С начала этого года российские чиновники и руководители научных институтов обещают скорое появление вакцины от рака. Однако подтверждений этим обещаниям в виде научных публикаций независимые от разработчиков вакцин ученые и менеджеры фармкомпаний не видели. Эффективность и безопасность вакцины, как утверждают, проверили на лабораторных мышах, но организм человека куда сложнее мышиного. Forbes разбирался в ситуации
В феврале 2024 года на форуме «Технологии будущего» президент Владимир Путин объявил о скором создании в России вакцин от рака. Четыре месяца спустя, в июне, министр здравоохранения Михаил Мурашко заявил, что вакцины уже разработаны. На Петербургском международном экономическом форуме он отметил, что вакцина проходит доклинические исследования, первые результаты в Минздраве рассчитывали получить уже к концу года. По словам чиновника, в создании вакцины участвовал консорциум научных институтов: известный разработкой вакцины против COVID-19 «Спутник-V» Центр имени Гамалеи, Московский научно-исследовательский онкологический институт имени Герцена и НМИЦ онкологии имени Блохина.
Тогда же, в июне, глава Центра имени Гамалеи академик Александр Гинцбург объяснил в интервью, что такое онковакцина, как она работает и чего удалось добиться участникам консорциума по ее созданию. Гинцбург напомнил, что «раковые клетки появляются в здоровом организме постоянно, однако благодаря работе иммунной системы <…> клетки опухоли удается обнаружить на ранних этапах их появления и уничтожить».
Telegram-канал Forbes.Russia
Канал о бизнесе, финансах, экономике и стиле жизни
Персональная вакцина
Как иммунная система находит раковые клетки? Дело в том, что на поверхности клеток постоянно присутствуют так называемые пептиды — короткие цепочки остатков аминокислот, из которых построены белки. «Это своеобразный <…> паспорт или пропуск, который позволяет клеткам-надзирателям иммунной системы понимать, кто свой, а кто чужой, — объяснял в интервью Гинцбург. — В случае попадания в клетку вируса или накопления мутаций, способных изменить последовательность кодируемых клеткой белков, на поверхности клеток появляются «чужеродные пептиды», незнакомые иммунной системе, и такая клетка помечается как чужая и уничтожается». К сожалению, говорил Гинцбург, это происходит не всегда: «У некоторых людей иммунная система может дать сбой, не удалить измененную клетку, и тогда разовьется опухоль».
Генетика каждого человека уникальна, как и генетический код опухоли, и для лечения каждого человека необходима своя уникальная вакцина. Для создания персонифицированной, то есть подходящей лишь одному пациенту, мРНК-вакцины (матричной рибонуклеиновой кислоты, используемой для синтеза определенных белков в организме) ученые берут на анализ частицу его опухолевого материала, а также материал здоровых клеток — его кровь и на основе генетического секвенирования (теста для определения генетических повреждений ДНК) выявляют мутации в ДНК опухоли и новые белки, неоантигены, которые образуются в раковых клетках. В идеале иммунная система распознает эти отличительные белки и убивает клетки, которые их производят, не повреждая здоровую ткань. На основе таких неоантигенов с использованием специальных алгоритмов готовится персонифицированный мРНК-препарат, объяснял Гинцбург: «Применение такого препарата быстро обучает иммунную систему новым мишеням, которые есть только в опухоли, что приводит к эффективному уничтожению клеток опухоли».
По словам Гинцбурга, эффективность препарата была доказана при терапии меланомы (злокачественной опухоли кожи) мыши. Он ожидает, что «с 2025-2026 года возможно начать применение персонифицированных препаратов у людей». В другом интервью Гинцбург спрогнозировал, что, если удастся отработать технологию, такие вакцины будут помогать также при немелкоклеточном раке легкого, раке поджелудочной железы и определенных видах рака почек — тяжелых заболеваниях, при которых метастазы появляются уже на ранних стадиях.
В ноябре же, встречаясь с Путиным, глава Федерального медико-биологического агентства (ФМБА) Вероника Скворцова заявила, что «ученые агентства первыми в мире создали уникальную платформу по созданию вакцин». Она рассказала, что в ФМБА надеются «со следующего года <…> начать ее применять у пациентов». «В результате <…> нескольких ноу-хау наших ученых мы в сравнительном исследовании имеем существенное преимущество перед известными мировыми аналогами, — отчитывалась Скворцова. — Во-первых, данная вакцина по эффективности наработки белка с кода, который [в нее] вносится, превышает Pfizer на 65%, а Moderna — на 90%, и это высокодостоверные вещи».
Forbes не удалось получить комментарии Центра имени Гамалеи. Не ответил на наш запрос и главный внештатный специалист-онколог Минздрава России, гендиректор «НМИЦ радиологии» Минздрава академик Андрей Каприн, по оценке которого в России ежегодно выявляют «где-то 625 000 человек» с онкозаболеваниями, а «к 2030 году врачи ожидают роста заболеваемости».
От мыши до человека
Почему исследователи чаще всего выбирают для первых экспериментов именно меланому? Бывший главный специалист-онколог Москвы, доктор медицинских наук Анатолий Махсон объясняет так: «Это одна из опухолей, наиболее поддающихся иммунотерапии. Лечение мРНК-вакциной перспективно, но надо иметь в виду, что у злокачественных опухолей есть куча всяких механизмов, с помощью которых они вырабатывают защиту [против лечения], и заметьте, что в основном речь идет о конкретной вакцине против конкретного вида опухоли и при этом только в сочетании с другими методиками лечения — нет еще вакцин, которые бы ты взял отдельно и вылечил рак».
