Фото М. Денисова. Mos.ru
Экскурсию для mos.ru провел куратор Андрей Егоров.
В Московском музее современного искусства, в здании на Петровке, проходит выставка «Вещи и видения». Это юбилейный проект, посвященный 25-летию музея. С 2009 года у него нет постоянной экспозиции, коллекцию демонстрируют в формате сменных тематических аранжировок. О том, как смотреть «Вещи и видения», mos.ru рассказал один из кураторов выставки Андрей Егоров.
«Коллекция музея обширна — более 10 тысяч предметов в разных жанрах и техниках, принадлежащих разным направлениям, с начала ХХ века, времени зарождения авангардистских практик, до сегодняшнего дня. Существенно, что в собрании мы представляем не только авангардную линию, но и реалистическую, неоакадемическую, наивное искусство, художников, которых сложно однозначно классифицировать. Это большая панорама, калейдоскоп российской художественной культуры. И нам кажется, что такой способ показа органичен. 12-я выставка к 25-летию музея стала определенным промежуточным итогом — четверть века, период, соизмеримый с большой историей», — говорит Андрей Егоров.
Создавая «Вещи и видения», кураторы Андрей Егоров и Анна Арутюнян задумались: а что в насыщенной событиями жизни музея и его коллекции можно считать константой? Конечно, это музейный предмет, вещь в широком смысле слова: материальном, художественном, поэтическом, отчасти мистическом. Из этого размышления родилась концепция юбилейной выставки.
Как устроены «Вещи и видения»
Выставка состоит из 14 разделов, каждый назван ключевым словом, обозначающим место вещи в символическом пространстве. Отказаться от привычных историко-художественных категорий решили отчасти потому, что коллекция программно эклектична, а отчасти — чтобы продемонстрировать, как предмет, оказавшись в музее и представляя собой фрагмент большого замысла, неизбежно теряет часть связей и изначального контекста. Это касается и академического, и современного искусства.
«Часто кураторы, пользуясь классическим подходом, восполняют и достраивают контекст, но мы сознательно решили этого не делать. Нам было важно посмотреть на вещь отстраненно, именно как на вещь — увидеть предмет и самодостаточным, и немного странным», — поясняет Андрей Егоров.
Важными персоналиями для «Вещей и видений» стали Казимир Малевич и Велимир Хлебников. Во всех работах, представленных на выставке, не просто прослеживается их влияние — создатели говорят об эхе или даже вполне ощутимом присутствии этих выдающихся деятелей авангарда. Малевич и Хлебников опередили свое время — были визионерами и пророками в широком смысле слова, из начала прошлого столетия сформулировали многое, что можно наблюдать в искусстве XXI века.
В каждом зале есть тексты — своего рода манифесты, созвучные футуристической поэтике, размышления о том, что такое музей в сегодняшней эстетической и технологической реальности и что такое вещи в нем. Кроме того, кураторы подобрали строки Хлебникова, провидчески отражающие разнообразные темы залов.
Космос как идея
Выставка открывается уже на парадной лестнице — посетители видят инсталляцию Андрея Бартенева «Инопланетяне». Изначально это светящиеся костюмы для перформанса 1990-х годов, но здесь их представили монументально. Размещенные будто на фасаде здания, они акцентируют внимание на образе иного, встрече с ним. Это важно для общей концепции: музейный объект — это всегда соприкосновение и диалог с другим. Космическая эмбиент-музыка написана специально для выставки приглашенной петербургско-московской группой Won James Won (Данила Смирнов и Тихон Кубов).
Продолжает тему зал, который так и называется — «Космос». Слово, в переводе с греческого означающее «порядок», — своеобразная метафора визионерского мышления художника, новых горизонтов и нового опыта.
