Беседа 19 из цикла «Гимн любви в Послании апостола Павла к Коринфянам»
Итак, сегодня мы постараемся прочитать и разобрать продолжение «Гимна любви», который написал апостол Павел. Он находится в 13-й главе Первого послания к Коринфянам, читаем стих 7. Мы сказали, что «любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит» (1 Кор. 13: 4–7). Далее говорится, что любовь всего надеется. На новогреческом это переведено как «всему доверяет» или в другом варианте – «всегда надеется». Кажется, последнее наиболее точно.
Итак, любовь всегда надеется. Мы знаем о трех добродетелях, о трех дарованиях Духа Святого: вера, надежда и любовь, о чем говорит ниже апостол Павел. Вера, надежда, любовь. Надежда – это результат, порождение веры. Ведь какой человек надеется? Тот, который верит. Невозможно надеяться, если ты не веришь. На что ты будешь надеяться? Вы скажете: «Мы будем надеяться на вещи человеческие». Да, возможно такое, когда кто-то из людей имеет надежду на человеческие вещи. Но это приносит огромные проблемы. Потому что человеческие вещи обычно эфемерные, недолговечные, проходящие, мимолетные. Обычно они утомляют, разочаровывают и вводят в отчаяние человека.
Скажем, кто-то надеется на свои деньги. Такую надежду он имеет. Говорит: «У меня есть много денег, я надеюсь на эти деньги. Если что-то со мной случится, если встречусь с чем-то непредвиденным в моей жизни, у меня есть много денег, я ничего не боюсь». Однако вы видите, что экономика всего мира, не только наша собственная, пережила кризис, рухнула. Место нашего упования разрушилось. И вы знаете, что были люди, которые настолько разочаровались, потеряв свои деньги, когда начался этот экономический кризис (а он привел к трагическим последствиям), что или заболели чем-либо, или причинили себе зло, потому что они потеряли свою надежду, потеряли свои деньги.
Человеческие вещи обычно эфемерные, недолговечные, проходящие, мимолетные. Они утомляют, разочаровывают и вводят в отчаяние человека
Иной человек надеется на свои знания, на свой ум: «У меня сильный ум, я знаю много вещей, я получил 15, 20, 40, 50 дипломов, поэтому могу делать всё, что захочу. Надеюсь на свои дипломы, на свои знания». Но и эти мифы могут развенчаться.
Осталось последнее. Кто-то имеет свою надежду, скажем, на родину. Я помню, когда произошло вторжение на территорию Кипра, мне было 15–16 лет. Будучи подростком, я переживал это вторжение драматично, говорил: «Как прекрасно было бы, если бы существовало такое место, где никогда не было бы войны». В первые месяцы мы очень боялись войны. Как только слышали звук аэроплана над собой, думали, что с него начнут бросать бомбы на нас. Кто-то сказал, что Швейцария – это такая страна, где не бывает войны, не существует воров. Сейчас не знаю, есть ли там воры. Тогда так говорили. Еще говорили, конечно, что они оставляют двери открытыми, что в магазинах нет ни полиции, ни кассиров – ничего подобного. Приходишь покупать продукты, берешь всё, что пожелаешь, сам платишь, оставляешь деньги в шкафчике и уходишь. Так рассказывали тогда! Не знаю, было ли действительно все так в те времена. Помню, я иногда размышлял: «Как здорово было бы поехать в Швейцарию! Когда я вырасту, поеду в Швейцарию, чтобы не было вероятности войны». Думал, что хорошо бы поехать в какую-то большую страну, в большой город – Нью-Йорк, Москву, где безопасно, где есть силы, порядок, справедливые законы, чтобы все жили мирно и спокойно. Сейчас понимаю, что и это закончилось. Даже скорее наоборот: в таких огромных странах и городах, охраняемых, сильных и крепких, подвергаешься гораздо большему риску. Приезжаешь в какую-то деревню и там не подвергаешься такой опасности.
Человеку сегодня не на что надеяться. На что ему надеяться? Если он будет надеяться на своих друзей, на людей, товарищей, коллег по работе (конечно, они хорошие: и наши друзья, и коллеги – все), но и они – люди. Придет час, когда они нас оставят, или мы их оставим, или они нас разочаруют, не смогут ответить на наши чаяния, потому что они – люди. А раз они люди, то имеют возможность обладать всеми человеческими слабостями. Наша надежда – это Бог. Потому что Бога невозможно ничем победить. Бог не может оказаться в безысходности. Бог не может сказать: «Раз так все сложилось – выхода нет». Или сказать: «Раз вы так уже всё сделали, Я не могу разрешить ваши проблемы. Настолько вы все запутали, что Я не могу этого разрешить».
