«Наша война началась утром 11 декабря 1994 года… И у нас нет своего Дня Победы», — эти слова ветерана первой чеченской, участника боёв в Грозном Андрея Палачёва, пожалуй, типичны для мемуаров о событиях тридцатилетней давности. Во всяком случае, выражение «война без Дня Победы» нередко встречается в свидетельствах ветеранов, которым тогда, в середине девяностых, было в среднем лет по двадцать, как бойцу приморского ОМОНа Палачёву.
ИА Регнум
«Как сказал поэт: «Из нашей шкуры барабаны не сделаешь — она тонка. Наполеоновские планы берутся часто с потолка», — это уже строчки из мемуаров генерала Геннадия Трошева, в годы первой чеченской кампании командующего ОГВ (Объединённой группировкой войск) Минобороны России.
Война началась с провального декабрьского штурма Грозного, стоила жизни от 5 до 14 тысячам «федералов», как называла русских солдат тогдашняя российская пресса, и завершилась Хасавюртовским миром в августе 1996-го, фактически подарившим победу исламистам и сепаратистам «Ичкерии»*.
«Демократические процессы»
«Любые войны начинают и заканчивают политики. Можно ли считать принятое в декабре 94-го политическое решение о вводе войск авантюрой? В какой-то мере — да», — признавал генерал Трошев, для которого город Грозный был не чужим — здесь прошло его детство. «В какой-то мере» — поскольку к концу 1994 года явно не оставалось иных, кроме военного, способов ликвидировать криминально-террористический режим, захвативший власть в Чечне. Но захвативший по крайней мере при попустительстве федерального центра.
В июне 1991 года, ещё до путча ГКЧП, лидер Общенационального конгресса чеченского народа (ОКЧН), бывший советский генерал-майор авиации Джохар Дудаев взял под контроль часть Чечено-Ингушской АССР. В июле того же года Дудаев объявил о выходе «Чеченской республики Нохчи-чо» из состава РСФСР и СССР.
Тогдашнему федеральному руководству — президенту Борису Ельцину, вице-президенту Александру Руцкому, спикеру Верховного совета Руслану Хасбулатову — было явно не до того. В канун распада СССР более важным виделось, например, перераспределение союзной собственности. Радикалы из «общедемократических сил Чечни» виделись едва ли не союзниками в борьбе с «реакционерами-партократами».
Когда 6 сентября 1991-го «гвардия» Дудаева штурмом взяла здание Верховного совета ЧИАССР, телецентр и дом радио (в ходе этих событий пролилась первая кровь этого конфликта, был выброшен из окна глава грозненского горсовета Виталий Куценко), Хасбулатов отправил на малую родину телеграмму:
«Возникла наконец благоприятная политическая ситуация, когда демократические процессы, происходящие в республике, освобождаются от явных и тайных пут…»
В ноябре 1991-го федеральная власть попыталась решить дудаевскую проблему кавалерийским наскоком. Ельцин объявил в Чечне режим ЧП, а для усмирения сепаратистов были отправлены даже не пресловутые «два парашютно-десантных полка», а один «транспортник» со спецназовцами ВДВ. В аэропорту Грозного дудаевцы блокировали самолёт и «предложили» бойцам по-хорошему вернуться.
Царство «тараканьих усов»
Пока остальная Россия переживала шок от гайдаровских реформ и втягивалась в противостояние Ельцина с теми же Хасбулатовым и Руцким, в Чечне процесс полураспада государства (проявлявшийся и в Татарстане, и на Урале, и в других частях ослабленной страны) зашёл слишком далеко.
К июню 1992 года де-юре российский регион покинули подразделения ВС России, оставив боевикам огромное количество боевой техники и склады боеприпасов. По соглашению, которое с Дудаевым подписал глава минобороны Павел Грачёв, «ичкерийцам» доставалась половина арсенала — но на деле наши офицеры могли забрать только табельное оружие.
Так сепаратисты получили свою армию.
