С раннего детства я слышала рассказы о судьбах учителей, достойных восхищения.
В годы Великой Отечественной войны многие из них продолжали исполнять своё великое педагогическое предназначение.
В тылу они помогали фронту, на оккупированных территориях вели подпольную работу и продолжали тайно обучать детей русскому языку, литературе, истории, иным предметам, воспитывали в учениках патриотизм, вселяли в них веру в обязательную победу советского народа над гитлеровцами.
В Симферополе работала подпольная организация Волошиновых (Александры Андреевны и Ивана Михайловича), состоявшая из школьных учителей. Александра Андреевна была учителем географии, Иван Михайлович работал преподавателем на педфаке и школьным учителем географии. Александра Андреевна руководила подпольем. Её подпольная кличка – Муся, так называл её маленький сын Лёня, очевидно, от слова «мамуся».
Лёня – Леонид Иванович Волошинов, в последствии историк, кандидат педагогических наук, в июле 1941 г. студентом третьего курса Крымского педагогического института ушёл добровольцем на фронт. Александра Андреевна писала сыну в севастопольское артиллерийское училище, готовившее младший офицерский состав: «Мой дорогой сын, ты также, как и другие, встал в ряды защитников нашей Родины. Радует твоё боевое настроение, не время хныкать… Будь настойчивым, будь гневным. Пусть этот великий гнев поможет тебе быть сильным и овладеть в короткий срок боевым оружием. Пусть это оружие будет острым и смертоносным для коварного врага. Работай… не покладая рук». Мать ставила сыну в пример подвиг Гастелло.
Иван Михайлович писал:
«Через несколько месяцев тебе придётся столкнуться с фашистскими полчищами и бить этих гадов без всякого сожаления. Мы должны бороться!»
Последние слова стали девизом в жертвенной борьбе симферопольских патриотов с фашистами. Слова родителей к сыну – наставления истинных педагогов-патриотов.
Л. И. Волошинов на передовой с 1942 г. был командиром взвода батареи 141-го Отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона. Участвовал в боях на Воронежском, Степном, Сталинградском, Донском фронтах.
А. А. Волошинова ежедневно собирала разведданные (много ходила, слушала, вглядывалась в детали). Принесённую информацию по ночам обрабатывал Иван Михайлович и составлял оперативные сводки для партизан. Он же был наставником в вопросах конспирации.
Группа Волошиновых через связных передавала в лес оружие, боеприпасы, медикаменты, перевязочные материалы, продукты, спички, одежду, помогала с документами советским патриотам.
Свою квартиру патриоты-супруги оборудовали под художественную мастерскую, куда приходили немецкие и румынские военные. Общаясь, друг с другом, они произносили фразы, из которых Волошиновы тоже добывали информацию, например, о переброске танков из Франции на наш полуостров. Здесь же становилось известно о планах фашистов по прочёсыванию крымских лесов в поисках партизан.
Подпольная организация эффективно проработала два года. Когда фашисты схватили Александру Андреевну, они избивали и пытали её, но она никого не выдала. Даже в камере, после нечеловеческих мучений она оставалась учительницей: учила арестованных, как вести себя на допросах, читала заключённым стихи Пушкина. Александра Андреевна погибла в гестапо. Посмертно награждена Орденом Ленина.
Заместителем Александры Андреевны была учительница Ольга Михайловна Щербина, книга которой «Эстафета великой Победы», увидела свет благодаря моему дедушке А. Я. Иванову. Книга посвящена крымскому подполью.
В организацию Волошиновых входила группа учительницы Надежды Семёновны Усовой. Моя прапрабабушка Варвара Леонтьевна Юдина была связной между Н.С. Усовой и партизанами Также она держала связь с учительницей Евгенией Лазаревной Лазаревой и её сестрой Софьей Лазаревной, с которыми впоследствии соседствовала и дружила моя семья.
Во время оккупации Симферополя фашистам не удалось узнать о подпольной деятельности Варвары Леонтьевны, но на неё донёс крымский националист, сообщивший, что Юдина В. Л. – мать коммуниста, который воюет на фронте. Фашисты допрашивали Варвару Леонтьевну в гестапо. Она всё отрицала, говорила, что её сын в глубоком тылу со студентами. Тогда фашисты обошли всех её соседей на бульваре Ленина, 14 (около двух десятков квартир).
Жители знали, что перед войной учитель Алексей Филиппович Юдин эвакуировал в тыл железнодорожное училище, и подтвердили это. Никто, кроме прапрабабушки, не знал, что её сын на фронте. Это обстоятельство спасло ей жизнь. Избитую, с раздробленным бедром, Варвару Леонтьевну гестаповцы выбросили на улицу. На всю жизнь она осталась инвалидом.
Для меня слово «Учитель» свято. И прежде всего потому, что я чту семейную память, в которой есть страницы педагогической династии моей семьи, основу которой заложил мой прадед Алексей Филиппович Юдин. Кроме того, моя семья постоянно соприкасается с историческими именами.
Ещё в 1930-м году Алексей Филиппович учился на педагогических курсах у замечательного педагога Григория Яковлевича Базымы, в последствии известного всей стране начальника штаба партизанского соединения Сидора Артемьевича Ковпака, дважды Героя Советского Союза, человека большой души. Г. Я. Базыма умело вёл занятия, воспитывая в будущих педагогах любовь к педагогическому делу.
К слову, заведующим районного отдела народного образования в то время был П. С. Пятышкин, тоже ставший в последствии активным участником партизанского соединения С. А. Ковпака.
В ноябре 1935 г. прадед приехал в Симферополь и поступил на рабфак при Крымском пединституте, затем в вуз по рекомендации Константина Ивановича Тодорского – учителя учителей и «главного руководителя русского языка». У прадеда были хорошие наставники: Надежда Семёновна Усова, Василий Васильевич Куликовский, Анатолий Сергеевич Секиринский. На первых же занятиях они завоёвывали симпатии учащихся.
В первый день в пединституте к прадеду подошёл талантливый студент, отличник, Кировский стипендиат Иван Бочаров (фото из семейного архива), мечтавший об учительстве, но погибший на фронте. Их знакомство вылилось в настоящую дружбу, ею они дорожили до последнего дня, пока их ни разлучила война.