Святой Паисий говорил, что диавол настолько все запутал в мире, что, если Бог скажет ему: «А теперь распутай все, что ты натворил», он не сможет. Но Бог ведь не может оказаться в безвыходном положении! Невозможно такое для Бога. Бог никогда не скажет: «Мне это тяжело». Даже затруднение Бог не может ощутить, не может оказаться в безвыходном положении. Но Сам Бог становится выходом в человеческой безысходности. И в конечном итоге, единственное пространство, на которое мы можем надеяться, – это наш Бог, Отец наш. На Него мы можем надеяться. Он есть надежда всех концов земли, как мы говорим в Церкви: «Услыши ны, Боже Спасителю наш, упование всех концов земли и сущих в море далече». Бог Отец наш – надежда всего мира. А почему Он – надежда? Потому что все остальное нас разочаровывает. Все остальное содержит в себе огромную вероятность разочарования.
Допустим, есть то, что нас никогда не разочарует. Например, я надеюсь на свою семью. Возможно, моя семья никогда меня не разочарует, никогда не подведет, не утомит, не расстроит ничем. Но наступит час, когда либо семья меня разочарует, либо я ее разочарую. Это будет последний час, час смерти. Потому что смерть не обрадует никого, и смерть – это неизбежное событие для каждого человека. Поэтому самые благородные отношения с нашими ближними, с нашими домашними, с нашими друзьями, в нашем браке, с нашими детьми – что бы нас ни окружало – имеют предел: или они нас покинут, или мы их покинем. В конечном счете даже это благородное чувство друг ко другу колеблется и исчезает, остается же только Бог.
Человек, который имеет любовь, точнее сказать – сама любовь – всего надеется и всегда надеется. Потому что любовь имеет внутри себя невинность, она сама по себе – невинная энергия души человека. И она не желает причинять кому-то зло, печалить другого, умалять достоинство любого другого человека. Она всегда имеет надежду, всего надеется.
Вы спросите: «Разве это логично – всегда надеяться? Тот, кто любит, разве всегда должен надеяться? Есть ли в этом логика? Даже когда он знает, что не осталось никакой надежды?» Это логично, когда ты надеешься на Бога, и это против логики, когда ты надеешься на что-то еще. Если ты надеешься на другие вещи, то это против логики, тщетно, в какой-то момент ты потеряешь надежду, в какой-то момент ты разочаруешься. Однако, если ты надежду полагаешь на Бога, то Бог не разочарует тебя никогда. Даже в человеческих вещах.
Допустим, человек надеется, но некая вещь, событие, возможно, обречены на неудачу. Никто не знает, что может произойти завтра или в последнее мгновение жизни человека. Поэтому Церковь не поддерживает эвтаназию, она не дает тебе права лишить человека жизни, пусть даже в последнюю секунду, даже если человек мучается, даже если он страдает, даже если он сам этого просит. Церковь не позволяет нам прервать жизнь ближнего, жизнь нашего ребенка, нашего родственника, нашего родителя, кого бы то ни было. Церковь не разрешает, потому что она надеется. На что надеется? На то, что человек пойдет на поправку? Нет. Конечно, и так может случиться, если Бог так хочет. Почему же нет? Для Бога разве существуют невозможные вещи? Для Бога нет ничего невозможного. Но Церковь надеется не на это. Она надеется на то, что даже в самый последний момент человек может обратиться к Богу и войти в Царствие Божие. Разбойник в свою последнюю минуту разве не был на кресте, когда покаялся и сказал: «Помяни мя, Господи, егда приидеши во Царствии Твоем»? А Христос ответил ему: «Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю» (Лк. 23: 42–43). Поэтому человек в последнюю секунду жизни может покаяться, очистить свою душу и войти в Царствие Божие. Поэтому надежда не может уйти из нашей жизни. Это очень важно в нашей личной жизни.
