 300, но не смог набрать 200, необходимых для изменения конституции или объявления импичмента президенту. В стратегическом плане это означало поражение консерваторов, потому что выходило, что до конца президентского срока Юн Сок Ёля они не могли проводить через парламент законопроекты.
Вторым ключевым моментом было решение суда 15 ноября 2024 года, согласно которому лидер оппозиции Ли Чжэ Мён получил срок по первому из пяти открытых против него уголовных дел по обвинению в коррупции, лжесвидетельстве, злоупотреблении властью и т.п. Это обострило противостояние между оппозицией и властью, так как в случае, если даже условное наказание будет утверждено Верховным судом, Ли лишится депутатского мандата и возможности заниматься политической деятельностью на пять лет.
Так острое противостояние власти и оппозиции стало неминуемым: чтобы спасти Ли от уголовного преследования, надо было отрешить Юна от власти до того, как Верховный суд утвердит хотя бы один приговор. В результате деятельность парламента оказалась парализована.
3 декабря 2024 года президент Юн Сок Ёль предпринял самоубийственную попытку разрубить гордиев узел, введя военное положение. В его речи реальные претензии к парламенту мешались с фантастическими обвинениями в адрес «антигосударственных сил», несмотря на то, что реального повода объявлять военное положение не было, плюс, согласно конституции, оно должно было быть утверждено парламентом. В результате получился аналог ГКЧП.
Общество, чьи воспоминания о диктатуре Чон Ду Хвана всё ещё свежи и регулярно обновляются, решительно выступило против, включая руководство консервативной партии. Армия, которая уже давно не похожа на военных времён диктатуры, не проявляла особого желания выполнять приказы. США, обеспокоенные, по-видимому, спонтанным решением президента, напомнили, что сотрудничество между двумя странами основано на принципах демократии, и выразили своё недовольство сложившейся ситуацией. В результате, не встретив серьёзного сопротивления, депутаты собрались в здании парламента и отменили военное положение. А через некоторое время об этом объявил и президент.
В такой ситуации инициатива перешла к оппозиции, которая, пусть и со второй попытки, объявила президенту импичмент. В первый раз из-за бойкота консерваторов не удалось собрать кворум, но после того, как в обращении к народу Юн заявил, что считает себя правым и не намерен уходить в отставку, необходимое количество перебежчиков было найдено и 204 депутата из 300 проголосовали за импичмент. Теперь его должен утвердить Конституционный суд, в котором на данный момент работает только шесть судей. Демократическая партия выдвинула свои кандидатуры на эти должности, однако исполняющий обязанности президента, премьер-министр Хан Док Су, отказался их утвердить. В результате 27 декабря был объявлен импичмент и ему.
В результате конституционный кризис продолжается, и к такому варианту система оказалась не готова. В конституции страны есть элементы для предотвращения власти президентом, но ситуация, когда оппозиция, имеющая парламентское большинство, объявляет тотальный бойкот любым инициативам власти, а разогнать парламент при этом нельзя, предусмотрена не была. Между тем, теперь у демократов есть возможность применить процедуру импичмента к любому чиновнику, который будет действовать вопреки их указаниям.
Что будет дальше? Даже если по какой-то причине Конституционный суд восстановит Юна в должности, подавляющее большинство демократов в парламенте останется, и они, вероятно, найдут повод для повторного импичмента. К тому же по открытому делу о мятеже можно посадить и действующего главу государства. Если следствие найдёт подтверждение, что президент отдавал приказы разогнать парламент или мешать его деятельности, Юн получает срок, и вероятность такого исхода велика. С другой стороны, следует учитывать, что Ли Чжэ Мёна ожидают ещё четыре приговора. Это означает, что демократы должны как можно скорее организовать новые президентские выборы. Недовольство консерваторами, скорее всего, будет способствовать их победе.