В 1941 г. прадеда, ветерана финской войны, младшего политрука запаса, вызвали в Горком партии и назначили заместителем директора по политчасти Железнодорожного училища, а позже вручили документ:
«Удостоверение.
Дано Зам. директора по полит. части Жел. дор. училища № 2 т. Юдину в том, что он является начальником эшелона по эвакуации учащихся и имущества училища согласно решению Эвоксовета СССР от 25/IX- 14084 в г. Саратов.
Просим оказать т. Юдину возможное содействие по продвижению эшелона к месту его назначения»
(орфография и пунктуация сохранены)
Подписал председатель СНК Крыма АССР Ибрагимов.
К учащимся Железнодорожного училища присоединили подростков из Севастопольского и Сакского ремесленных училищ. Всех погрузили в железнодорожный состав. Доехали до Керчи, где перебазировались на большое нефтеналивное судно «Советская нефть», направились в порт Новороссийск. На полпути к Новороссийску в море остановились. Оказалось, порт Новороссийска заминирован немцами с воздуха, входить в него запрещено. «Советская нефть» стала на якорь. Подул ветер. Разыгрался шторм. Началась морская болезнь. Только через неделю прадед смог доставить учащихся в Новороссийск, выгрузить. Вечером попали под сильную бомбёжку. К счастью, никто из эвакуируемых не пострадал, а в городе жертв было много.
Утром прадед обратился к коменданту Новороссийска с просьбой отправить его подопечных по назначению как можно быстрее.
– Скоро будет подан железнодорожный состав, будьте готовы к погрузке, – ответил тот, сообщив что Москва держит под наблюдением продвижение эшелона с учащимися. Через несколько часов были поданы вагоны. Организовано прошла погрузка имущества и посадка учащихся. Эшелон отправился в сторону Краснодара, затем – на Сталинград. Потом эвакуируемых отправили на пароходе по Волге в сторону Саратова. У Камышина пароход остановился, учащиеся сошли на берег. Перед ними красовалась несколько огромных куч арбузов. Разве можно было сдержать собранных из разных училищ и уставших подростков? И они набросились на эти арбузы! Назревал серьезный конфликт. А. Ф. Юдину предъявили счёт за нанесённые убытки. Комендант пристани сделал попытку задержать продвижение воспитанников училищ, но обком партии дал указание не задерживать «бурсу», и через сутки учащиеся прибыли в Саратов, где уже были приготовлены вагоны для отправки в город Балашов Саратовской области на авиационно-ремонтный завод, который нуждался в рабочих руках. На заводе скопилось много требующей ремонта авиационной техники, а рабочих не хватало. Ребята сразу включились в работу: слесари, токари пошли на завод, а помощники машиниста – на железнодорожный транспорт. Уже на второй день в горком партии и в горисполком стали поступать самые хорошие отзывы о работе прибывших подростков.
Алексею Филипповичу Юдину нужно было срочно решить множество бытовых вопросов: вымыть ребят, накормить, обогреть, одеть и обуть (они приехали из Крыма – тёплого края, не привыкли к Саратовскому климату). Городские власти делали всё возможное.
С энтузиазмом трудились подростки, несмотря на многие трудности военного времени. Сутками не выходили из цеха, с пониманием, что помогают обороне Родины, и гордились этим.
На Доске почёта авиационного завода появился портрет учащегося Железнодорожного училища Владимира Климова.
В первых числах декабря 1941-го года Балашовский военкомат направил Алексея Филипповича Юдина в резерв политсостава Западного фронта в город Мытищи. В эти дни начиналась грандиозная битва под Москвой. Советские вооруженные силы перешли в наступление, громя фашистские полчища. Многие политработники из резерва были направлены на фронт. Прадед попал в артиллерийский полк заместителем командира батареи по политчасти. Не успел он познакомиться с людьми, войти в курс обязанностей, как уже на третий день возвратился из госпиталя товарищ, на место которого он был назначен.
Алексей Филиппович Юдин
А. Ф. Юдина откомандировали в резерв политсостава фронта. По дороге он увидел страшную картину следов войны: трупы людей, лошадей, груды разбитой техники, разрушенные посёлки, деревни. Из резерва фронта прадеда откомандировали на курсы усовершенствования политсостава запаса (КУПСЗ) в г. Елабугу.
Все занятия строились применительно к боевой обстановке. Теоретические занятия закреплялись выходами на практические учения. В зимние морозные дни и ночи в лесу или в поле отрабатывали многие тактические приемы ведения современного боя. Специальная комиссия приняла экзамен, всем курсантам присвоили воинское звание –политрук. Бывшему директору Белоцерковского учительского института П. Гаркуше и прадеду было присвоено звание – старший политрук.
В мае 1942 года всю группу, политработников, в которую входил прадед, откомандировали в резерв Западного фронта, где прошло распределение по воинским частям. Прадеда направили в г. Бронницы, где формировался артиллерийский полк. Алексей Филиппович был назначен комиссаром артиллерийской батареи, и в первых числах августа выехал на фронт.
Военные сразу попали под ураганный артиллерийско-минометный огонь противника и понесли большие потери. Три человека убиты, несколько ранены, в том числе два офицера – командиры огневого взвода и разведки. Одно орудие было выведено из строя. Батарея стала небоеспособной. Оставшихся людей распределили по другим батареям, а прадеда откомандировали на формирование новой батареи.
Из военного училища прибыли командиры огневых взводов и разведки, из госпиталя возвратились вылечившиеся после ранения солдаты. Пришли четыре 76-миллиметровые пушки, машины. После кратковременной учёбы проведены боевые стрельбы, а в первых числах ноября прадед выехал на фронт в 873-й истребительный противотанковый артиллерийский полк (ИПТАП).
Прадед принимал участие в боевых операциях под Ржевом. Линия фронта проходила по правому берегу Волги, где организовали жёсткую оборону. Орудия полка были замаскированы, ожидалось танковая атака противника. Зима была суровая. Солдаты мёрзли. Дров не было. Костры жечь нельзя. С большим трудом удавалось приготовить горячую пищу.