Человек в последнюю секунду жизни может покаяться, очистить свою душу и войти в Царствие Божие
Верующий человек не может потерять надежду, потому что он верит не в свои добрые дела, которые не так существенны. Где мы найдем добрые дела? Даже то, что мы делаем и полагаем, что это добрые дела, в конечном счете – это дела Божии, Бог дает нам их совершить, Бог подает нам и наше здоровье, и все, чем мы обладаем, – всё это Божие.
А что мы делаем, когда что-то доброе совершаем по отношению к другим людям? Конечно, это хорошие вещи, благословенные, но наше спасение – это плод Креста Христова, Жертвы Христовой на Кресте. И сколько грехов мы бы с вами не совершили, какое бы зло мы не сотворили, насколько мы не извратили бы наше существо, мы не должны никогда отчаиваться! Поэтому святые отцы нашей Церкви говорят, что величайший из грехов, – отчаяние. Это грех, который превышает любое другое деяние, любой другой грех. Что бы ни сделал человек, какой грех он бы ни совершил, пусть и миллионной силы, это не может заставить его отчаяться. Потому что он может прибежать к покаянию, попросить прощения у Бога. А если человек впадает в отчаяние, то он действительно теряет почву под ногами и подписывает себе приговор. Потому что он говорит: «У меня нет больше надежды на спасение, поскольку я без конца согрешаю, постоянно совершаю преступления, постоянно сворачиваю с пути, все кругом извращаю. На что мне надеяться?»
И действительно, зачастую такова действительность: и в отношении нас самих, и в отношении наших братьев, и людей, приходящих к нам. И ты видишь, что, действительно, этот человек или ты сам не исправляетесь. Говоришь: «Я больше этого не повторю». Я это понимаю, плачу об этом, страдаю, обещаю не повторять вновь, но, когда приходит час одоления страстью, когда мой ум уловлен до такой степени, что я иду, словно пьяный, как намагниченный, как одурманенный, и совершаю это.
Я недавно открыл для себя одно кипрское слово – «Χασκιασμένος», которое происходит от слова «χασκάση». Раньше детям, чтобы они успокоились, бабушки делали и давали такой чай – «Χασίς». Этот «χασκάση» – опиум, гашиш. Малыши пили такой чай в жидкой форме (не курили) и расслаблялись, спали сном праведника. С тех пор осталось это выражение: «χασκιασμένος» – тот, кто попил «χασκάση».
Итак, человек в плену своих страстей, он – χασκιασμένος, ему голову вскружило, он опьяненный. Однако существует ли возможность впасть в отчаяние? По-человечески это может быть понятно. Иногда говоришь: «Да уж, в таком положении, в котором оказался этот человек, ему не спастись. Как ему выбраться наверх? Он потонул. Столько страстей внутри него, такое извращение, такое пленение! Ему не выбраться».
Но такое отношение – это хула на Бога. Да, человеческими усилиями ему не выбраться, но силой Божией он может выкарабкаться из этого. Помните, что произошло в Евангелии? Христос сказал: «Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие» (Мф. 19: 24). Когда ученики услышали это, они испугались. Как пройти верблюду через игольные уши? Если верблюду легче пройти (или толстой веревке, к которой моряки привязывают якоря, ее тоже называли «верблюдом») через игольные уши, то как попасть богатому в Царствие Божие?
Тогда ученики спросили Христа: «"Так кто же может спастись?" А Иисус воззрев сказал им: человекам это невозможно, Богу же всё возможно» (Мф. 19: 25–26). Силой Божией всё возможно. Будем это обращать, в первую очередь, к самим себе. Как только нас начнет одолевать помысел, говоря нам: «Не подвизайся, не борись. Ничего у тебя не выйдет. Ты то же самое делал вчера, и позавчера, и поза-позавчера. Позавчера ты рыдал, что не повторишь этого снова, вчера пошел, сказал духовнику, что больше так не будешь поступать, сегодня опять стал клясться больше не повторять этого, но только завершил молитву или слова обещания, тут же пошел и снова сделал. Не надейся. Ты потерян. Конец. У тебя не осталось надежды». Мы не можем такого говорить себе. Мы этим оскорбляем Бога. Словно мы говорим Богу: «Боже, Ты не можешь меня спасти». Поэтому и самоубийство – самый бóльший грех, который может совершить человек. Словно этим человек говорит Богу: «Таким, какой я сейчас, каким меня сделала эта жизнь, в этих обстоятельствах меня никто не может спасти, даже Бог». Но это нападение и оскорбление любви и милости Божией. Поэтому мы не должны отчаиваться в самих себе, видя себя каждый день такими, какие мы есть.