Махсон признается, что в отчетах российских разработчиков и чиновников его смущает отсутствие научных публикаций об отечественной мРНК-вакцине. «Исследования методов лечения злокачественных опухолей длятся как минимум 5-10 лет, и лишь иногда, если доказана очень высокая эффективность, эти исследования могут закрыть раньше, — рассказывает онколог. — А тут уже: «Мы все сделали!» Надо очень аккуратно к этому относиться».
Научный руководитель НИИ вакцин и сывороток имени Мечникова Виталий Зверев тоже затрудняется комментировать разработки коллег. «Сложность в том, что у каждого человека опухоль индивидуальная, — сказал он Forbes. — На какой ген направлять воздействие — очень непростой вопрос, и я не могу объяснить, как они его решили, потому что я нигде не видел научного обоснования».
Зверев объясняет, что от результатов, полученных на лабораторных мышах, до результатов лечения человека — очень долгий путь. «Есть так называемые линейные (то есть размножавшиеся с помощью близкородственного скрещивания не менее, чем в 20 поколениях. — Forbes) мыши с опухолью, у которых все одинаковое, — рассказывает он. — У них у всех одинаковые антигены, на которые надо направить иммунную систему, и, если вы добились с вакциной правильного результата, то у всех мышей и опухоль рассасывается, и метастазы не образуются, а если не добились, то они все умирают, а у каждого человека все уникально».
Попросивший об анонимности топ-менеджер крупной дистрибьюторской компании тоже посетовал в разговоре с Forbes, что «в публичном пространстве достоверной информации об этой разработке нет». «Мы знаем только, что это мРНК-вакцина, — заметил он. — И, собственно, что это не вакцина в традиционном понимании, то есть вакцинируется ею человек не до того, как заболел, а уже имеющий злокачественную опухоль. По сути, это индивидуализированное терапевтическое средство, которое нельзя использовать для профилактики заболеваний, как, например, в случае с гриппом, потому что неоантигены не существуют, пока не появилась опухоль».
Цена вакцины
По официальным данным американской государственной Национальной медицинской библиотеки, на декабрь 2024 года было зарегистрировано 155 клинических испытаний персонализированных вакцин против разных видов раковых опухолей. Например, одно из испытаний, которое поддержали американские фармкомпании Moderna и Merck — вторая фаза сравнения лечения меланомы традиционным лекарством пембролизумаб (торговая марка Keytruda от Merck) и тем же пембролизумабом в сочетании с мРНК-вакциной, — было начато в июле 2019 года и должно, по оценке авторов, закончиться в сентябре 2029-го. В феврале 2024 года статья о ходе исследования была опубликована в авторитетном научном журнале The Lancet. Но представленные на научной конференции промежуточные результаты были настолько впечатляющими, что еще в апреле 2023 года популярный журнал USA Today посвятил подробностям этого исследования большую статью: по прошествии двух лет после начала испытания у пациентов, получавших вакцину мРНК, было на 44% больше шансов выжить и избежать метастазирования и новых опухолей, чем у тех, кому вводили только стандартное лекарство.
Организаторы исследования рассказали журналу, что от получения во время операции или пункции опухолевых клеток до производства индивидуальных вакцин проходит около двух месяцев, во время которых 107 добровольцев получали внутривенно две или три дозы препарата Keytruda, стимулировавшего начало иммунной атаки на рак. Когда вакцина была готова, они получали ее вместе со следующими девятью дозами.
Цена годового курса Keytruda составляет в США $185 000, но львиную долю, по данным Merck, платит страховая компания. Журнал не сообщил о размере инвестиций в разработку вакцины и проведение клинического испытания. Также до завершения всех фаз испытания будет неизвестно, какую розничную цену выставят компании-производители.
А сколько может стоить разработка мРНК-вакцины в России? Разработка противоопухолевых препаратов, включая всю научную часть, клинические испытания первой, второй и третьей фаз, лет двадцать назад могла стоить от $50 млн до $100 млн, а сейчас, наверное, $2 млрд, говорит бывший главный онколог Москвы Махсон. «Это все всегда было очень дорого, — замечает он. — А сейчас и препараты становятся сложнее, и исследования удорожаются, потому что, например, для третьей фазы нужно набрать от 600-700 человек в разных странах, поэтому нужна мощная база».
Топ-менеджер фармдистрибьютора называет разговоры о размере инвестиций в создание мРНК-вакцины «виртуальной историей». «Речь идет о бюджетном финансировании, и никакие оценки инвестиций в разработку, как у крупных фармацевтических компаний, здесь не применимы, — говорит он. — Потому что с точки зрения государства это финансирование научных исследований, а не инвестиций в разработку конкретного продукта». Ответ на вопрос, сколько будет стоить вывести эту вакцину на рынок и представлять ее там, может дать только частная компания, которая будет этим заниматься. «За это мог бы взяться сам Центр имени Гамалеи, у которого есть собственная производственная база, однако даже выпустить качественный и эффективный продукт — это еще не полдела, — объясняет менеджер. — Важно сделать так, чтобы с этим продуктом научились работать врачи, чтобы пациенты были готовы им пользоваться. Для этого нужны не только компетентные производители и разработчики, а компетентные маркетологи, но ни того, ни другого в Центре Гамалеи нет».
Проблема еще и в том, уверен дистрибьютор, что в массовом порядке, для сотен тысяч человек, выпускать мРНК-вакцину невозможно. Нужна промышленная технология изготовления индивидуализированных вакцин, говорит он, а ее нет ни у нас, ни на Западе. «Значит, сначала будут десятки и сотни пациентов, потом начнется рост масштабов применения до исчерпания платежеспособного спроса, — предсказывает он. — Онкология отличается от многих других заболеваний тем, что люди ее боятся и поэтому готовы платить».