Потом прадеда вызвали в штаб фронта и направили в Москву в распоряжение отдела кадров Министерства обороны, оттуда 280 политработников, в том числе и прадед, были направлены в глубокий тыл, в Среднюю Азию в г. Фергану на краткосрочные курсы командиров артиллерийских батарей. В Фергану было эвакуировано Сумское артиллерийское училище, при котором работали четырёхмесячные курсы командиров батарей. Программа для прибывших из Москвы, но её расширили почти на шесть месяцев. Позже стало известно, что увеличение срока обучения связано с тем, что из политработников готовили офицеров-артиллеристов для службы в иностранных армиях.
Все кандидаты решительно и дружно запротестовали, требуя откомандировать их на фронт в свои части. Но получили отказ, мотивированный партбилетами.
А. Ф. Юдина откомандировали в Первую армию Войска Польского на должность командира пятой батареи 20-го палка четвёртой противотанковый бригады. Полк формировался в с. Червоном в 10 км от г. Сумы.
Прадед приступил к укомплектованию батареи. Командиры батареи и командиры взводов назначались из представителей Советской Армии, заместителем командира батареи по политчасти, младшие командиры и солдаты – только поляки. В задачу замполита-поляка входила не только политико-воспитательная работа, но и религиозное руководство: хождение в костёл, молебен по праздникам. Из-за этого, заместителей по политчасти называли «святыми». Термин настолько прижился, что, если командиру нужно позвать своего заместителя, он обычно говорил: «Позови моего «святого», – или: «Где мой «святой?» По словам прадеда, «молиться поляки умели, а вот воевать – нет». Настоящих патриотов среди них было очень мало.
Полк укомплектовался людьми, были получены 47-миллиметровые противотанковые пушки, начались систематические интенсивные занятия. Поставлена задача: через месяц быть готовыми выехать на фронт, но она оказалась нереальной. Поляки были намного ниже по своему интеллектуальному и техническому уровню советских солдат. В этом и состояла трудность их обучения военному делу. Когда через месяц приехал генерал проверить боевую готовность полка, то проведённые боевые стрельбы показали, что полк не готов выехать на фронт. Особенно сложно было подготовить шофёров. Батареи полка были четырёхорудийными, каждая батарея имела четыре – пять машин, а шофёров среди поляков не оказалось. Потребовалось дополнительное время, чтобы полк стал боеспособным.
Прадеда направили в 19-й полк на должность командира пятой батареи вместо смертельно раненого и умершего в госпитале её командира.
В это время войска Первого Белорусского фронта перешли государственную границу и вступили на территорию Польши. Первая Армия Войска Польского была включена в состав этого фронта и начала наступление на Люблин. Противник серьезного сопротивления не оказывал, были отдельные стычки на водных рубежах.
На территории Польши стали встречать искусственно насыпанные земляные холмы (курганы) с крестами. Проезжая мимо, польские солдаты снимали головные уборы и крестились. Они объяснили: это временные памятники бывшим польским деревням, которые вместе с жителями уничтожены бандеровцами.
Люблин освободили почти без боя, население города встретило батарею прадеда торжественно. Больше всего поляков волновало: будут ли в Польше образованны Советы, как в России? Прадед выступил на двух митингах. Он убеждал, что Красная армия – это армия-освободительница, несущая народам Европы освобождение от фашистского порабощения, народы сами будут решать свою судьбу.
После Люблина Первая Польская армия попала в настоящий ад.
Она сменила части Советской армии на плацдарме Вислы в районе г. Гарволина. Первые жертвы армия понесла у переправы на плацдарм. Батарея, которой командовал прадед, заняла вместе с пехотой огневую позицию у самой линии обороны, проходившей в сосняке.
Обстановка была сложная: жара, вокруг множество разлагающихся трупов, смрад. С наступлением темноты и до утра вся территория плацдарма подвергалась мощному артиллерийскому и минометному обстрелу противника. Воздух пронизывался трассирующими пулями. Вокруг гудело, смерть преследовала на каждом шагу. Спасали блиндажи, землянки, окопы, ходы сообщения, которые приготовили солдаты и офицеры Советской армии, ещё до смены их на этом участке плацдарма Первой армией Войска Польского.
Ночью во время массированного огневого налета снаряд крупнокалиберного миномета попал в блиндаж в шесть накатов, в котором находился прадед.
Прадеда контузило, он оглох, не мог встать и пошевелиться от боли.
Из-за трупного запаха люди несколько дней не могли есть, не было возможности помыться, заменить бельё.
С продвижением Первого Белорусского фронта в сторону Варшавы Первая армия Войска Польского была выведена из плацдарма и направлена в сторону польской столицы.
Полк прадеда подошёл к южному предместью Варшавы Саска-Кэпа (SASKA-KEPA) и с наступлением темноты должен был погрузиться на плоты. Ожидали команды для переправы на другой берег реки. Но как только на плоты погрузили орудия, снаряды, людей, вооружили их шестами, поступил приказ командующего фронтом К. К. Рокоссовского: отменить авантюру форсирования Вислы. Двести тысяч жизней поляков и русских были спасены.
Выполнение интернационального долга было сопряжено не только с открытыми битвами, но и террором со стороны немалой части польских солдат и жителей Польши. Две польские женщины спасли прадеду жизнь, предупредив его о готовящемся против него теракте.
Второй раз прадед был контужен, когда находился на наблюдательном пункте в захваченном им немецком блиндаже, который был накрыт брёвнами и бронированными плитами. Прадед снова потерял только начавший восстанавливаться слух.
В январе 1945 г. Первый Белорусский фронт развернул самую крупную наступательную операцию за весь период войны. Мощное наступление Советской армии сметало на своем пути любое сопротивление противника. Прадед много читал и любил чтение. На фронте практически единственным его чтивом была пресса. Он знал, что в мирное время будет преподавать историю, поэтому тщательно анализировал газеты, регулярно поступающие на фронт, особенно его интересовали «Правда» и «Красная звезда», в которых помещали статьи Алексей Толстой, Александр Фадеев, Михаил Шолохов; публиковали стихи Александр Твардовский, Михаил Исаковский, Константин Симонов и др. Эта духовная пища вдохновляла в ратном деле.
