Разрушение устойчивости Сирии свидетельствует о целенаправленных усилиях по перекройке политической карты региона. Происходящее здесь видится как часть более крупного замысла, направленного на перераспределение влияния и установление нового порядка на Ближнем Востоке. Систематическое ослабление участников «оси сопротивления» от Газы до Дамаска вызывает закономерный вопрос: кто станет следующим в цепочке драматических изменений? О будущем региона размышляет Мурад Садыгзаде, президент Центра ближневосточных исследований, приглашённый преподаватель НИУ ВШЭ, РАНХиГС и МГИМО.
События 7 октября 2023 года стали поворотной точкой, изменившей динамику всего Ближнего Востока. С каждым днём после этой даты всё яснее проявляется масштаб трансформаций, которые охватывают регион. Этот переломный момент вскрыл множество вопросов, на которые пока нет однозначных ответов. Неожиданностью для многих стала неспособность одной из наиболее авторитетных разведок мира, израильского «Моссада», своевременно выявить и предотвратить масштабное нападение палестинских группировок. Это поражение вызвало широкий резонанс и стало своеобразным сигналом к переоценке глобальных стратегий безопасности. Однако за конкретной ситуацией кроются гораздо более глубокие процессы, которые подтачивают устойчивость региона и закладывают основу для масштабных перемен.
Механизмы влияния, долгое время остававшиеся в тени, теперь становятся более очевидными. Эти процессы не случайны, а являются частью структурной трансформации стран, которые ранее старались сохранить независимость и противостоять проникновению внешних интересов. Ярким подтверждением этого тренда стали новости от 8 декабря 2024 года, потрясшие регион и мировое сообщество: партия БААС в Сирии утратила свою власть, а Башар Асад сложил полномочия, передав контроль вооружённой оппозиции.
Эти события являются кульминацией долгих лет войны, которая подорвала устои ключевых участников «оси сопротивления». После ослабления палестинских движений и почти полного уничтожения ливанской «Хизбаллы» внимание международных и региональных игроков сосредоточилось на Сирии. Страна, долгие годы служившая форпостом иранской политики на Ближнем Востоке, теперь превратилась в очередную жертву внешнего и внутреннего давления. Разрушение устойчивости Сирии свидетельствует о целенаправленных усилиях по перекройке политической карты региона.
Происходящее здесь видится как часть более крупного замысла, направленного на перераспределение влияния и установление нового порядка на Ближнем Востоке. Систематическое ослабление участников «оси сопротивления» от Газы до Дамаска вызывает закономерный вопрос: кто станет следующим в цепочке драматических изменений? Природа текущих событий и роль внешних сил в этом процессе всё ещё остаются предметом дискуссий. Однако очевидно одно: Ближний Восток вступает в новую эру и его прежние устои, политические и социальные, безвозвратно ушли в прошлое.
Как всё происходило?
27 ноября 2024 года в Сирии произошло резкое обострение ситуации: вооружённые оппозиционные группировки нарушили режим деэскалации и атаковали провинции Алеппо и Идлиб. Масштабные удары по населённым пунктам и военным позициям положили начало наступательной операции, которая развернулась 29 ноября. Уже через день, 30 ноября, Алеппо вместе с его стратегически важными объектами, включая международный аэропорт и военный аэродром Кувейрис, оказался под контролем оппозиции. Успех продвижения стал очевиден после практически беспрепятственного захвата ключевого города Хомс в ту же ночь.
К 7 декабря повстанцы достигли окраин Дамаска, окружив столицу страны, что сопровождалось хаосом и массовым освобождением заключённых из тюрем, включая знаменитую «Седнаю». Этот момент стал символом краха власти, которая ещё недавно казалась незыблемой.
7 декабря запомнилось в столице вспышкой паники. Военные, сбросив форму и переодевшись в гражданскую одежду, в спешке покидали город, оставляя его практически без защиты. Ночью улицы опустели: одни жители бросились покидать свои дома, другие в страхе перед хаосом скупали продукты. Особенно заметным был отток населения из северных элитных районов, где опасались мародёрства. Напротив, в южной части города повстанцев встречали как освободителей – люди выходили на улицы с флагами, устраивали митинги, а кульминацией стало снесение символа авторитарной эпохи – статуи основателя сирийского режима Хафеза Асада.