«Художник сейчас теряет особый статус, который всегда у него был, — мечтателя, аутсайдера, зачастую не вписывающегося в привычные социальные иерархии. От него ждут стандартной успешной карьеры, того, что он будет генерировать контент для “индустрии”. Но это иллюзия: художник всегда так или иначе остается визионером. Мы хотели указать на эту миссию подлинного художника-творца, который все равно размышляет о будущем, чувствует и формирует его, обустраивает реальность. Это очень ответственная задача», — отмечает Андрей Егоров.
В этом зале куратор рекомендует обратить внимание на парную скульптуру «Без слов» Айдан Салаховой, мастерски и очень естественно сочетающей академический подход и современное видение, эксперименты с формой и смыслами. Скульптуры выполнены из белого, серого и черного каррарского мрамора, который добывают в Италии. Этот же материал использовали мастера Возрождения, например Микеланджело. Загадочный знак на раскрытой книге предлагает, разумеется, задуматься о «Черном квадрате», но вызывает и множество других ассоциаций. Символическая традиция глубже — это может быть и мистический образ бездны и непознаваемого, приобщения к тайне и мудрости, погружения в книгу. И в этом смысле вещь в музее — не просто материя, она всегда указывает на что-то лежащее за пределами пространственно-временного восприятия.
А работа одного из девяти приглашенных художников Ростана Тавасиева демонстрирует результаты воображаемого эксперимента: уже много лет Тавасиев размышляет о масштабных художественных проектах в космическом пространстве (пока с технической точки зрения неосуществимых, но вполне возможных в обозримом или далеком будущем). Художник подходит к вопросу фундаментально: в зале можно изучить эскизы, посмотреть видео и полистать книгу, созданную в соавторстве с учеными и объясняющую космические феномены.
Хранение и реставрация
Большой зал «Хранение» уподобили фондохранилищу Московского музея современного искусства и представили нестандартные работы — с точки зрения, например, размера или материалов. На огромном, четырехметровом, свитке Андрея Дюди Сарабьянова изображен инок (художника вдохновило путешествие на Афон), а на оборотной стороне — море и скалы, отсылающие к пейзажному жанру китайского искусства шань-шуй.
Здесь же можно увидеть две почти идентичные картины архитектора и живописца Владимира Сомова, словно запечатлевшие разряды беспредметной энергии. Это версии до и после реставрации. К одной из стен прислонена частично упакованная картина автора другого поколения, Георгия Острецова, показанная инсталляционно, как вещь, чтобы у зрителя сложилось понимание принципов хранения. Галерею скульптурных бюстов в центре зала расположили по хронологии — по ней можно проследить развитие и пластические метаморфозы этой формы искусства в XX и XXI веках.
«Представлены произведения Юрия Анненкова и Бориса Королева — разные стилистические эксперименты, работа Вадима Сидура — портрет его друга, известного физика Виталия Гинзбурга. Рядом снова инок, которого изобразил Максим Архангельский. Любопытно, что хронологически они оказались рядом: Гинзбург был публичным атеистом, а Архангельский, наоборот, человек религиозный, в позднесоветский период возрождался интерес к христианской метафизике. Завершается галерея бюстом работы Александра Рукавишникова — это бравурный портрет Владимира Татлина, еще одного легендарного авангардиста», — рассказывает Андрей Егоров.
Кроме того, специально для выставки «Вещи и видения» сняли небольшой фильм — интервью с музейными хранителями, где они рассказывают о разных предметах, делая акцент на нестандартных материалах, форматах и других особенностях фондовой работы.
Зал, посвященный реставрации, тоже позволяет вернуться к вещи как к материальному объекту. На столе картина одного из самых заметных отечественных наивных художников Павла Леонова в процессе реставрации, с техническими наклейками в местах утрат красочного слоя и деформации холста. У зрителя есть возможность увидеть, как картина выглядит не в парадном экспозиционном ключе, а в процессе восстановления — как вещь, требующая внимания и заботы специалистов. Реставрационная мастерская музея находится здесь же, в соседнем корпусе на Петровке, и в зале можно посмотреть второй специально созданный для выставки документальный фильм — о ее работе.