Юрий Пирогов/РИА Новости
Джохар Дудаев
При этом федеральный центр продолжал финансово поддерживать не подписавшую федеративный договор Чечню. Так, в 1993 году республике было выделено 11,5 млрд рублей на социальные выплаты. Деньги до получателей не дошли, осев в карманах руководства «Ичкерии», в том числе военных лидеров сепаратистов.
Дудаев «перестал выдавать пенсии старикам, зарплату учителям… Школы закрылись. Хватит с нас начального образования, лишь бы деньги умели считать», вспоминал строитель из Грозного Гунки Хукиев. Считать деньги в «независимом государстве» могли только криминальные элементы. Центр «не замечал» пресловутых чеченских авизо — оформления фальшивой сделки с последующим «исчезновением» мошенников. По подсчётам специалистов, по этим авизо было получено более 4 трлн тогдашних рублей.
Не заметили тогда и вытеснения нечеченского населения — по сути, этнических чисток. Если по переписи 1989 года в Чечено-Ингушской АССР жили 294 тысячи русских (при общем населении в 1 млн 270 тыс.), а в Грозном жило 270 тысяч русских из 397-тысячного населения, то в XXI веке в Чеченской Республике живёт около 1,9% этнических русских, около 24 тыс. человек. Около 250 тысяч человек покинули республику ещё до начала первой кампании.
Уже в первой половине 1990-х разгул бандитизма (в том числе вооружённого) отрезвил многих жителей «суверенного государства», в первую очередь горожан. «Брату… от революционного пирога ничего не досталось, теперь он своего кумира Дудаева называл не иначе, как «ц1эза мекхаш» (тараканьи усы). Таких кающихся было десятки тысячи», — вспоминал Хукиев.
Но главари Ичкерии уже чувствовали себя достаточно сильными, чтобы подавить любое недовольство. 4 июня 1993 года впервые заявил о себе полевой командир Шамиль Басаев — его боевики взяли штурмом штаб антидудаевской оппозиции, которую возглавлял мэр Грозного Бислан Гантамиров (ранее не поделивший с Дудаевым доходы от нефтяного бизнеса).
Ичкерийцы строили планы «экспорта революции». Не зря Дудаев приютил свергнутого экс-президента Грузии Звиада Гамсахурдиа и одновременно поддерживал Конфедерацию горских народов Кавказа, чьи ополченцы недавно воевали против грузин в Абхазии.
Пролог к войне. «Гантамировский» штурм
Федеральный центр, «проморгав» чеченский сепаратизм, решил сыграть в свою тонкую игру, свергнув Дудаева руками оппозиции, которая стала более-менее организованной силой после того, как «президент Ичкерии» разогнал чеченский парламент.
Оппозицию поддерживало городское население (которое собирал под крыло личный враг Дудаева — Гантамиров) и часть клановых лидеров, не вписавшихся в дудаевскую систему. Пример — бывший начальник охраны Дудаева Руслан Лабазанов, выступивший против дудаевцев на стороне ВС России, но мало чем отличавшийся от них по существу.
Летом 1994-го в Чечне началась гражданская война между «президентом Ичкерии» и верными ему боевиками (во главе с Басаевым и Русланом Гелаевым) с одной стороны и Временным советом Чеченской республики с другой стороны. В распоряжении оппозиционеров появилось несколько «федеральных» танковых экипажей. Ополченцы Гантамирова и Лабазанова взяли под контроль города Урус-Мартан и Аргун и 26 ноября 1994 года двинулись на Грозный.
После первых же обстрелов со стороны дудаевцев пехота оппозиции рассыпалась, танкисты, оставшиеся без прикрытия и не знавшие местности, оказались в безысходном положении, 28 из них были взяты в плен, около 18 (данные на основании пофамильных списков) погибли.
Это событие окончательно повлияло на решение Ельцина ввести войска. 9 декабря он подписал указ «О мерах по пресечению деятельности незаконных вооруженных формирований на территории Чеченской Республики и в зоне осетино-ингушского конфликта». Еще за несколько дней до этого, 1 декабря, налётом российской авиации были полностью уничтожены самолёты, захваченные и перекупленные сепаратистами.