В тот же день премьер-министр Сирии Мухаммад Гази аль-Джалали выступил с экстренным обращением. По данным AlArabiya, он объявил о капитуляции правительства, выразив готовность сотрудничать с новым руководством для предотвращения хаоса. Аль-Джалали подчеркнул, что многие министры остаются в Дамаске для сохранения работы ключевых институтов в переходный период. Также он сообщил о достигнутом соглашении с лидером вооружённой оппозиции Ахмедом аш-Шараа (Абу Мухаммадом аль-Джулани), что позволило избежать дальнейших разрушений в столице.
Слова Хади аль-Бахры, главы Сирийской национальной коалиции, прозвучали как надежда для страны. «Сирия оставила позади тёмные времена. Мы стремимся к будущему без мести и репрессий», – заявил он, чтобы успокоить население и подчеркнуть мирные намерения повстанцев. 9 декабря, как сообщил телеканал AlJazeera, сирийская оппозиция назначила Мухаммеда аль-Башира главой переходного правительства. Решение было согласовано на встрече лидеров оппозиции, включая аш-Шараа, аль-Башира и прежнего премьер-министра аль-Джалали.
Однако за видимостью стабильности скрывается тревога за будущее страны. Глубокая политическая и социальная трансформация оставляет больше вопросов, чем даёт ответов. Новый этап для Сирии наступил, но принесёт ли он долгожданный мир, пока остаётся неясным.
В чём причины падения правительства Асада?
Падение правительства Башара Асада и приход оппозиции к власти стали результатом многолетнего накопления внутренних и внешних противоречий, которые переплелись в сложный узел, приведший к разрушительным последствиям для Сирии. Эти события нельзя назвать внезапными или неожиданными. Они стали логичным итогом глубинных процессов, которые годами раздирали страну и постепенно подтачивали основы её политической системы. Башар Асад, заняв пост президента в 2000 году, унаследовал государство с огромным потенциалом, но и со значительными внутренними проблемами. Авторитарная модель управления, выстроенная его отцом Хафезом Асадом, обеспечивала стабильность, но не позволяла системе адаптироваться к новым вызовам. Нарастающее недовольство среди населения, вызванное экономической стагнацией, неравенством, коррупцией и отсутствием социальных перспектив, привело к разрыву между властью и обществом. Вместо реформ и поиска компромиссов правительство выбрало путь подавления и милитаризации конфликта, что ещё больше углубило кризис.
Внутренние проблемы усугублялись влиянием внешних сил. Сирийский кризис быстро превратился в арену геополитической борьбы, где каждая сторона преследовала свои интересы. Западные страны и арабские монархии открыто поддерживали оппозицию, стремясь ослабить правительство Асада и подорвать влияние его союзников – России и Ирана. Турция, Саудовская Аравия и Израиль также видели возможность укрепить свои позиции в регионе, что выражалось в экономической, военной и политической поддержке оппозиционных сил. В то же время Россия и Иран, играя роль ключевых союзников Дамаска, стремились удержать власть Асада и стабилизировать ситуацию в стране, рассматривая Сирию как важный элемент своего влияния на Ближнем Востоке.
События 7 октября 2023 года оказали значительное влияние на ситуацию в Сирии, усугубив кризис. Израильские удары нанесли серьёзный урон иранскому влиянию в регионе и существенно ослабили «Хизбаллу», которая была ключевым военным союзником режима Башара Асада. Потери «Хизбаллы» и сокращение иранской поддержки лишили сирийское правительство важных ресурсов в борьбе с вооружённой оппозицией. Это позволило оппозиционным силам активизироваться, что привело к утрате Алеппо и Хомса и к окружению Дамаска.
Сирия также стала жертвой хаоса, внесённого террористическими группировками, которые воспользовались слабостью центральной власти. Боевики, действующие без правил, не только усугубили кризис, но и дискредитировали саму идею политического диалога. В таких условиях правительство Асада оказалось неспособным справиться с вызовами, а попытки удержаться у власти за счёт силы только ускорили процесс дестабилизации. Важным фактором стало и падение доверия к режиму со стороны тех, кто ещё недавно его поддерживал. Экономические трудности, рост цен, нехватка базовых товаров и постоянные военные действия сделали жизнь населения невыносимой. Годы санкций и экономической блокады лишили режим возможностей для манёвра, а отсутствие реформ убедило многих в том, что перемены необходимы, даже если они принесут разрушения.