Совместный видеопроект художницы Марии Арендт и кардиохирурга Михаила Алшибая тоже позволяет увидеть реставрацию как процесс лечения. Алшибая делает метафорическую операцию на сердце, буквально сшивая полотно ткани (Арендт работает в технике «графика нитью на холсте»). А Евгения Буравлева вкладывает терапевтический, восстановительный смысл в живопись: в зале можно увидеть масштабную картину с изображением ее родных мест, севера Кировской области на границе с тайгой. С одной стороны, дорога — квинтэссенция русского пейзажа, но пейзаж этот здесь современный — заметны следы автомобильных шин. Отношение художницы к малой родине и к диалогу человека с пейзажем очень трепетное — это одновременно поиск душевного равновесия в быстром мире информации и тревожности.
Природа и город
Зал «Сад» предлагает переместиться в поэтическое, в некотором смысле райское пространство, созерцательное, свободное от повседневного шума. Сразу привлекает внимание инсталляция «Утренний хор» Кати Исаевой. Она создана из птичьих клеток, а на фоне звучит пение птиц исчезнувших видов. Художница демонстрирует интересный взгляд на время: голоса записаны давно, а слышны сейчас, и вполне осязаемые клетки в инсталляционной композиции раскрываются как вещи, указывающие на нечто иное, утраченное. Образ птицы важен во всех видах искусства — часто это олицетворение человека, его души. Особое значение он имел и для Велимира Хлебникова: некоторое время поэт занимался орнитологией, ездил в экспедиции на Урал и даже описал неизвестный вид. Хотя дальше он обратился к математике и филологии, интерес к птицам всегда оставался одним из важнейших в его жизни.
На противоположной стене — серия работ Марии Раубе-Горчилиной из совсем другого времени, конца 1920-х. Цветочные этюды показаны как своего рода гербарий: акцентируя внимание на листах нерегулярной формы, кураторы хотели подчеркнуть, что рисунки тоже вещи. Так музей хранит фрагменты авторского мира, а у зрителя есть возможность его додумать и воссоздать. Рядом — «Старая радуга» приглашенного нижегородского художника Владимира Чернышева, эфемерный образ на дощатой стене сарая. С 2013 по 2022 год она находилась на открытом воздухе, в глубоких приволжских лесах, а процесс трансформаций художник документировал на фотографиях. Радуга «запомнила» влияние смены сезонов, перепадов температур и влажности — запечатлелась как след, символизирующий преображение материи в совместном творчестве человека и природы.
Живописный триптих «Окно-93» Егора Кошелева, преподавателя Российского государственного художественно-промышленного университета имени С.Г. Строганова, в зале «Город» представляет собой его воспоминания о событиях осени 1993 года в Москве, но переданные из настоящего момента. Художник размышляет, можно ли вообще правдиво передать в картине то или иное событие из прошлого, актуальна ли сейчас историческая живопись как жанр и насколько это убедительный язык для разговора о времени. В настоящие оконные рамы он вставил узнаваемые виды Москвы 1993-го, отсылающие одновременно к памяти о Великой Отечественной войне, Октябрьской революции и баррикадах 1905 года на Пресне. Специально для выставки Егор Кошелев записал комментарий к этой работе, его можно прослушать рядом в наушниках.
Тим Парщиков занимается в первую очередь фотографией, но представленная на выставке инсталляция состоит из планов эвакуации, которые он коллекционирует. Подобные планы бывают очень причудливы, иногда непонятны, зачастую смотрящему сложно сориентироваться, и он как бы оказывается в компьютерной игре-аркаде. Развеска и пропорции напечатанных на холстах планов (всего их 21) буквально воспроизводят расположение супрематических полотен Малевича на последней футуристической выставке картин «0,10» 1915 года. Пластика и образность супрематизма продолжает существовать — у Парщикова она напоминает схемы космических кораблей.