Две Кореи, Россия и Китай
Москва и Пекин продолжили оказывать Пхеньяну активную политико-дипломатическую поддержку, совместно заявляя о необходимости учитывать интересы КНДР и блокируя санкции на уровне СБ ООН. При этом интенсивность контактов КНДР и РФ в самых различных сферах резко возросла, что создало у западных экспертов впечатление о возможном недовольстве Китая таким развитием событий и, как следствие этого, шансом «разрядки» в отношениях Пекина и Сеула. Тем не менее отношения Китая и Северной Кореи продолжают развиваться, а взаимодействие Пхеньяна и Москвы не вызывает какой-либо официальной критики.
В отношениях между КНР и РК наблюдалось некоторое отдаление друг от друга, несмотря на стремление Сеула получить больше свободы действий. Учитывая антикитайские настроения в обществе Южной Кореи и необходимость Юга идти в американском фарватере, тренд на охлаждение не менялся, а заявления Юна о наличии в РК угрожающих прокитайских сил вызвали у Пекина как минимум удивление.
В отношениях Москвы и Сеула фактор американского давления сыграл большую роль. От Сеула требовали изменения политики по украинскому вопросу и прямых поставок Киеву оружия и боеприпасов. Однако, осознавая возможные риски разрыва связей с Россией, Сеул на это не пошёл. Увы, в какой мере руководство РК будет таким же неуступчивым, вопрос дискуссионный.
Перспективы 2025 года
Основными факторами, которые будут влиять на ситуацию в наступающем году, будут остающаяся глобальная турбулентность, последствия конституционного кризиса и «фактор Трампа».
Если у демократов получится обрести власть, они будут «обнулять» инициативы Юна в рамках логики фракционной борьбы. В первую очередь это коснётся курса на сближение с Японией. Сотрудничество с США также может быть замедлено. Однако решительного разворота во внешней политике от демократов тоже ждать не стоит.
Во-первых, популисты в большей степени ориентируются на эффект, а не на эффективность. Во-вторых, демократы также исповедуют американскую систему ценностей. В-третьих, если правительство Юна солидаризировалось с Вашингтоном по северокорейскому направлению, стараясь сохранить свободу рук на российском и китайском, то демократы, которые в рамках фракционной борьбы будут укреплять межкорейский диалог, должны будут пожертвовать чем-то другим. Ли Чжэ Мён позиционирует себя как лидер демократической оппозиции, но его политика может быть не столь антиамериканской, как многие думают.
Желание Вашингтона создать в Северо-Восточной Азии структуры по противодействию Москве и Пекину даёт тактические, а не стратегические различия, и именно в этом контексте нам следует рассматривать изменение политики на Корейском полуострове с начала правления Дональда Трампа, - в этом контексте Вашингтон будет поддерживать отношения альянсов. С другой стороны, в Сеуле боятся осложнений, связанных с возможным уходом Штатов в изоляционизм и протекционизм, отчего Сеул могут пробовать заставить гораздо больше платить за защиту.
Опасения Сеула, что Трамп наладит отношения с Севером и откажется от помощи Югу, представляются беспочвенными по комплексу причин.
- Во-первых, у обеих сторон уже был негативный опыт взаимодействия, основанный на результатах саммита в Ханое и на последующей политике Байдена. Этот опыт показал, что следующий президент может не выполнять договорённости предыдущего.
- Во-вторых, военный потенциал Севера существенно вырос. Он находится в лучшей переговорной позиции. И это означает, что для успеха переговоров Пхеньяну надо предложить что-то действительно серьёзное.
- В-третьих, Северная Корея больше не желает обсуждать вопросы денуклеаризации. А это означает, что урегулировать ядерную проблему Корейского полуострова в выгодном для Америки ключе не выйдет. В лучшем случае речь может пойти о контроле над вооружениями.
- В-четвёртых, всё вышеперечисленное означает, что для реального успеха переговоров Трамп должен предложить не кнут, а пряник, причём таких размеров, что ни американское «глубинное государство», ни общественное мнение США не примут подобных уступок «тираническому режиму» и будут стараться саботировать процесс. Поэтому предполагаемое взаимодействие Трампа и Кима может начаться далеко не сразу и, скорее всего, будет носить имитационный характер.