Широкой известностью пользовались статьи Ильи Эренбурга, печатавшиеся почти ежедневно в «Красной звезде». Публицист мобилизовал бойцов отомстить немцам за гибель советских людей, за разрушенные города и сёла, за слёзы матерей, жён и детей. Он призывал проявить такую ненависть к врагу, чтобы каждая немка ответила за злодеяния немецких солдат на нашей земле (виселицы, расстрелы ни в чём неповинных мирных жителей, массовый угон советских людей на каторжные работы в Германию). Заголовки его статей: «Убей!», «Они ответят». В Алексее Филипповиче клокотала ненависть к врагу. Под влиянием этих статей у него росло стремление отомстить немцам, заставить их дорогой ценой заплатить за горе, причинённое советскому народу. Он с нетерпением ждал дня, когда окажется на немецкой земле.
Но в день, когда Первый Белорусский фронт, перейдя польско-немецкую границу, вступил на немецкую землю, в «Правде» появилась статья на всю газетную полосу заведующего управлением пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Г.Ф. Александрова «Товарищ Илья Эренбург упрощает». В ней утверждалось, что гитлеровский фашизм и немецкий народ – это не одно и то же, что Советская армия вступила на территорию Германии с целью уничтожить фашизм, фашистское государство, фашистскую партию, помочь народам Европы, в том числе немецкому народу, избавиться от фашизма. Советский воин – воин-освободитель, Советская армия не ставит своей целью завоевать и поработить другие народы, на её знамени написано: «Смерть немецким оккупантам!». Советский солдат обязан не мстить немецкому народу, а помочь ему избавится от фашизма. Гитлеры приходят и уходят, а народ остаётся.
Прочтя эту статью, прадед поручил своему заместителю ознакомить с её содержанием личный состав батареи, ведь Советская и Польская армии решали одну задачу. У самого же психологический перелом проходил болезненно, потому что он считал, что советский солдат на своём пути от Сталинграда или от Москвы до Германии, видел такое зверство, такое варварство, творимое на русской земле немецкими солдатами, что имел право на месть. Тем более, что к этому времени он имел подробные сведения о своих родителях, которые оказались в оккупированном Симферополе и испытали на себе всю жестокость гитлеровских оккупантов.
Постепенно прадед стал понимать, что немецкий народ отождествлять с гитлеровцами нельзя. В этом он убедился, общаясь на территории Германии с рабочими, интеллигенцией, крестьянами. Он оценил трудолюбие и аккуратность немцев. Многие факты убеждали: немецкий народ так же страдал от войны, как и другие народы. Большое влияние на Алексея Филипповича оказали слова, сказанные в Берлине маршалом Советского Союза, четырежды Героем Советского Союза Георгием Константиновичем Жуковым: «Самое главное – убедить людей в том, что мы здесь, в Германии, не для того, чтобы мстить, разрушать и подавлять, а для того, чтобы помочь этой нации зачеркнуть позорное прошлое и вместе строить светлое будущее».
В январе 1945 года по мере продвижения на Запад сопротивление врагов стало возрастать. Ожесточенные бои развернулись за г. Дёйч-Кроне.
В первый день наступления Первой армии Войска Польского на Дёйч-Кроне батарея была в резерве командира бригады, потом попала в самое пекло боя. Командир бригады приказал: двинутся назад, на восток, в направлении г. Ястрова, к армейским тылам; не доезжая города, у развилки дорог продвигаться в направлении г. Шнейдемюйля на запад до новой развилки в лесу, где занять оборону и любой ценой удержать перекрёсток. Эту фразу генерал повторил несколько раз.
Достигнув указанного перекрёстка, батарея прадеда приступила к оборудованию круговой обороны. В помощь им прибыла рота пехотинцев во главе с лейтенантом. Пехотинцы имели два лёгких миномёта, два пулемёта и автоматы. В итоге у занявших оборону было четыре орудия, три пулемёта, два лёгких миномёта и автоматы.
В западном направлении вдоль дороги поставили два орудия, два миномета и пулемёт. Вдоль дороги на юг и в северном направлении – по одному орудию и один пулемёт, в восточном – только пулемёт. Ни прадед, ни лейтенант детально не знали сложившейся обстановки.
Перекрёсток находился на поляне, её площадь давала возможность вести прицельный огонь. Вокруг поляны – лес. В – центре небольшой домик, в котором солдаты установили коммутатор и к каждому орудию провели телефон. На западном направлении телефон был установлен впереди орудия метров за 150. Двум телефонистам приказано вырыть в кювете окоп, установить в нём аппарат и докладывать о результатах наблюдений.
Пошёл дождь, наступила страшная темнота и подозрительная тишина. Вдруг заработал зуммер с западного направления. Телефонист сообщил: «Проехал велосипедист». Прадед с автоматчиком вышел на дорогу. Слышит: «Халё! Халё! Халё!». Когда велосипедист поравнялся с Алексеем Филипповичем, прадед схватил его за руку и приставил пистолет к его лицу. Это был немецкий офицер. На допросе он выложил два пакета с сургучными печатями и сообщил, что в сторону засады движется колонна немцев примерно в тысячу человек. Из показаний фашиста стало ясно: это часть группировки, вышедшей из окружения в районе г. Шнейдемюля. О наличии вооружения немецкий офицер ответил, что ни танков, ни артиллерии, ни миномётов у идущих нет. Вооружены они только стрелковым оружием.
Стали ждать подхода немцев. Через полчаса последовал сигнал с южной стороны: «Движется машина». Командир огневого взвода остановить её не смог. Прадед вышел навстречу машине. Она двигалась с потушенными фарами. В кузове её были солдаты, но в темноте нельзя было разобрать: это были немцы или нет. Двигалась машина в северном направлении, проезжая мимо орудия. Прадед дал команду орудийному расчёту:
«Три снаряда! Беглый огонь!»
К сожалению, ни один снаряд в машину не попал. Когда Алексей Филиппович останавливал машину, у него не зажёгся фонарик, и это спасло ему жизнь. Машина выехала на дорогу, где находился штаб полка. Когда она проходила мимо зенитной батареи, командир, останавливая её, посветил фонариком. Одиночный выстрел из автомата тяжело ранил командира зенитчиков в живот. Зенитчики не растерялись, перевели орудие на прямую наводку, включили прожектор и первым же выстрелом уничтожили машину.