Но и в наших товарищах мы не должны отчаиваться. Не можем говорить: «Этот человек в таком положении не может спастись. Не существует такой возможности».
Однажды меня пригласили на судебное разбирательство. Хотели посадить в тюрьму одного преступника. Я знал его, поскольку ходил в тюрьмы, чтобы беседовать с заключенными и исповедовать их. Собрался совет, на котором присутствовали судья, полицейский, психолог и двое-трое мудрецов, не знаю, кто они были такие. У меня спросили: «Отче, ты веришь, что он может спастись?» «Может спастись! Почему он не может спастись? Если он не хочет спастись – другое дело. Не хочет – не хочет, тогда не получится. Однако если он хочет и отдает свою свободу в руки Божии, то тогда он может спастись».
Что такое спасение? Наше спасение – это покаяние. Через покаяние мы соединяемся со Христом
Ведь в конечном счете, что такое спасение? Просто прекратить делать какие-то плохие поступки, которые мы совершаем? Это тоже. Но наше спасение – это покаяние. Через покаяние мы соединяемся со Христом. Разбойник на кресте завершил свою жизнь. Как он спасся? Через покаяние. Он покаялся, смирился, попросил у Христа Его Царствия: «Помяни мя, Господи, егда приидеши во Царствии Твоем» (Лк. 23: 42). Господь тут же забрал его с Собой. Покаяние спасает человека, а не просто дела человеческие.
Кажется, что не многие из нас преступники, но если повнимательнее посмотреть, то многие и преступники, хотя мы не понимаем этого, не носим на себе этикетки преступника. В первую очередь мы совершаем преступление против своей души: все грехи, которые мы совершаем, – это преступления против нашей души. Поэтому, в конечном счете, все мы – под этой этикеткой преступников. Все мы имеем надежду на спасение, и мы не должны отчаиваться, потому что мы имеем надежду на Христа, Который есть Спасение миру. Даже если мы дойдем до крайнего отчаяния, по-человечески нам не останется никакой надежды (как сейчас молодые ребята выражаются: «У тебя нет выбора»), нужно помнить, что у тебя есть одна надежда. Какая это надежда? О ней говорится в Священном Писании, в Ветхом Завете и в Новом Завете: «И будет: всякий, кто призовет имя Господне, спасется» (Деян. 2: 21). Человек, который призывает Господа в своей жизни, кто просит Его милости, тот спасется, если он, конечно, будет пребывать в синергии с благодатью Божией через смирение и покаяние. Поэтому ни один человек не должен впадать в отчаяние. Даже если ты мертвый и духовно, и нравственно, и душевно, у тебя снова есть надежда ожить, потому что Христос – жизнодавец.
И «трупы» имеют надежду на жизнь. Даже те, кто уже умер, могут иметь надежду жизни, потому что Тот, Кто совершает такие чудеса, это – Христос, Податель жизни. Это очень важно, и я говорю это прежде всего самому себе.
Каждому из нас при взгляде на свои страсти и грехи: родителям, священникам и духовникам – приходит помысел сказать человеку: «Знаешь, ты не спасешься, у тебя уже не осталось надежды». Если бы не было рядом с нами Христа, Который открывает выход, то такой человек действительно лишился бы надежды. Однако Христос – надежда. Он – надежда наша, выход наш. Не существует ни одного человека, абсолютно никого, который лишился бы надежды, для которого настал бы конец, который потерялся бы, который подписал бы себе осуждение, обвинительный приговор. Потому что тот, кто имеет Христа внутри себя, – всегда надеется, как и тот, кто по-настоящему любит. А любовь рождается из веры, из такой веры, которая говорит: «Да, я не могу спастись из-за тех страстей, которые имею, но сильный Бог может меня спасти».