«Даже названия придумать не успели»
Наконец, 11 декабря 1994 года подразделения ВС России во исполнение указа Ельцина вошли в российский регион — Чечню.
Войска продвигались тремя группами. Первая, под командованием генерал-лейтенанта Владимира Чилиндина, выступила с северо-запада, из Моздокского района Северной Осетии. Вторая, владикавказская, под командованием генерал-лейтенанта Александра Чиндарова, двигалась с северо-запада через Ингушетию. Третья, кизлярская, под командованием генерал-лейтенанта Льва Рохлина, направлялась с северо-востока с территории Дагестана.
Анна Рыжкова
ИА Регнум
Общее командование операцией по восстановлению конституционного порядка было возложено на министра обороны Грачёва. «Павел Грачёв довёл армию до ужасного состояния», — позже сетовал Рохлин. Это касалось и снабжения, и вооружения, и уровня подготовки солдат-срочников. Однако вряд ли дело исключительно в Грачёве, ведь настолько выдающимися способностями, чтобы всего за несколько лет развалить до основания могучий армейский организм, он не обладал. Структурные проблемы в вооруженных силах возникли намного раньше.
Немаловажный момент: сложно было говорить о широкой общественной поддержке военной операции. СМИ, находившиеся под контролем медиа-олигархов Владимира Гусинского и Бориса Березовского, транслировали если не продудаевскую, то «нейтральную» позицию. С критикой операции выступили не только либералы, но и левая оппозиция, включая КПРФ.
Тем временем проблемы у нашей группировки начались практически сразу: относительного успеха достигла только моздокская группа, достигнув посёлка Долинского (10 километров от Грозного) уже на следующий день. Владикавказская и кизлярская группы были вскоре заблокированы и вынуждены либо прорываться с боем, либо обходить контролируемые противником населённые пункты по более длинному маршруту.
Наконец, спустя 16 дней после начала марша (по плану на выдвижение давалось 3 дня) все группировки достигли Грозного, блокировав его с трёх сторон. Генерал Трошев позже отмечал:
«По мнению некоторых генералов, инициатива «праздничного» новогоднего штурма Грозного принадлежала людям из ближайшего окружения Павла Грачёва, чтобы приурочить взятие города к дню рождения министра обороны России (1 января). Не знаю, насколько это серьезно. Другое дело, что операция готовилась наспех, без реальной оценки противника, его сил и средств, без тщательной подготовки. Это факт. Для этой операции даже название придумать не успели!»
«Боже, помоги вырваться…»
Южная окраина Грозного оставалась незаблокированной. Предполагалось, что этим путём будет проводится эвакуация мирных жителей, но фактически отсюда на протяжении всего штурма боевики получали снабжение. 19 декабря был нанесен первый бомбовый удар по центру города, а 31-го началось самое кровавое сражение войны — штурм Грозного.
По мнению генерала Трошева, «многие командиры с большими звёздами, начальники федерального уровня, полагали, что достаточно выйти к Грозному, пальнуть пару раз в воздух — и на этом все закончится». Военачальник считал, что именно такой метод устрашения лежал в основе спешно утверждённого плана взятия Грозного и, полагал Трошев, это одобрили «на самом верху».
Анна Рыжкова
ИА Регнум
Около 250 единиц техники вошли в город с пехотным прикрытием, но вскоре проявилась ошибочность этого плана. Неожиданностью стало и количество боевиков, и наличие у них самых разнообразных противотанковых орудий, а также совершенно фанатичное сопротивление.
Больше всего не повезло частям северной группы.
Бойцы 131-й отдельной мотострелковой бригады (больше известной как Майкопская бригада) получили приказ командующего группировкой «Север» Константина Пуликовского: вместе с мотострелками и танкистами 81-го полка (в чьём распоряжении было 10 танков) дойти до центра города и укрепиться в здании железнодорожного вокзал.