Обстановка становилась напряженной, ожидали приближения немцев. Связисты у отдалённого телефона, вероятно, уснули от усталости и не заметили, как немец, идя по кювету, упал к ним в окоп. Он схватил за горло одного телефониста и стал душить, а другой телефонист закричал в трубку:
«Огня! Огня!»
Получив такой сигнал, прадед дал команду:
«Первому! Четыре снаряда! Беглый огонь!»
Прогремело четыре выстрела. Орудия были наведены с таким расчётом, чтобы снаряды рвались у кромки леса, наступила тревожная тишина. Телефон молчал. Кого послать к нему, чтобы оценить случившееся? И как послать человека, казалось, на верную гибель? Прадед перевёл взгляд на лежащего, командира разведки, младшего лейтенанта, а тот, вероятно, по выражению глаз командира, понял его мысль.
Вскочил со словами:
«Есть, товарищ капитан!»
Взял автоматчика и пошёл к телефону. Прадед стоял и думал:
«Мог бы так поступить хотя бы один польский солдат или офицер? Нет. Так мог поступить только парнишка из донецкой шахтёрской семьи – Константин Изотов»
Через некоторое время тот доложил, что телефон на месте, а телефонистов – нет. Оказалось, после орудийных выстрелов немец и испуганные телефонисты-поляки тоже убежали в сторону немцев. Пролежав в кустах, беглецы сориентировались и возвратились в батарею.
Оставленный у телефона разведчик сообщил, что из леса слышен голос на русском языке: «Не стреляйте! Мы сдаёмся!». Вскоре командир разведки с автоматчиками привёл двенадцать фашистов во главе с обер-лейтенантом.
На допросе офицер подтвердил уже известное и добавил: идёт неорганизованная масса немецких солдат, собранных из разных подразделений. К утру они должны пробиться и занять г. Ястров. Ещё он подтвердил, что у них нет танков, артиллерии, миномётов, есть только стрелковое оружие. Обер-лейтенант оказался не кадровым офицером, он работал инженером на оборонном заводе и недавно был призван в армию. Это подтверждалось его обмундированием. Всему, что он говорил, прадед поверил.
Также допрашиваемый заявил, что немецкие солдаты понимают: дальнейшее сопротивление бесполезно, но сдаться не позволяют СС и власовцы. Он сказал, что среди солдат, сдавшихся вместе с ним, есть власовец, который противился плену. Прадед дал команду привести власовца на допрос. Тот был пьян. Войдя в комнату, он бесцеремонно развалился на стуле. Выяснилось, что он из Одесской области. На вопрос, как он докатился до такого, власовец бросился на прадеда с кулаками и закричал:
«Эх, мало я таких гадов…»
Понятно, что произошло дальше.
Вновь – тишина, она продолжалась недолго. Посланные в лес разведчики, возвратившись, сообщили, что к кромке леса подходят и сосредотачиваются у неё немцы. Телефонист подтвердил, слышит шум и немецкую речь. Посоветовавшись с лейтенантом, прадед отдал распоряжение открыть огонь, чтобы предотвратить немецкую атаку. Враг ответил автоматными очередями, ранив двух пехотинцев. Затем немцы отступили, оставив на поле сражения своих раненых и убитых.
Наступило утро, прекратился дождь. Прадед собирался послать разведчиков узнать, в каком направлении отступил противник. И вдруг услышал: «Немцы! Немцы!». Из леса вышла большая группа, в руках впереди идущего была палка с белой тряпкой, что означало сдачу в плен. Командиру разведки и лейтенанту пехоты прадед отдал распоряжение принять пленных и для объяснения с ними послал переводчиком Каминского – командира тяги. Это был польский еврей, в совершенстве владевший немецким языком.
Только определили место для пленных, как из леса показалась ещё одна группа с белым флагом, за ней – третья. Вид у немцев был ужасный. Все грязные, небритые, оборванные, голодные, вшивые и без конца повторяли:
«Гитлер капут! Гитлер капут!»
Задержание прадедом языка помогло взять в плен фашистов и спасти много жизней советских солдат и множество советской техники.
Приехал начальник штаба полка с группой автоматчиков. Он занялся пленными, а прадеду устно передал приказ командира полка: срочно выехать с батареей в указанный на карте район и у двух домиков ожидать прибытия третьей батареи полка и батальона пехоты, вместе с ними «прочесать» лес.
Прибыв в указанный район, прадед распорядился занять круговую оборону, огневым взводам окопаться, старшине и поварам сварить суп из оставшихся продуктов (двух мешков картошки, трёх копчёных окороков, макарон и нескольких банок тушёнки) и горячим накормить личный состав. Разведчикам было приказано проверить окрестный лес.
Два разведчика привели под руки советского солдата. Они обнаружили его лежащим под деревом, от истощения он был не в состоянии подняться и самостоятельно двигаться. Это был Гриша Койло из Керчи, который с четырьмя разведчиками попал в засаду к немцам. Гриша получил сильный удар в висок, упал и потерял сознание. Придя в себя, он обнаружил мертвыми своих товарищей и в одиночестве пошёл бродить по лесу, разыскивая своих. Так русский солдат оказался в польской армии. Поляки его хорошо приняли, дав прозвище – Союзник. Все ухаживали за ним, а когда тот поправился, решительно запротестовали против его отправки в свою часть. Прадед уступил солдатам, понимая, что Гришу могут объявить дезертиром или предателем, достал польское обмундирование, и Союзник остался в батарее до конца войны. За такое самоуправство чуть ни пострадал и сам прадед.
В указанном районе прадед не дождался ни батареи полка, ни батальона пехоты. Горючего в баках машин становилось всё меньше. Оставаться в лесу было рискованно. Прадед решил провести людей по просёлочной дороге на шоссе Ястров – Дёйч-Кроне и разыскать свой полк. Полк был на месте, командир полка выслушал доклад прадеда и сообщил, что тот представлен к Ордену Отечественной войны II степени.
Эти события отмечены в сводках Совинформбюро 18 марта. В сообщении говорилось, что прорвавшаяся из окружения в районе Шнейдермюля группа немцев ликвидируется в лесах частями Первой армии Войска Польского.