Пространство сакрального
В зале «Ковчег» (его окно выходит на Высоко-Петровский монастырь) Андрей Егоров советует обратить внимание на графическую серию Зенона Комиссаренко начала 1970-х. Этот не очень известный широкому кругу зрителей художник интересен в том числе и с исследовательской точки зрения — его творчество меняет взгляд на историю позднесоветского искусства. Комиссаренко успел поучиться у Казимира Малевича, Павла Филонова и Марии Раубе-Горчилиной, работал в кино и мультипликации. Его фигура связывает эпохи (особенно если вспомнить о разнообразии и калейдоскопичности музейной коллекции), сохраняет визионерский импульс на протяжении всего ХХ века. Абстрактную серию акварелей, представленную на выставке, он создал уже в зрелом возрасте, и она вызывает довольно неожиданные для 1970-х ассоциации — со стихией и алхимией, отсылая к Ренессансу, с небесами и пламенем.
Рядом — многолетний проект художника из Екатеринбурга Федора Телкова, посвященный старообрядческим общинам на Урале и в Сибири. Проект не только фотографический, но и этнографический: Телков неоднократно бывал у старообрядцев, глубоко погружался в их быт. Художник стремился показать, что традиция жива, — а стилистика, в которой выдержаны монохромные снимки, отсылает к документальным фотосериям, сделанным в начале прошлого столетия, и подчеркивает преемственность и устойчивость этой традиции.
Скульптура Андрея Григорьева «Борьба Иакова с Ангелом» 1997 года в зале «Предел» напоминает о важном для мирового искусства сюжете из Книги Бытия — он часто служит метафорой творческого процесса, самоопределения художника и его отношений с Творцом. Возникает и ассоциация со знаменитой фреской Эжена Делакруа в парижской церкви Сен-Сюльпис — но ее нельзя рассматривать вне контекста, а скульптура позволяет абстрагироваться и попробовать разглядеть суть вещи.
Эпилог. Музей
Финал выставки, задуманный как музей в музее, демонстрирует весь ХХ век, как бы замкнутый в капсуле времени, но сконцентрированный на визионерском опыте. Открывают эту историческую галерею работы Казимира Малевича и Велимира Хлебникова. Поздний автопортрет Малевича, датированный 1933 годом, исполнен в неожиданно реалистической, даже барочной манере. Корпусный, открытый мазок — аллюзия к Веласкесу, герой смотрит непосредственно на зрителя, как у старых мастеров. В конце жизни Малевич много размышлял об истории искусства и своей в ней роли — и очень трепетно относился к выстраиванию собственной творческой биографии.
Напротив — фрагменты масштабного проекта Хлебникова «Доски судьбы». Он фиксировал математические расчеты и визуальные схемы, посвященные времени и истории, выявлял одному ему видимые закономерности, связывающие самые разные древние и современные события и в каком-то смысле предсказывающие большие исторические процессы.
Здесь представлены также произведения ученика Малевича Эдуарда Криммера, Натальи Гончаровой, Давида Бурлюка, Александры Экстер, известного театрального художника Владимира Дмитриева, ученика Кузьмы Петрова-Водкина, а также Соломона Никритина, сыгравшего немалую роль в деятельности Музея живописной культуры в Москве — первого в ХХ веке музея современного искусства страны. В разных городах страны появлялись его филиалы, помимо экспозиции, существовал «аналитический кабинет» по изучению цвета и формы, им как раз заведовал Никритин. Кроме того, можно увидеть интересную позднюю работу Александра Родченко «Гимнасты», а также яркие и неожиданные произведения середины и конца столетия — в том числе посвященный Прусту объект-ребус Андрея Вознесенского.
Выставка «Вещи и видения» открыта до 23 марта 2025 года.
Узнать больше о культуре Москвы и купить билеты без комиссии в театры, музеи и на концерты можно на портале kultura.mos.ru.