Сводная группа из «майкопцев» и бойцов 81-го полка выполнила приказ, но к 19:00 занятый ими вокзал был окружён превосходящими силами боевиков. Когда вечером 1 января сюда прорвалось подкрепление, в живых оставалось не больше трети оборонявшихся. В бою в том числе погиб командир 131-й бригады полковник Иван Савин.
Участник уже последующих боёв в Грозном капитан Вячеслав Миронов свидетельствует в книге «Я был на этой войне»: «При подходе к железнодорожному вокзалу стала попадаться сожженная, изувеченная техника и много трупов. Наших трупов, братишек-славян, — это всё, что осталось от Майкопской бригады, той, которую спалили, расстреляли «духи» в новогоднюю ночь с 94-го на 95-й год. Боже, помоги вырваться…»
Трудные победы и странные поражения
Планы ведения войны приходилось менять на ходу и «в поле», отмечал Трошев. Задержанные на других направлениях войска к 7 января сменили тактику, сделав упор на маневренные группы, что постепенно дало результат. 9 января с тяжёлыми боями были заняты нефтяной институт и аэропорт Грозного, а 19-го числа — центр города и президентский дворец. Боевики отступили за реку Сунжа.
Только 3 февраля было принято решение перекрыть южное направление и полностью блокировать Грозный. Город бы окружён лишь к 9 февраля. Полностью занять чеченскую столицу удалось к 6 марта, когда боевики Шамиля Басаева отступили из Черноречья, последнего района, находившегося в руках лояльных Дудаеву сил.
С падением Грозного действия ичкерийцев окончательно приобрели партизанский характер — и к этому наша армия оказалась не готова.
Хотя в течение следующих месяцев была занята вся равнинная часть Чечни и большая часть горных районов, фактически обеспечивать контроль над территорией армия не могла. Частыми явлениями стали, с одной стороны, засады и рейды боевиков, а с другой — многократные занятия нашими войсками одних и тех же «населёнников», которые после передислокации «федералов» вновь захватывали сепаратисты.
«Одна из особенностей этой странной войны, которая доводила нас буквально до бешенства, — это то, что одни и те же села мы проходили и зачищали по нескольку раз. В конце концов я настолько изучил местность, что мог воевать там с завязанными глазами», — приводило издание «Челябинск сегодня» свидетельство Александра Березовского, в годы первой чеченской — начальника разведгруппы 17-го отряда спецназа внутренних войск «Эдельвейс».
Враг нового типа
Таким образом, одновременно с истощением — моральным и физическим — российских войск, действия боевиков становились всё смелее. Начиная с марта 1996 года обыденной реальностью стали рейды на Грозный. Помимо партизанщины, противник применил способ ведения войны, к которому мы были ещё менее готовы — террор.
14 июня 1995 года около двух сотен боевиков Басаева прорвались через границу Чечни и Ставропольского края и захватили больницу в Будённовске. В заложниках оказалось около 1200 жителей города, согнанных в больничные корпуса. После переговоров басаевцам было разрешено уйти. Тогда погибли 143 российских бойца (в том числе 46 спецназовцев), 415 было ранено при потерях врага в 19 убитых и 20 раненых.
В январе 1996 года группа Салмана Радуева атаковала дагестанский город Кизляр. На захваченной вертолётной базе бандиты уничтожили несколько единиц техники и захватили заложников. Пока к городу подходили силовики, боевики захватили больницу и роддом, согнав туда ещё около 3 тысяч жителей. В ходе переговоров террористов вместе с частью заложников выпустили из окружения. Отступая, радуевцы также захватили село Первомайское. В итоге террористов выпустили.
Также параллельно с боевыми действиями ичкерийцы захватывали самолёты, автобусы, нападали на железные дороги.
Россия в ответ делала первые — и порой успешные — шаги в контртеррористической борьбе.
Так, 21 апреля 1996 года нашим спецслужбам удалось отследить каналы мобильной связи «генералиссимуса Ичкерии» Дудаева. Во время разговора с депутатом Госдумы либералом Константином Боровым два Су-24 нанесли удары по местоположению главаря сепаратистов.