Прадеду запомнился бой за деревню, в котором участвовала его батарея с танковой ротой и гаубичной батареей советских войск. Нужно было выбить фашистов и занять деревню. Подступы к ней преграждал ручей в 2 – 3 метра шириной с заболоченными берегами. Ни танки, ни машины пройти здесь не могли. Через болото проложена насыпная дорога, а через ручей – мост. На мосту горела машина с гаубицей, на которой гаубичники попытались на скорости прорваться в деревню. Дорога же была хорошо пристреляна противником, что исключало возможность её использования. Танкисты, убедившись, что деревней овладеть невозможно, оставили позицию и перешли на другой участок фронта, за ними последовали и гаубичники. Осталась только батарея прадеда, и занять противотанковую оборону на северо-западной окраине деревни было нереально. Немцы прекратили стрельбу. Стемнело. Константин Изотов, проявив инициативу, решил узнать, сколько немцев в деревне, и с двумя разведчиками направился в деревню. На окраине полька, видев польских солдат, бросилась их целовать и сообщила, что в деревне нет ни одного немца: ещё до наступления темноты те ушли. Прадед решил немедленно занять деревню. Расчистили мост от остатков сгоревшей машины и въехали в деревню, заняв на окраине в северо-западном направлении противотанковую оборону. Огневые взводы окопались и замаскировали орудия. Машины поставили за домиком в метрах 150-и от огневой позиции.
С рассветом, прибыл батальон пехоты и занял оборону справа от батареи, вслед за ним слева заняла оборону батарея 21-ого полка бригады. Казалось, опасность не предвидится. Прадед не спал всю ночь, решил часа 2 – 3 часа отдохнуть за домиком на копне соломы, лёг и провалился в сон.
Слышит тревожный возглас:
«Немцы наступают! Наша пехота отступает! Батарея 21-ого полка снялась с огневой позиции!»
В ответ прадед закричал:
«Артиллеристы никогда не отступают! К орудию!»
Первое, что ему бросилось в глаза: солдаты батареи, расположенной слева катили орудия за домик, к машинам, справа отступала пехота. Впереди, примерно в километре был прорыт небольшой канал, вдоль которого шла насыпь, покрытая кустарником. Из-за этой насыпи и выходила немецкая пехота, за нею – танк, ведущий огонь по отступающей пехоте. Немцы стремительно приближались. Прадед осознал, что допустил грубейшую ошибку: не проверил, были ли установлены на огневой позиции пулемёты (их было два: Дегтярёва и трофейный) или остались в машине, он не приказал выгрузить из машины хотя бы один ящик картечи.
С ходу прадед дал команду:
«Первому взводу – по пехоте гранатой! Взрыватель – осколочный! Второму – по танку бронебойным!»
Как только снаряды стали рваться, немцы прижались к земле, но продолжали из автоматов вести огонь. Второй взвод подбил танк, который не загорелся, но завертелся на месте и не смог двигаться ни вперёд, ни назад. Танк сделал несколько выстрелов по батарее. В результате были ранены три солдата: два получили лёгкие ранения, а третий – тяжёлое (осколком в живот). Как только танк прекратил огонь, прадедовы четыре орудия стали бить по пехоте противника. В случае усиления атаки немцев, на польских солдат нельзя было положиться, они могли побежать с поля. Прадед и командиры взводов решили оставаться у орудий и бить врага до последнего снаряда, до последнего патрона, в плен не сдаваться любой ценой.
Вдруг из-за домика к Алексею Филипповичу подскочил лейтенант из частей Советской армии, стал просить не отступать, держаться, заверил, что подходит помощь. Это придало сил полякам. Не жалея снарядов, воины продолжали бить по пехоте противника, не давая захватить деревню.
Наконец слева послышались пулемётные очереди, это советская пехота с ходу перешла в наступление. Немцы побежали, оставляя своих убитых и раненых.
Как только прекратилось сражение, в расположение батареи прибыл советский подполковник. Прадед сделал попытку доложить ему обстановку, но тот остановил его, записав фамилию, номера батареи, полка, бригады и обещал рекомендовать командованию полка представить к награждению личный состав и слово сдержал.
На фронте есть правило: где бы ты ни находился, нужно обязательно окопаться. Если бы прадед в предшествующую ночь нарушили это правило, то утром при сложившийся ситуации потери были бы значительнее.
Следующим был приказ: занять в указанном районе на Одере огневую позицию и оборудовать наблюдательный пункт.
Артиллерии и миномётов здесь было сосредоточено столько, что трудно было найти место для огневой позиции. С большим трудом удалось расставить орудия. Когда прадед выбирал место для наблюдательного пункта, немецкий снайпер задел его по касательной, серьёзно пострадала только фуражка (конфедератка) – (фото из семейного архива).
Противник всё время пытался бомбить огневые позиции наших, но в воздухе господствовала авиация, и ему не всегда удавалось достичь цели.
Правый берег Одера был возвышенным, с него местность просматривалась на большое расстояние. До Берлина оставалось примерно 90 км. Ночью в стереотрубу можно было наблюдать зарево горящего города и вспышки от бомбёжки. Ожидали решающего наступления.
Оно началось в 5 часов утра 16 апреля 1945 г. мощной артиллерийской подготовкой. По сигналу красной ракеты первыми зазвучали катюши, затем ударили тысячи орудий и миномётов. Вместе с артиллерией действовала бомбардировочная авиация.
Мощная артиллерийская подготовка закончилась по сигналу зелёной ракеты. За два часа только батарея прадеда произвела 250 выстрелов по указанной площади.
Гул орудий стих, рассеялись дым и пыль, показалась переправа через Одер, построенная сапёрами в ходе артподготовки. На левый берег стали переправляться пехота, артиллерия, танки. Противник не оказывал сопротивления: его огневые точки подавлены во время артподготовки.
Но по мере продвижения на запад, сопротивление врага возрастало всё больше и больше.
Полоса наступления Первой армии Войска Польского проходила севернее Берлина. Однажды Алексей Филиппович с батареей попал к немцам. Это случилось при следующих обстоятельствах.
Артиллерия передвигалась на конной тяге со скоростью 3 – 4 км в час. Машины с такой скоростью двигаться не могли: была бы большая потеря горючего. Боевым уставом артиллерии предусмотрено, что артиллерия на механической тяге должна сопровождать пехоту перекатами: артиллерия стоит на месте, а пехота продолжает движение, через 3 – 4 часа артиллерия со скоростью 70 – 80 км в час догоняет пехоту, опережает её, останавливается, пропуская пеших вперёд. Так двигались в течение нескольких часов.
