«Никого не жалко, никого. Ни тебя. Ни меня, ни его»… Помните этот потрясающий саундтрек из «Бумера» (2003, режиссер Петр Буслов) в исполнении Сергея Шнурова? В незабываемом исполнении. Что?! Ну, вспоминайте. А я пока о том, что как раз именно это — «никого не жалко» — чаще всего слышишь на выходе из кинотеатра после сеанса «Жанны». Никого. Ни тебя, ни меня, ни его.
Ну, и правильно. Что там товарищ Сатин говорил? В те стародавние времена, когда народ ещё за пироги с вязигой помнил. А сейчас? Спроси любого встречного-поперечного. Что он тебе за вязигу скажет? Да ничего. Тем более, кто нынче помнит, что человека уважать надо? «Не жалеть… не унижать его жалостью… уважать надо!». А ведь это — классика. Помните, что в фильме «Олигарх» (2002) начальник службы безопасности Платона (Сергей Коноваленко) говорит следователю Шмакову (Андрей Краско), когда тот его спрашивает про волков, которых будут учить вилять хвостом? «Это — классика. А классику надо знать», — вот так он отвечает.
Монолог Сатина о том, что не жалеть, а уважать человека надо, — тоже классика. А мы что, забыли об этом? Элементарные, простые вещи. Как тот одноименный фильм Алексея Попогребского (2006) с Сергеем Пускепалисом и Леонидом Броневым в главных ролях. Что, не смотрели? Поэтому и про Сатина с его «уважать человека надо» забыли. И ничего в этом удивительного. Кого в той же «Жанне» не жалеть, уважать надо?! Конечно, спорный вопрос. И любое мнение, в том числе и мое, субъективно. Но, как по мне, единственный человек, заслуживающий уважения в этом фильме — Жанна. Жанна Георгиевна Троицкая. Которая когда-то, как ей самой кажется, давным-давно, а на самом деле, максимум в 80-х годах прошлого века, носила немного другое имя — Анна. А мама ей говорила: — Ничего не жди от отца. И от меня — ничего не жди. Вообще, ни от кого ничего не жди. Вот такой вот важный жизненный принцип. Не жди. Ничего. Ни от кого. Рассчитывай только на себя. Все сама. Одна. Наверное, именно этот принцип помог Анне выжить в 90-е. И стать Жанной. Успешной владелицей если не заводов, газет, пароходов, то крупной логистической компании. Но так трудно и тяжело… Одной. Все одной. Поэтому, наверное, и надеется Жанна. Что не одна она в этой жизни. Но… Так и летит, приземляясь на свежий могильный холмик старый, советский значок «Евпатория», который когда-то, уходя к другой женщине, подарил плачущей Анне отец, пообещав свозить её на море: «Знаешь, какая там летом вода теплая?»
Сейчас Жанна и сама может позволить купить себе сафари-тур в Африку с личным гидом. Слоны, жирафы, большие обезьяны… А мечта-то — совсем другая. Которой так и не суждено сбыться: с отцом, на теплое море. В Евпаторию. Но летит значок на свежий могильный холмик. И что толку, что она, хрупкая женщина, далеко не атлетического сложения… Одна может усмирить и «посадить на цепь» толпу разгневанных водителей-дальнобойщиков, объявивших забастовку: — Тяжелая работа, ребята. Тяжелая. Только вы сами её выбрали. Вы ко мне на работу пришли. И договора у вас дома лежат. Посмотрите их, там ваши подписи стоят. И пункт там есть. Про неустойку. За сегодняшний невыход в рейс. Усмирила. Посадила. Потому что: «Голодные работают. Бастуют сытые». И это она усвоила с самого детства, с первых кадров фильма, когда её догнала и окружила стая злых, в остервенении лающих псов. Сытые — не разорвут. Только надо говорить с ними на одном, понятном им, языке. С волками жить… Вот такие пирожки. С котятами. Только почему иногда так хреново?.. Даже сафари в Африку… Даже оно не удерживает рядом любимого, который уходит к другой женщине. Совсем не богатой. Обычной студентке. У которой от него будет ребенок.
Уходит. В день пятилетнего юбилея со дня их первой встречи. — Ты помнишь, как впервые пришел ко мне устраиваться на работу? Уходит. И никого… И никого родного, понимающего и разделяющего — рядом. А так иногда хочется выговориться, рассказать о том, через кого и что пришлось пройти, чтобы стать вот такой. Богатой, успешной, независимой, но… Безмерно одинокой. И она рассказывает. Увы, никому… Никому это не интересно. И только уборщица в круглосуточной дешевой забегаловке, куда Жанна приезжает прямиком из элитного женского стриптиз-клуба, подойдя, чтобы убрать со стола грязную посуду, вдруг садится напротив неё и спрашивает: — Толик-то твой… в живых остался? А на красноречивое молчание ей в ответ сама же и констатирует: — На разборках… А мой — от передоза. И отодвигает почти все брошенное Жанной перед ней на стол, оставив в руках только одну купюру: — Нет. Много денег нельзя. В запой уйду. Наверное, не зря я вспомнил эти фильмы. «Бумер», «Олигарх», «Простые вещи». Потому что «Жанна», как по мне — фильм-продолжение. Сиквел. Он тоже о 90-х. Но не только. Ещё о том, какими мы из них вышли. Поэтому тем, кто ещё помнит тяжесть ТТ со снаряженной обоймой за брючным ремнем, под свитером, смотреть «Жанну» — обязательно. Только не забудьте вместе с билетом прихватить с собою в кинотеатр мерзавчик казенки. Чтобы там, вглядываясь в темноте зрительного зала в происходящее на экране, молча помянуть всех, кто не смог выйти оттуда, из 90-х. И остался в них навечно молодым. Как Толик Снегирев… Светлая ему память. Хороший был пацан, правильный. Не зря он Жанну полюбил. А она — его. Вот только не повезло им. Так и не успели они даже сказать друг другу, что любят. Не успели. А успели бы… Кто знает, может, и жизнь у них совсем по-другому сложилась бы. И не стала бы Анна Жанной. Богатой и успешной. Зачем ей все это, когда рядом дорогой и любимый? Зачем?! Хороший фильм «Жанна». Классный. Ну, как минимум, для тех, кто помнит, как выживал тогда, в 90-е. Хороший… Наверное, потому, что правдивый. Поэтому и смотреть его тяжело. Правда — она такая… Легкой не бывает.