Нагота на экране существует столько же, сколько само кино, и не всегда у нее сексуальный подтекст. Forbes Woman вспоминает, как менялось восприятие женского обнаженного тела, и разбирается, почему откровенные сцены могут быть для актрис как освобождающим, так и травмирующим опытом
Первые фильмы
Кино, как и любое другое визуальное искусство, с самого начала своего существования интересовалось обнаженным телом. Пионеры кинематографа, вдоволь наснимав поезда, обратились к голым людям. Жорж Мельес, один из первых кинорежиссеров, известный фантастическим фильмом «Путешествие на Луну» (1902), еще в 1897 году снял фильм «После бала» (Après le bal). В нем актриса Жанна д’Альси (впоследствии она станет женой Мельеса) раздевается на камеру, но показана лишь со спины.
В 1915 году вышел фильм «Вдохновение» (Inspiration), в котором Одри Мэнсон позировала в образе древнегреческой статуи, занимая статичные позы. Цензоры не решились запретить этот фильм — он был сделан в стиле классического искусства, а значит, вместе с фильмом пришлось бы запрещать и живописные полотна, изображающие обнаженную натуру.
Кадры голого тела постепенно перекочевали в мейнстримное нарративное кино. Например, в фильм Дэвида Уорка Гриффита «Нетерпимость» (Intolerance, 1916) — 3,5-часовую эпопею, ставшую классикой немого кинематографа. Одна из сюжетных линий этой картины затрагивает времена древнего Вавилона, где девушки, прикрытые лишь тонкими прозрачными тканями, танцуют и предаются удовольствиям.
Кинематограф раннего Голливуда не стеснялся показывать ни голое женское тело, ни сцены откровенного характера, особенно когда сюжет касался древних времен. Другой пример такого рода — «Знак креста» (The Sign of The Cross, 1932), фильм Сесилла Де Милля, повествующий об эпохе правления императора Нерона.
От кодекса до рейтинговой системы
Все изменилось в 1930 году, когда после череды сексуальных скандалов в Голливуде Американская ассоциация кинокомпаний пригласила Уильяма Хариссона Хейса, политика-христианина, для составления нового этического кодекса. Согласно ему, все фильмы должны были придерживаться свода правил, который запрещал любое изображение наготы и секса (а также межрасовых отношений, излишней жестокости и т. д.).
Хотя фильмы, которые не соответствовали кодексу, не попадали в прокат в кинотеатрах Ассоциации, снимать их не запрещалось. Поэтому параллельно с цензурно выверенным кино существовали «голые» фильмы, или по-английски — nudies, которые шли в специализированных кинотеатрах. Эти картины запечатлевали хронику с нудистских пляжей, сцены купания в бассейне или игры в волейбол. Среди них были как фильмы ужасов, в которых голые женщины убегали от монстров, так и комические — nudies cuties. Поснимать в этом жанре успел даже Фрэнсис Форд Коппола, а одним из самых известных режиссеров nudies cuties была Дорис Вишман.
Тем временем студии постепенно начали отходить от кодекса Хейса. Сложно сказать, какой фильм в итоге забил последний гвоздь в гроб цензуры — скабрезный «В джазе только девушки» (1959) Билли Уайлдера, демонстрирующий сексуальные девиации «Психо» (1960) Альфреда Хичкока или жестокий «Бонни и Клайд» (1967) Артура Пенна. В 1968 году кодекс был полностью отменен и Голливуд перешел на рейтинговую систему. Она разделяет фильмы на категории по уровню жестокости или откровенности, выставляя соответствующее возрастное ограничение.
Нагота в Европе
В это время в Европе нагота повсеместно использовалась как элемент киноязыка. Фильм чехословацкого режиссера Густава Махаты «Экстаз» (Ecstase, 1933) вошел в историю как первый полнометражный фильм, содержащий эротическую сцену с обнаженным женским телом. В этой сцене впервые в истории кино изображен женский оргазм.
Главная героиня Ева, сыгранная Хеди Ламарр, выходит замуж за богатого, но нелюбимого мужчину. Однажды она отправляется на конную прогулку и решает искупаться в лесном озере, ее лошадь убегает, унося притороченную к седлу одежду. Героине приходится бежать за ней через лес абсолютно обнаженной, пока она не встречает молодого инженера, который возвращает ей платье. Между героями вспыхивает искра — именно с молодым инженером Ева наконец-то переживает настоящую страсть.
Сцена купания на природе вызвала настоящий скандал в 1930-е годы. Будущий муж Хеди Ламарр, австрийский миллионер Фриц Мандль даже пытался выкупить все копии фильма. Картина все равно вошла в историю, как и сама Ламарр, прославившаяся не только этой ролью, но и другими работами в кино, а также своими изобретениями.
Распространение европейских фильмов с откровенным изображением наготы во многом стало причиной отказа американских студий от кодекса Хейса. Одной из таких картин стал фильм Роже Вадима «И Бог создал женщину» (1956) с Брижит Бардо в главной роли. Тело Бардо, вожделеемое всеми мужскими персонажами, — главный образ фильма: актриса появляется в мокром, липнущем к коже платье, ее силуэт виден сквозь сушащиеся простыни. Это был символ приближающейся сексуальной революции.
Общая черта двух фильмов, снятых с разницей в два десятка лет, — их героини отождествляются с библейской Евой: близкой к природе и встающей на путь порока. Этим и объясняется их обнажение.