Пехота подошла к деревне, разведка доложила: там враг. Командир полка развернул полк в боевой порядок, и полк начал окружать деревню. Прадеду об этом не сообщили, его батарея на скорости ворвалась в деревню со скоплением немцев на площади.
От подчинённых прадед требовал, чтобы во время передвижения один солдат в машине сидел со снарядом, держа его наготове. Это помогло в этой ситуации. Только шофёр затормозил, бойцы развернули орудия и произвели выстрелы. Немцы бросились в рассыпную.
Командир пехотного полка, увидев, что артиллеристы в деревне, поднял полк в атаку. Пехотинцы с криком: «Ура!», – бросились на штурм. В последствии выяснилось, что в деревне располагалась не воинская часть, а учебный пункт, где в результате тотальной мобилизации были собраны юноши 15 –16 лет. Все они, а их было около 300 человек, сдались пехоте в плен.
Следующая серьёзная стычка с фашистами произошла при подходе к Эльбе северо-западнее Берлина. Пехотной дивизии предстояло форсировать небольшую речку, мост через неё был взорван отступающим противником. Рано утром сапёры приступили к сооружению переправы. Прадед получил приказ: у переправы занять противотанковую оборону и быть готовыми в любую минуту к отражению танков противника.
Обстановка складывалась благоприятная. По карте до Эльбы оставалось 80 – 90 км. Авиация противника отсутствовала, и у переправы скапливалась наша пехота. К месту строительства переправы приехал генерал. Осмотрев оборудование моста и огневую позицию прадедовой батареи, приказал командиру пехоты рассредоточить людей и уехал. Когда же он приехал вторично, то увидел, что командование пехоты не только не выполнило его приказа, а допустило ещё большее скопление людей, лошадей с повозками, машин у переправы. Генерал стал ругать командира полка за невыполнение приказа, но рассредоточить пехоту уже было невозможно.
Наступил вечер, сапёры доложили генералу, что переправа готова, можно переправлять войска. Генерал решил в первую очередь переправить на другой берег батарею прадеда, а затем уже пехоту. Прадеду приказал, переправившись, занять противотанковую оборону и ждать дальнейших указаний.
Четыре машины с орудиями были переправлены на другой берег. Машина с кухней, два повара и водитель остались на месте. На другом берегу прадед дал указания, где в кустах расположить орудия, замаскировать машины, а к орудиям поднести снаряды.
Когда всё было готово, Алексей Филиппович решил доложить о готовности генералу, находившемуся на мосту. Но не успел. Слева у берега из-за поворота прямо на батарею вышли два «тигра», ведя огонь по пехоте. Прадед немедленно скомандовал открыть беглый огонь. После первого залпа снаряд попал по танку, но не пробил броню, срикошетил и с визгом полетел вправо. Танки остановились, маневрируя на месте и продолжая вести огонь по пехоте. Батарея продолжала бить по «тиграм» из четырёх орудий прямой наводкой. Второе попадание – снова рикошет. Только после третьего попадания танк задымился. В это время второй «тигр» дал задний ход, развернулся и скрылся на повороте за бугром.
Всего за несколько минут, танки противника нанесли большой урон пехоте, потому, что не был выполнен приказ генерала о рассредоточении людей у переправы. Командир полка был отстранён от должности.
Снаряд «тигра» полностью уничтожил кузов машины, оставленной прадедом перед переправой, пострадали продукты, немного кабина, но мотор был цел и, главное, не пострадали люди.
После боя наступила тишина. Генерал остался доволен действиями батареи, благодарил и ходатайствовал о награждении бойцов батареи. Прадед получил Орден Отечественной Войны II степени, командир огневого взвода, подбившего танк, – Орден Красной Звезды, орудийный расчет – польские награды.
Последовало задание продолжать сопровождение пехотного полка, с ходу занять следующий населённый пункт. Противник был деморализован, сопротивления не оказал. В следующую ночь пехота заняла населённый пункт и расположилась в нём на отдых. На окраине прадед расставил орудия и машины, а утром в одном из домиков нашёл командира полка, чтобы получить новое задание: выйти к Эльбе.
Дорога вывела на луг у самой реки. Это было 5 мая 1945 г. Для прадеда этот день стал памятным днём – днём окончания войны.
А. Ф. Юдин награждён тремя орденами Отечественной войны II степени; многими медалями, в том числе: «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне», «За освобождение Варшавы» (фото из семейного архива).
Недалеко от Берлина была продолжительная остановка. Всю войну прадед мечтал увидеть Рейхстаг, он обратился к командиру полка с просьбой дать разрешение, объясняя интерес тем, что предстоит работать преподавателем истории, хочется как можно больше рассказать молодёжи о многих страницах прошедшей войны. Рассказ о поверженном Берлине, без сомнения, особо заинтересует молодёжь. Командир полка распорядился, и начальник штаба выдал соответствующие документы.
14 мая 1945 года, взяв с собой младшего лейтенанта Константина Изотова и несколько автоматчиков, прадед отправился в путь. Доехать до Рейхстага было непросто. Улицы были завалены камнями разрушенных домов, их расчищали советские солдаты вместе с жителями Берлина. Вид Рейхстага был удручающим, он принял на себя не одну тонну артиллерийских снарядов и авиационных бомб. Это был остов разрушенного и сгоревшего здания, около которого было много военных. Все оживлённо беседовали, стремились оставить автограф на стенах и колонах. Лейтенант К. Изотов поставил рядом у стены двух солдат, взобрался им на плечи и тоже расписался.
Музеи, театры были разрушены, метро представляло собой затхлый погреб. Наши солдаты делились с просящими милостыню немцами своими пайками.
Плачевно выглядело логово зверя, который принёс много страданий и горя не только другим, но и своему народу.
Вернувшись в Симферополь, прадед с горечью узнал, что многие преподаватели и студенты его родного института отдали жизнь за Родину. Среди них: В. В. Куликовский – директор института, А. С. Рабинович – преподаватель, И. П. Бочаров – студент и друг. Значительно меньше стало студентов на факультетах. Исторический факультет вернулся из эвакуации без четверти курса. Разграблены и утеряны многие материальные и культурные ценности. У аудиторий жалкий вид: столы из грубо отёсанных досок, из таких же досок и камней соорудили скамьи. Ежедневно прибывали всё новые и новые фронтовики, которых институт встречал с неподдельной радостью.