Когда мы читаем жития святых, то видим, что святые вели очень сильную борьбу с отчаянием, потому что диавол показывал им огромными их грехи и падения. Святой Паисий говорил, что у диавола есть лупа. С одной стороны, она увеличивает, а с другой – уменьшает. Перед тем, как совершить грех, он тебе подсовывает лупу с той стороны, которая все уменьшает, и ты видишь огромный камень, как головку гвоздика. Говоришь: «Да это пустяки! Ничего страшного, сделаю так». Только совершишь этот поступок, диавол поворачивает лупу другой стороной, которая иголку превращает в скалу, увеличивает ее – это увеличительная лупа с другой стороны, чтобы лишить тебя надежды. Диавола не интересует, что говорят святые отцы, чтобы ты впал в какой-то грех. Заставить тебя согрешить – это 50 процентов успеха. Потому что он знает, что как только ты покаешься, как только скажешь Богу: «Прости!», только скажешь: «Господи, я согрешил, допустил ошибку!», попросишь прощения у Бога и поплачешь о том, что сотворил, ты получаешь оставление твоих грехов. Диавол ничего не выиграл. Поэтому грехи, когда они врачуются покаянием и смирением, становятся, как говорил старец Паисий, подобными навозу: насколько низким и непригодным он не был бы (это экскременты животных), когда он перегнивает, становится превосходным удобрением, из которого произрастают прекрасные ароматные цветы, плоды, деревья, потому что его правильно употребили. И грехи, когда они пройдут через покаяние и смирение, могут стать материалом для великого смирения и духовного плача, и стать причиной того, чтобы ум человека «не пропускал воздух».
Грехи, когда они пройдут через покаяние и смирение, могут стать материалом для великого смирения и духовного плача
Поэтому человек всегда надеется через любовь, которая произрастает из веры. Почему это важно? Глядя со стороны, ты начинаешь понимать, что человек, теряющий надежду, доходит до такой темноты, до такого мрака, что мрачный ад, смерть – самое ужасное, что может случиться с человеком, если его убьют, ему покажется светом (по-гречески глагол «убивать» – «σκοτώνω» – имеет корень «мрак», «σκότος»; «человека убили» – «σκοτώθηκε» – дословно будет «попал во мрак» ада, смерти). Отчаявшийся человек видит этот мрак смерти как свет перед тем мраком, который он переживает в своей обыденности. Представьте себе, во что он превратил свою жизнь, насколько трагично его положение, насколько оно темное и мрачное, зловещее, что смерть в его глазах кажется выходом! Так, что он говорит: «Умру, чтобы избавиться! Умру, чтобы освободиться! Умру, чтобы успокоиться!» Потому что он потерял свою надежду. Это большое несчастье, когда человек теряет надежду, когда он доведен до отчаяния. Поэтому необходимо, чтобы человек не терял надежды никогда. Мы не должны никогда терять надежды на Бога, чтобы не вкусить этой страшной беды и такого несчастья.
На новогреческом языке эти слова звучат еще и как «всегда надеяться». Что это означает? Идет человек делать какое-то дело. Говоришь ему: «Не получится у тебя этого сделать». Он отвечает: «Хорошо, мы сделаем, и как Бог управит. Получится – хорошо, не получится – тоже хорошо». Так человек уходит от беспокойства и стресса. Человек, который всегда надеется, никогда не начинает паниковать и задыхаться от волнения. Потому что он всю свою жизнь, все свои дела, все свои старания, мечтания и чаяния вложил в руки Божии.
Я читал один прекрасный отрывок, написанный о современном подвижнике, добродетельном, духовном человеке, который всегда говорил: «Бог покажет». И наш народ всегда говорил: «Есть же Бог! Бог управит». Такой человек всегда ощущает присутствие Божие рядом с ним. Я попробую, сделаю, и – как Бог даст. Что это значит? Повезет – удастся, а если не сложится – это не значит, что все рухнуло, и теперь я потерян. Не получилось – не получилось. Человек расслабляется, выходит из-под гнета обстоятельств, уходит от разрушительного, удушающего видения своего будущего. Происходит то, что называется «предает себя в руки Божии». Тогда человек понимает, насколько это радостное событие, потому что он начинает управлять своей жизнью с великим спокойствием и миром. Не равнодушно, не бесчувственно, не с леностью и бездействием, наоборот, с огромным благоразумием и рассудительностью, с огромной ответственностью, большой серьезностью, с борьбой, но без стресса и паники.
Если ты видишь, что в том, что ты делаешь, возникает напряжение, ты начинаешь задыхаться и паниковать, ты должен понять, что духовно что-то идет неправильно. Где-то от тебя ушла надежда на Бога, и проникло человеческое, тебя победила человеческая сторона вещей. Поэтому помести надежду на Бога для перевеса в своих делах и действиях. Человек любви, любовь всему верит.