Башар Асад как политическая фигура оказался в сложной позиции. Его изначальное нежелание становиться лидером страны, воспитание в семье, где главенствовал его старший брат Басиль, и отсутствие политических амбиций сделали его уязвимым перед лицом вызовов. После смерти Басиля Асад был вынужден занять место наследника, но его светское образование, полученное в Лондоне, и недостаток опыта в управлении страной сделали его скорее символом системы, чем её реальным архитектором. С годами накопившиеся проблемы и личные трагедии (болезнь его жены Асмы) истощили его силы и, возможно, повлияли на его готовность к переменам. В конечном итоге Асад оказался в ловушке системы, которая больше не могла обеспечить ни стабильность, ни перспективы развития.
Бенефициары и проигравшие
Падение Дамаска стало поворотным моментом в ближневосточной политике, знаменуя не только крах власти Башара Асада, но и радикальное перераспределение сил в регионе. Одним из ключевых последствий этого события стало усиление Турции и Израиля, которые, используя момент ослабления Сирии и её союзников, значительно расширили своё влияние.
Турция, давно стремившаяся укрепить свои позиции в Сирии, восприняла падение режима Асада как возможность усилить своё влияние на сирийскую оппозицию и курдские территории. Анкара, уже активно участвовавшая в сирийском конфликте через поддержку вооружённых группировок, постаралась представить себя ключевым игроком, способствовавшим успеху оппозиции. Турецкое руководство не только укрепило свои позиции на севере Сирии, но и усилило давление на курдские силы, которые Анкара традиционно рассматривает как угрозу своей безопасности. Используя хаос, вызванный падением Дамаска, Турция продолжила расширять зону своего военного присутствия, усиливая контроль над приграничными районами. Она также стремилась легитимировать свои действия в глазах международного сообщества, подчёркивая необходимость «стабилизации» и борьбы с курдским терроризмом. Однако её действия вызвали неоднозначную реакцию, так как координация с повстанческими силами и активное участие в смене режима вызывают вопросы о соблюдении международного права.
В свою очередь, Израиль также воспользовался ослаблением Сирии для реализации своих стратегических целей. Падение Дамаска позволило израильской армии значительно расширить оккупацию сирийских территорий, в частности в буферной зоне Голанских высот. Израиль усилил своё присутствие в этом регионе, что не только укрепило его стратегические позиции, но и значительно ограничило возможности Сирии и Ирана для противодействия. Более того, израильская авиация и военно-морские силы нанесли многочисленные удары по сирийским базам, портам и объектам инфраструктуры, практически ликвидировав военный потенциал Сирии. Были разрушены базы с техникой, склады вооружений и даже корабли в ключевых портах, Латакии и Тартусе. Эти действия нанесли сокрушительный удар остаткам сирийской армии, окончательно подорвав её возможности вести какие-либо масштабные военные операции.
Для Израиля это стало стратегическим успехом, так как ослабление Сирии и Ирана позволило ему укрепить свою безопасность и расширить контроль над регионом. Удары по базам и портам также отправили ясный сигнал остальным странам региона, что Израиль готов активно защищать свои интересы и не допустит восстановления военного потенциала Сирии.
США и их союзники изначально выступали за смену режима Башара Асада, видя в этом шаг к ослаблению влияния Ирана и России на Ближнем Востоке. Западная стратегия включала экономическое давление в виде санкций, дипломатическую изоляцию Дамаска и поддержку сирийской оппозиции. Помимо этого, Вашингтон и его союзники активно координировали действия вооружённых группировок, предоставляя им военную и финансовую помощь. Хотя в официальных заявлениях эти усилия подавались как борьба с терроризмом и содействие демократии, на деле они способствовали дестабилизации Сирии и подрыву её государственного аппарата.