В первые послевоенные годы в институте на кафедре марксизма-ленинизма не хватало преподавателей. Когда прадед сдал все экзамены за четвёртый курс на «отлично», ему предложили работать ассистентом на кафедре марксизма-ленинизма. В его обязанности входило проводить семинары по истории КПСС. Позже прадед преподавал в библиотечном техникуме и медицинском училище.
Валентина Григорьевна Юдина (Мельниченко)
В пединститут поступила и моя прабабушка Валентина Григорьевна Юдина (Мельниченко), которая в годы Великой Отечественной войны трудилась на Тбилисской картографической фабрике (фото из семейного архива), работая в две смены, выполняя военные заказы для фронта, для Победы. Многое зависело от точности её руки, её глаз и твёрдости духа. По карте, изготовленной ею, осуществлялся Эльтигенский десант в Крыму.
Судьба распорядилась так, что по Валиной карте, бомбила немцев её школьная подруга, Герой Советского Союза Вера Лукьяновна Белик из отряда «Ночных ведьм» (раньше девочки сидели за одной партой). Имя Валентины Григорьевны Юдиной внесено в Почётную книгу Тбилисской картографической фабрики, она награждена Почетной грамотой Верховного главнокомандующего (фото из семейного архива). После войны работала учителем истории и обществоведения, а также завучем и директором, преподавала в кооперативном техникуме.
Вера Лукьяновна Белик
Великая Отечественная Война длилась 1418 дней и 20 часов. Закончилась в 0 часов 43 минуты 9 мая 1945 года. Представители Верховного главнокомандования гитлеровской армии подписали в Берлине акт о безоговорочной капитуляции.
Чувства, которые в этот день испытало военное поколение, трудно передать: радость и гордость за Родину, за ратный и трудовой подвиг многонационального народа в Великую Отечественную войну. Радость смешивалась с горечью утрат. Это поколение проявило в войне сверхсилу, сверхмужество, сверхгероизм, отстояло Родину от порабощения германским империализмом, спасло её от фашистской нечисти и обеспечило ей национальное и духовное процветание.
Фронтовики всю жизнь ценили и поддерживали друг друга. Моя семья так или иначе соприкасалась со многими героическими учителями и преподавателями Симферополя. Эти люди защищали Родину в военную пору. В послевоенные годы они трудились на благо её процветания и воспитывали новых патриотов. Проходят годы, а память сохранит и передаст потомкам имена учителей и преподавателей, защищавших Отечество, с которыми соприкоснулась моя семья. Помимо названных ранее, это Сергей Иванович Георгиевский, Евгений Илларионович Захаров, Александр БагратовичШахназаров, Иван Никифорович Окулов (с ними тесно общался мой прадед); Василий Евдокимович Потехин, Лидия Николаевна Мавренко (с ними работала и общалась моя прабабушка); Алексеей Алексеевич Биркун, Александра Игнатьевна Сердитова, Ирина Сергеевна Терновская, Георгий Владимирович Кобозев, Ефим Иванович Киберев (у них учился дедушка); Владимир Васильевич Мироненко, Белла Борисовна Трахтенберг,Иван Петрович Крыжановский (у них училась бабушка), Екатерина Фёдоровна Иванова (с ней бабушка работала); Валентин Аполлинарьевич Сирота (им написана книга, в которой есть информация о бабушкиной троюродной сестре-подпольщице Тамаре Григорьевой, заживо погребённой крымскими националистами в Совхозе «Красном»); некоторыми из названных героев нередко бывали у нас дома, с ними тесно общались все члены моей семьи.
И снова фашизм поднял голову у наших границ, на фронт ушли воспитанные ими или такими, как они, патриоты. Мой папа ветеран СВО. Награждён. Подробно писать нельзя.
На фронтах СВО бьются с неофашистами современные учителя: доброволец Дмитрий Зернов, позывной «Учитель» (погиб); доброволец Мурад, позывной «Дед»; Леонид Гурышкин, позывной «Сайгак», Александр Чанцов. Имена многих мы ещё услышим и сохраним в истории нашей страны.
Всё это рождает у автора и его сверстников чувство гордости за Родину и её героев, а также желание глубже изучать историю своей страны и нести свои знания людям.
Залозная Василиса,
ученица 5-а класса, муниципального бюджетного общеобразовательного
учреждения «Средняя общеобразовательная школа № 7
им. А.В. Мокроусова с углублённым изучением английского языка.
Фото из семейного архива: Юдин А.Ф., Юдина В.Л. Юдина В.Г.
Из письма в редакцию
«Добрый день, уважаемый Дмитрий (ред. — Главный редактор ЖК, Д.Г.Плынов)!Посылаю Вам работу моей внучки Василисы Залозной.
Василиса Залозная отлично учится в 5 -А классе СОШ № 7 им. А.В. Мокроусова с углублённым изучением английского языка г. Симферополя, победитель и призёр школьных олимпиад; имеет 2 спортивный разряд по художественной гимнастике, награждена спортивными медалями и кубками.
Много читает, пишет стихотворения.
Имеет публикации в журналах «Мир животных» (Гомель, Республика Беларусь); «Санкт-Петербургская искорка»; «Долька» (Симферополь) ; «Крымский сад метаморфоз» (Симферополь), в газетах «Терские ведомости» (Москва), «Орлёнок» (Дагестан), а также в сборнике творческих работ «Казантипская свирелька-2018» (Москва).
Участвовала в радиопередачах на радио «Спутник» и на «Радио ФМ».
Является автором проекта «Литература вслух» (она, однажды потрясённая тем, что есть слепые дети, решила им помочь, с тех пор записывает понравившиеся ей стихотворения на диктофон и рассылает в общества для слепых и слабовидящих, а также в библиотеки, привлекает к этому и бабушку). Увлекается фотографией. Яркая, неординарная чтица. Имеет множество дипломов, грамот и благодарственных писем за свою творческую деятельность.
С уважением,
Ольга Иванова«