Ко мне приходит человек и говорит о некой вещи. Я не желаю его оспаривать, принимаю его с доверием. При этом это вовсе не значит, что я сумасшедший и стану делать то, что он мне скажет. Скажу: «Я не стану этого делать. Думаю, что так не получится. Мне кажется, что то, как Вы предлагаете, не выйдет». Но я не стану спорить с ним и уничижать его. Не стану говорить: «Это ужасный человек! Он надо мной издевается и насмехается!» Наоборот, я могу его поблагодарить за то, что он высказал мне такое предложение, нечто, о чем ему хотелось сказать. Но я не хочу навредить нашим с ним отношениям, потерять мою любовь к нему, начать чувствовать, что этот человек пришел с дурным расположением ко мне. Нет, я хочу верить тому, что говорит мой брат, даже если по моему суждению я не должен этого делать и не могу этого сделать. Потому что, знаете, очень часто мы мучаемся не от настоящих событий, а каждый из нас мучается от своих помыслов и подозрений. Говорим: «Я ему не нравлюсь, он не хочет со мной дела иметь. Он меня ненавидит!» Спрашиваешь: «Почему он тебя ненавидит, сынок? Он что-то сказал тебе?» «Нет, ничего не сказал». «Ударил тебя?» «Нет, не ударил». «Что-то плохое тебе сделал?» «Нет, не сделал ничего плохого». «А почему он тебя ненавидит? Как ты это понял?» «Понял! Он так себя ведет. Я только пришел, он тут же вышел. Сказал мне такую фразу…» Это подозрения, все обстоит иначе. Это неправда. Иногда, может быть, это так и есть, но обычно это не так. Обычно проблема в нас, потому что мы теряем чистое и простое расположение к нашему брату, которое не нарушает нашей логики: логика наша остается, но мы сохраняем доброе отношение, любовь и доверие к каждому человеку.
«Всего надеется» означает, что любовь всегда надеется, подает надежду всем и вся. Не существует обстоятельств, не существует вещей, не существует положения, не существует человека, которого ты вычеркнул бы, сказав: «Этот человек потерянный, с ним все ясно. Вычеркиваю его. Умер для меня. Конец». Ты не можешь такого сказать. Диавол подталкивает нас сказать таким образом, потому что таким предложением он хочет уничижить Крест Христов.
«Всего надеется» означает, что любовь всегда надеется, подает надежду всем и вся
Крест Христов – это путь спасения, Крест открывает нам путь спасения. Любовь всего надеется, потому что желает сохранить наши отношения с нашими братьями, при этом не превращая нас в наивных людей, живущих против логики. Мы остаемся и последовательными, и логичными, и рассудительными людьми, но сохраняем любовь и добрый помысел в отношении каждого человека, который оказался перед нами. И в конечном счете кому это на пользу? Нам самим. Мы становимся радостными, счастливыми, спокойными, мирными, расслабленными, бесстрашными, когда наше внутреннее состояние входит в это благословение присутствия Христа в нашем сердце.
Если желаете о чем-то спросить, с радостью отвечу.
– Геронда, Вы говорили нам о византийской иконописи. В последнее время я замечаю, что иконы пишут в иной технике, в ином стиле. Особенно новых святых изображают иначе, например, святого Паисия, святого Порфирия. Существуют ли какие-то основания реалистичного изображения и тенденции изменения стиля классической византийской школы?
– Нет, не существуют. Икона – это изображение святого, а не просто фотография, которая не может показать душевный мир или дарование святости, которой он обладает. Фотография натуралистично покажет лицо, какое оно есть в данный момент. А икона представляет человека в ракурсе святости, поэтому она имеет свою технику, сформировавшуюся в традиции нашей Церкви. Однако при изображении современных святых мы сейчас переживаем то, о чем Вы говорите. Мы их знали, видели. И желаем видеть их на иконе такими, какими видели их при земной жизни.
– Но от них не исходит святость, как от других икон.
– Святость, благодать исходят от Христа через изображенного на иконе святого и по вере человека, который подходит помолиться или почтительно поцеловать эту икону святого. Если человек верой призывает благодать святого, тогда Христос подаст ему Свою благодать и благословение, независимо от того, похожа или не похожа икона на конкретного святого.