Раздеваться только в бане
Российское дореволюционное кино было само по себе достаточно сдержанным, когда дело касалось обнаженной натуры, а с приходом советской цензуры откровенные сцены оказались полностью запрещены. Герои могли быть частично или полностью обнаженными только на пляже или в бане, как, например, в фильме Станислава Ростоцкого «А зори здесь тихие...» 1972 года. Сцена в бане в этом фильме подчеркивает красоту, молодость героинь-зенитчиц, их женственность и жизненную энергию, которой суждено угаснуть из-за войны. Впрочем, фильмы 1970-х уже не стесняются изображать, скажем, голую женскую грудь — как, например, «Экипаж» (1979) Александра Митты.
Гораздо активнее нагота стала появляться в советских фильмах эпохи перестройки. Почувствовав творческую свободу, режиссеры эпохи гласности не стеснялись ею пользоваться. Один за другим выходили ленты, откровенно говорившие о сексе, сексуализированном насилии: «Маленькая Вера», «Авария — дочь мента», «Интердевочка».
Обнаженное тело появлялось в фильмах даже тогда, когда это не влияло на сюжет напрямую. Например, сцена с Натальей Негодой в фильме Юрия Кары «Завтра была война» (1987). Ее героиня — девятиклассница Зина — в начале фильма зашторивает окна, раздевается и смотрит на свою голую грудь. Как пишет исследователь Якуб Садовский в статье «Обнаженное тело и его функция в конструировании образов социальной реальности в перестроечном кинематографе», эта сцена, несмотря на свою сюжетную незначительность, демонстрирует перспективу, с которой будет показана последующая история физического и эмоционального взросления молодых людей накануне войны.
А потом наступают 1990-е, кино переходит на рыночные рельсы, и режиссеры начинают злоупотреблять сексом и жестокостью на экране. Это закономерное развитие искусства в момент, когда спадают запреты, — с отменой кодекса Хейса американское кино тоже стало жестче, огромным спросом начали пользоваться фильмы с рейтингами R и X (ограничивающими просмотр для лиц моложе 18 лет).
Для чего режиссерам нагота
В мире, где кино все еще подвержено «мужскому взгляду», обнаженное женское тело на экране часто используется как элемент визуального удовольствия. Голая женская грудь или лобок сексуализированы, в то время как мужская нагота больше используется в комическом ключе, например когда главного героя случайно застукали голым. Можно вспомнить сцену драки Саши Барона Коэна и Кена Давитяна в «Борате» (2006) — нагота актеров делает эту сцену еще смешнее.
Иначе воспринимается женское обнаженное тело в фильмах, снятых женщинами. Например, в фильме Селин Сьямма «Водяные лилии» (2007), повествующем о пловчихах-синхронистках, абсолютная нагота героини Луизы Блашер символизирует ее уход в себя и первые попытки раскрыть свою сексуальность. Частый мотив в таких фильмах — женщина, подолгу рассматривающая свое обнаженное тело, пытающаяся то ли найти изъян, то ли познать саму себя, как героиня Деми Мур в фильме «Субстанция» (2024).
Обнаженное тело может ассоциироваться со стыдом и неловкостью, желанием и близостью, бунтом и свободой — даже с травмой. Например, в фильме Сидни Люмета «Ростовщик» (1964) главный герой, видя голую грудь, не испытывает сексуального желания. В его памяти просыпаются образы обнаженных женщин, которых он видел во времена своего пребывания в концлагере. Все, что он видит, глядя на пытающуюся соблазнить его героиню, — узницы, сидящие в своих камерах, обреченные на смерть.
Обязательно ли раздеваться?
Долгое время от актрис, как нечто само собой разумеющееся, ожидалось, что они будут обнажаться на камеру. Только самые влиятельные из них могли диктовать условия, на которых они будут это делать. Часто попытка сексуально эксплуатировать женщин через их обнажение выдается за стремление их эмансипировать. Но эмансипации не произойдет, когда женщина сама не хочет раздеваться.
В конце документального фильма «Кожа: история наготы в кино» (2020) актрисы, известные своими ролями, для которых им приходилось обнажаться, высказывают мнение о необходимости раздеваться в кино. Некоторые говорят об освобождающем эффекте, другие — о том, что чувствовали себя использованными.
Движение #MeToo изменило порядок вещей. Сегодня актрисы в своих контрактах могут подробно расписывать, готовы ли они раздеваться, если да, то насколько. На съемочных площадках все чаще стали появляться координаторы интимных сцен, чья работа заключается в том, чтобы следить за комфортом актеров во время съемок откровенных эпизодов. Современная киноиндустрия декларирует, что оголение должно происходить только по желанию самой актрисы.
Аналитик киноиндустрии Стивен Фоллоузподсчитал, что в современных голливудских фильмах становится все меньше сцен секса, а соответственно, и обнаженного тела — это объясняется как меньшим интересом зумеров к такого рода контенту, так и нежеланием актеров участвовать в излишне откровенных сценах. Режиссеры сегодня стараются более тонко передавать отношения между героями и не злоупотреблять изображением наготы. Впрочем, она все еще остается важным элементом киноязыка, как в авторском, так и в мейнстримном кино. В пример можно привести «Оппенгеймера» Кристофера Нолана, взявшего Оскар в 2024 году, и «Анору» Шона Бейкера, взявшую Золотую пальмовую ветвь в Каннах.