Прикрываясь борьбой с правительством Асада, США усилили своё военное присутствие в восточной части Сирии, сосредоточившись на районах с нефтяными месторождениями (Дейр-эз-Зор). Под предлогом борьбы с остатками террористических группировок американские войска установили контроль над этими стратегически важными территориями, лишив сирийское правительство доступа к одному из главных источников доходов. Этот шаг не только ослабил экономику Сирии, но и позволил США укрепить свои позиции в регионе.
Западные страны также играли важную роль в информационной войне, формируя международное общественное мнение. СМИ активно поддерживали нарратив о необходимости смены власти в Сирии, делая акцент на нарушениях прав человека со стороны режима Асада. Интервью лидеров повстанческих группировок, например главы вооружённой оппозиции Ахмед аш-Шараа, который долгое время был главой террористической группировоки ХТШ («Хайят Тахрир аш-Шам» – организация, запрещённая в России), на западных каналах, включая CNN, ярко демонстрировали готовность Запада использовать подобные силы как инструмент в борьбе за влияние в регионе, даже несмотря на их террористический статус.
Падение Дамаска стало переломным моментом для ближневосточной политики, символизируя не только крах власти Башара Асада, но и значительное ослабление иранского влияния, которое долгие годы определяло стратегическую архитектуру региона. Для Тегерана Сирия была не просто союзником, а ключевым элементом «оси сопротивления», объединяющей Ливан, Йемен и палестинские группировки. Сирия играла роль логистического центра для снабжения «Хизбаллы» оружием, политической и экономической поддержкой. Однако падение столицы и хаос в стране разрушили эти маршруты, оставив Иран без значительной части его региональной инфраструктуры. Воспользовавшись ситуацией, Израиль укрепил свои позиции, расширив оккупацию в буферной зоне Голанских высот, что ещё сильнее ограничило влияние Ирана в регионе.
Особенно болезненным ударом для Тегерана стали потери «Хизбаллы». Ливанская организация, которая долгое время считалась основным инструментом Ирана в противостоянии с Израилем, оказалась в изоляции. Разрушение логистических цепочек и утрата поставок вооружений поставили её боеспособность под сомнение. Для Тегерана это не только ослабление влияния в Ливане, но и серьёзное испытание для всей его ближневосточной стратегии. В условиях утраты Сирии Иран оказался вынужден перекраивать свои внешнеполитические планы, что лишь усиливает внутренние противоречия в Исламской Республике.
Разочарование Дамаском проявилось и в официальной иранской риторике. Издание ParsToday обвиняет Асада в неспособности удержать контроль над ситуацией, подчёркивая, что его слабость и отсутствие идеологической твёрдости стали причиной краха. Эти слова отражают глубокую фрустрацию иранского руководства, которое осознаёт масштабы утрат.
Падение сирийского режима стало не только внешнеполитическим провалом для Ирана, но и внутренним вызовом, усилившим разногласия между реформаторами, выступающими за диалог с Западом, и консерваторами, настаивающими на сохранении жёсткого курса.
Роль и интересы России?
30 сентября 2015 года Россия, по официальному запросу президента Башара Асада, выступила на защиту Сирии, направив свои Воздушно-космические силы и ограниченный контингент для борьбы с террористическими группировками. Основной целью Москвы было восстановление стабильности и мира в стране, что позволило бы Сирии вернуться к нормальной жизни. Российское участие стало переломным моментом в сирийском конфликте, обозначив стремление Кремля не только оказать военную поддержку, но и наладить политический диалог, способствующий разрешению кризиса.
Россия стала основным инициатором астанинского формата, предложив свои ресурсы и площадку для проведения конструктивных межсирийских переговоров. Москва играла важную роль в нормализации отношений между Сирией и арабскими странами, поддержав возвращение Сирии в Лигу арабских государств. Более того, российская дипломатия пыталась наладить диалог между Дамаском и Анкарой, однако Башар Асад не проявил должной последовательности и гибкости в поиске компромиссов, что затруднило реализацию этих инициатив.
Для России стабилизация ситуации в Сирии имела стратегическое значение. Сирия рассматривалась как ключевая платформа для укрепления российских позиций на Ближнем Востоке, что стало основой для создания и расширения военных баз в Тартусе и Латакии. Эти базы не только обеспечивали военное присутствие России в регионе, но и символизировали её решимость оставаться важным игроком в ближневосточной политике.