На иконе мы хотим более натуралистично видеть современных святых, которых знаем и помним, потому что днем и ночью были рядом с ними и слушали их. Но так, конечно, не должно быть. Здесь требуется сочетать два подхода: нужно соединить реальность натуралистичную и онтологическую – присутствие благодати в теле святого.
– Вы говорили нам, что тех, кто пережил клиническую смерть, не нужно отключать от приборов, чтобы оставить им место для покаяния в последний момент. Но продлевая им жизнь с помощью технологий, мы отходим от естественного хода вещей. Если бы не было оборудования, то человек умер бы. Почему мы насильно оставляем их на аппаратах, думая, что этим мы оставляем им надежду? Ведь это неестественно.
– Если не существует аппарата – хорошо. Например, у меня прихватило сердце, а здесь нет никакого прибора, значит, конец, умер. А если есть возможность отправить меня в больницу и поддержать с помощью аппарата мою жизнь еще 3–4 дня, кто имеет право лишить меня этих 3–4 дней жизни? Скажете, что я клинически мертв. А что происходит с моей душой? Душа моя клинически мертва? Мой головной мозг – да, мертв клинически, а с душой что происходит? Когда младенец находится в утробе матери, Церковь учит, что с первых дней зачатия – это человек, у него есть душа. Головной мозг начинает функционировать на третьей или четвертой неделе. А до этого разве это не человек? Если нет – тогда аборт допустим? Много вопросов. Поскольку Церковь верит в существование души человека, которая не зависит от головного мозга, и душа может молиться, собеседовать с Богом, умолять Бога. Поэтому Церковь учит почтительному отношению к жизни человека до самого последнего издыхания, до последнего часа жизни.
– Мы должны верить, что сможем изобрести такие приборы, которые могут помочь продлить жизнь человеку. Бог попустил, чтобы появились такие приборы и аппараты. Поэтому мы не имеем права исключать помощь технологий.
– Это одна из огромных проблем для врачей, которые помогают людям на последней стадии болезни, используя стимуляторы. Когда человек на искусственной вентиляции, то это вопрос нажатия кнопки: нажал рубильник – человек ушел. Головной мозг уже умер. Но он умер от того, что ты нажал рубильник. Некоторые врачи придерживаются мнения, что смерть наступает при умирании головного мозга, другие – в момент остановки сердца. Церковь не высказала своего официального мнения по этому поводу, но больше склоняется, что смерть наступает при остановке сердца.
– Геронда, что мы подразумеваем, когда говорим: «Есть Бог»?
– Это значит, что во всем, что мы делаем, есть Бог!
Помню, как один человек задумал огромное дело, все продумал, спланировал, рассчитал. Сказал, что есть большая вероятность того, что дело провалится. Человек, который должен был осуществить это дело, очень хотел этого, он был верующим, добродетельным человеком. Возможно, Бог его известил, что он может это сделать. Сделал, и все получилось. Потом мудрый человек, который планировал, сказал: «Я все предусмотрел, все рассчитал, все возможности и случаи рассмотрел, но действие Бога я не смог предвидеть. Со всеми входными данными и обстоятельствами это дело должно было провалиться».
Есть и еще одна данность – это Бог, Его невозможно предсказать. Ведь и действия человека невозможно предсказать. Предполагаешь, что все действия приведут к одному результату, а на деле выходит иное. Потому что человек со своей свободой может все перевернуть. И это удивительно в человеке, который есть образ Божий. Один по всем предпосылкам и обстоятельствам должен стать убийцей, а становится святым. Другой, обладающий всеми предпосылками стать святым, становится убийцей. Свобода человека неизмерима, потому что он создан по образу Божию. Бог же действует в безграничной свободе, которая не подчиняется ни математическим расчетам, ни нашим планам.
– Геронда, какая связь между страхом и отчаянием?
– Оба они – продукты ада, продукты отсутствия любви к Богу. Когда человек любит Бога, он не боится. Когда он любит Бога, не отчаивается. Тот, кто не любит Бога, боится и впадает в отчаяние. Когда же человек отчаивается, он оказывается в аду, во мраке. А тот, кто любит Бога, имеет надежду и не боится, потому что надеется на Бога.
Митрополит Афанасий Лимасольский
Перевела с греческого Мария Орехова
Источник: www.omilies.net