Преемники Дудаева на посту «президентов Ичкерии» — Зелимхан Яндарбиев и Аслан Масхадов уже не могли сколь-нибудь эффективно контролировать «бригадных генералов» и прочих полевых командиров. Этот дефект системы, впрочем, аукнется в 1999-м, когда банды Басаева и Хаттаба без ведома Масхадова напали на Дагестан.
Второй «похабный мир»
6 августа 1996 года боевики «опрокинули» ход боевых действий: очередная атака Грозного позволила им взять город под контроль. Одновременно сепаратисты захватили крупные города Гудермес и Аргун. Утрата трех ключевых центров, продолжающиеся теракты, тень Буденновска и Кизляра — всё это деморализовало армию.
Ельцину (недавно едва не проигравшему выборы) угрожали политические последствия продолжения конфликта. Все толкало тогдашний федеральный центр к заключению мира на невыгодных для России условиях.
31 августа в дагестанском городе Хасавюрте секретарём Совбеза России генерал-лейтенантом Александром Лебедем и «председателем правительства Ичкерии» Асланом Масхадовым было заключено соглашение о прекращении огня. Россия обязывалась вывести войска с территории Чечни, решение вопроса о её политическом статусе было отложено до 2001 года.
Позже Хасавюртовские соглашения сравнивали с другим «похабным миром» — Брестским.
От «мира» пострадал в первую очередь чеченский народ.
«Ичкерия» 1996–1999 годов погрузилась в хаос и стала не только «хабом» наркотрафика и заповедником для криминальной вольницы, но и плацдармом для международного терроризма. Вместо национал-сепаратистов вроде «министра культуры и бригадного генерала» Ахмеда Закаева или «чеченского Геббельса» Мовлади Удугова первую скрипку стали играть сторонники шариатского правления и всемирного халифата.
Масхадов, избранный в 1997 году президентом, не только не контролировал своего «премьер-министра» — убеждённого ваххабита Басаева, но и всё больше подпадал под влияние зарубежных эмиссаров, таких как Хаттаб, Абу аль-Валид и Абу Хафс аль-Урдани. Превращение «Республики Ичкерия» в «Имарат Кавказ»*, в конце концов присягнувший «Исламскому государству»*, было вполне ожидаемым. Так же как вопросом времени был «экспорт джихада», вылившийся в нападение на Дагестан в августе 1999-го.
Площадь трёх богатырей
Для исправления политических ошибок (которые накапливались с начала 1990-х и, собственно, привели к войне) и просчётов военного командования, чьи наполеоновские планы далеко не всегда соответствовали возможностям, понадобилась Вторая чеченская кампания, не менее тяжёлая, но завершившаяся успехом.
Свою роль сыграли смена политического руководства, внятная национальная политика и изменение качества военного планирования. В ходе второй кампании российская армия доказала свою боеспособность, которую неоднократно подтвердила впоследствии — при защите Южной Осетии, в миротворческих операциях — и подтверждает сейчас, в зоне СВО, где проявляют себя и подразделения из Чечни.
Генерал Трошев умер в 2008 году, застав начало восстановления республики при Ахмад-хаджи и Рамзане Кадыровых — о начале примирения военачальник пишет в финале мемуаров. В послесловии присутствует яркий образ. На одной из площадей Грозного в 1970-е годы был воздвигнут памятник трём героям Гражданской войны: русскому одесситу Николаю Гикало, чеченцу Асланбеку Шерипову и ингушу Гапуру Ахриеву. «В народе сразу прозвали это место«площадью трёх богатырей», — вспоминал генерал.
При Масхадове здесь, у памятника, существовал невольничий рынок, здесь же расстреливали по законам шариата. «Война уничтожила памятник представителям трёх народов. Но постамент остался. Может, монумент восстановят, а может, воздвигнут новый? — задавался вопросом Трошев и добавлял, — я верю, что уцелевший фундамент никогда и ничто не разрушит, даже война, оставившая глубокий след в душах людей».
В 2008-м в Грозном после реконструкции была открыта площадь Дружбы Народов с восстановленным памятником «трём богатырям».
*Организации, признанные террористическими и запрещённые в России