Заявление министра иностранных дел России Сергея Лаврова от 4 мая 2016 года подчеркнуло характер российской политики. «Асад нам не союзник, между прочим. Да, мы его поддерживаем в борьбе с терроризмом и в сохранении сирийского государства. Но он не является союзником в том смысле, в котором Турция является союзником США», – отметил он, обозначив, что Россия стремится сохранить государственные институты Сирии, а не лично Асада. Это подтверждалось позицией российского МИД, который 27 марта 2016 года заявил, что при уходе Асада может наступить полный распад власти, сравнимый с ливийским сценарием.
Ситуация изменилась в конце 2024 года, когда Асад объявил о своём решении покинуть пост президента в результате переговоров с участниками вооружённого конфликта. Российский МИД 8 декабря 2024 года подчеркнул, что Москва не участвовала в этих переговорах, однако призвала все стороны избегать насилия и добиваться политического решения конфликта. Поддерживая инклюзивный политический процесс, Россия продолжила взаимодействие со всеми этноконфессиональными группами Сирии, следуя резолюции Совета Безопасности ООН 2254.
Уход Асада и формирование нового правительства открыли новую главу в сирийской истории. Представители новой власти подчеркнули, что стремятся выстраивать отношения с Россией на основе общих интересов. Член политического комитета Национальной коалиции революционных сил Анас аль-Абда заявил, что сотрудничество с Москвой может стать основой для восстановления экономики, образования и здравоохранения в стране.
С большой вероятностью российские военные базы останутся в Сирии, хотя их статус может быть пересмотрен с учётом новых условий. Москва сохраняет важную роль не только в сирийском урегулировании, но и в региональной политике Ближнего Востока, что подтверждает её способность оставаться ключевым игроком в решении сложнейших международных вопросов.
На пороге «персидской осени»
Говорить о завершении кризиса в Сирии пока преждевременно, ведь пример Ливии наглядно демонстрирует, что свержение режима далеко не всегда приносит долгожданную стабильность. После падения Муаммара Каддафи Ливия так и не смогла обрести мир, превратившись в арену непрекращающихся войн, междоусобных распрей и разрушенных надежд миллионов граждан. Страна оказалась раздроблена между многочисленными группировками, каждая из которых преследует свои интересы, а население было ввергнуто в условия бесконечного хаоса, утраты безопасности и разрушенной инфраструктуры. Подобная участь может постигнуть и Сирию, где за кажущимся успехом оппозиции и её западных покровителей скрывается реальная угроза затяжных конфликтов. Они могут привести к ещё большему разобщению страны, усугубить её истощение и сделать восстановление мира далёкой и почти недостижимой целью.
После падения власти Башара Асада конфликтный потенциал в регионе неизбежно возрастёт. Сирия, долгое время служившая ареной противостояния глобальных и региональных игроков, станет источником нестабильности, которая может перекинуться на соседние государства. Политический вакуум, образующийся после утраты Асадом контроля, неизбежно спровоцирует новые конфликты между различными этническими и религиозными группами, а также усиление активности экстремистских организаций.
Следующей точкой кризиса может стать Иран, который окажется под давлением как внутренних, так и внешних факторов. С одной стороны, внутри страны уже видны рост недовольства населения, экономические трудности и напряжённость между различными политическими и социальными слоями. С другой стороны, внешнее давление, включая санкции и возможные провокации со стороны соседних государств, способны усугубить ситуацию, толкая Иран к новому этапу кризиса.
Регион, переживший «арабскую весну», рискует оказаться на пороге «персидской осени». Эта метафора символизирует возможные глубокие изменения в геополитической и социальной структуре Ближнего Востока, где у Ирана есть риск превратиться в эпицентр трансформационных процессов. Трудно предсказать, какими будут последствия этих изменений, но одно ясно: впереди серьёзные потрясения, которые повлияют на глобальный баланс сил.
Эти события неизбежно трансформируют Ближний Восток, делая его ещё более фрагментированным, непредсказуемым и сложным для международного регулирования. Кризис в Иране может стать началом цепной реакции, которая приведёт к пересмотру границ, изменению политических режимов и усилению борьбы за ресурсы и влияние.
Данный текст отражает личное мнение автора, которое может не совпадать с позицией Клуба, если явно не указано иное.