Голосование по импичменту президенту Южной Кореи состоялось вечером 7 декабря. Но неудачная попытка государственного переворота с помощью введения военного положения от 3 декабря закончилась для него временной победой. Надолго ли и что помешало оппозиции отстранить от власти действующего президента, «Фонтанке» рассказал Андрей Ланьков, профессор Университета Кукмин в Сеуле, выпускник восточного факультета ЛГУ.
— Андрей Николаевич, Национальное собрание Южной Кореи проголосовало за импичмент президенту. Почему ожидания не оправдались?
— Проголосовало и из большой проблемы создало гигантскую. Была надежда на то, что вся история закончится сегодня вечером, после того как парламент примет решение об импичменте президенту. И все, что произошло, можно будет представить как помешательство одного человека. Этого не случилось. Правящая партия хоть и осудила попытку государственного переворота, а это была именно она, но тут же заявила, что не поддерживает импичмент.
Несмотря на то что у оппозиции — большинство в парламенте, оно не абсолютное. Чтобы принять решение об импичменте, у нее не хватает восьми голосов.
— Но 6 декабря лидер «Гражданской силы» — правящей партии — Хан Дон Хун заявил о неизбежной отставке президента и сказал, что правящая партия проголосует за импичмент.
— Нет, он сказал, что лично голосовал бы за импичмент. Но это пустые слова, потому что Хан Дон Хун не депутат. А официальная линия партии заключается в том, что президент был не прав, но импичмент недопустим, и, соответственно, депутаты будут голосовать против. Более того, они сделали неожиданный финт ушами. Заявили, что все депутаты, которые не будут голосовать за импичмент, должны покинуть здание парламента. Хитрость в том, что это фактически делает голосование открытым. И шансы на то, что кто-то поддастся общему настроению и в последний момент проголосует вразрез с линией партии, снижаются. Только трое депутатов от правящей партии отказались покинуть здание парламента и проголосовали за импичмент. Голосов все равно не хватило.
3 декабря президент Южной Кореи Юн Сок Ёль объявил о введении военного положения в стране, потому что ей угрожают «просеверокорейские силы» — оппозиция в Национальном собрании страны, состав которой обновился в результате выборов весной 2024 года. Однако депутаты в соответствии с Конституцией страны имеют право двумя третями голосов отменить военное положение. Несмотря на препятствия со стороны военных, стянутых к зданию Национального собрания в Сеуле, парламентарии сумели собраться и через 6 часов после заявления президента отменили его решение. На следующий день они сообщили о запуске процедуры импичмента и дате голосования за него.
Утром 7 декабря Юн Сок Ёль извинился перед своими избирателями за введение военного положения и провел совещание с лидерами проправительственной партии. Вечером процедура по голосованию за импичмент президенту в парламенте была провалена.
— Человек, попытавшийся совершить государственный переворот, остался у власти. И что теперь?
— Ничего хорошего. Судя по всему, сегодня утром на переговорах между руководством правящей партии и президентом было достигнуто некое соглашение, которое предусматривает, что президент Юн Сок Ёль уйдет со своего поста досрочно. Но не сейчас. Для правого — консервативного — лагеря это важно: появляется надежда на то, что народные страсти остынут. Для этого нужно максимально оттянуть внеочередные выборы, надеясь, что поражение на них будет не столь сокрушительным: чем позже они состоятся, тем меньшими будут потери правых. Я в этом не уверен, скорее, ожидаю противоположного.
— На что они могут надеяться после такого политического провала?
— Правые, находящиеся ныне у власти, гарантированно проигрывают ближайшие выборы. Вопрос в том, насколько сильно и кому. Сейчас внеочередные выборы означают не просто победу оппозиции, а избрание президентом ее нынешнего лидера Ли Чжэ Мёна. Правые этого не хотят. Они рассчитывают на три вещи. Во-первых, считают, что шок, вызванный попыткой государственного переворота, в народе поутихнет. И тогда их неизбежное поражение не будет сильно разгромным. Во-вторых, у них есть надежда, что, используя разные юридические обстоятельства, удастся не дать их главному противнику Ли Чжэ Мёну выставить свою кандидатуру на внеочередных президентских выборах. Тогда противники хоть и выиграют, но не с самым ненавистным кандидатом в президенты. В-третьих, всегда есть надежда на чудо: лягушка, правильно работающая лапками, сбивает молоко в масло.
— Что может стать таким чудом — поддержка более сильных государств?
— Таких нет. В эту ситуацию никто не вмешивается: не видно ни одного государства, которое испытывало бы хоть малейшее желание поддерживать правых сейчас.
Теоретически как-то повлиять могли бы США. Но Америка с самого начала выступила
с крайне жестким осуждением произошедшего. Для них введение военного положения
было неприятной новостью, потому что это означает хаос в стране — одном из ключевых союзников в регионе.
— Южнокорейская полиция начала расследование в отношении Юн Сок Ёля по подозрению в государственной измене — так в Южной Корее расценили объявление военного положения. Теперь, когда импичмент ему не объявлен, дело закроют?
— Думаю, оно будет продолжаться. Выходка с объявлением военного положения вызвала практически единодушное осуждение в стране. Даже то обстоятельство, что правые отказались голосовать за импичмент, вызвано чисто техническими соображениями. Они просто хотят минимизировать свои потери. Желания защищать Юн Сок Ёляу них нет.
— Но импичмента нет, кто заставит его сложить полномочия досрочно?
— Никто. Он должен будет сделать это сам, потому что у правящей партии есть мощный рычаг давления. При отказе президента исполнять свою часть сделки депутаты могут в любой момент проголосовать за импичмент. И тогда он уйдет с поста с еще большими для себя проблемами. Хотя надо сказать, он уже столько наломал дров в последние дни, что серьезные проблемы у него будут в любом случае. Я не верю, что ему и его жене удастся избежать тюремного срока.
— …«если не выполнит свою часть сделки»? Что это значит?
— После переговоров между Юн Сок Ёлем и руководством правящей партии утром 7 декабря было официально заявлено только то, что они договорились: президент Юн срок не досиживает и уйдет с поста по согласованию с правящей партией.
— Накануне голосования за импичмент корейские СМИ писали, что если его не будет, ЮнСокЁль снова объявит военное положение.
— Ну, он уже передумал, сказал, что этого не сделает. Представьте, человек ударом головы о стену набил себе синяк, означает ли это, что он теперь будет стараться биться головой о ту же стену, чтобы окончательно проломить себе череп?
Предпринял неудачную попытку, и хватит. Она ведь показала, например, что армия фактически не выполнила приказ.
— Поэтому министр обороны ушел в отставку на следующий день?
— Он ушел в отставку по другой причине. Он и был автором этой, так сказать, блестящей идеи. Ким Ён Хён — пожилой силовик, отставной генерал, который живет в мире 1960–1970-х годов, когда такие фокусы в Корее были возможны и даже временами случались вплоть до конца 1980-х. Но с тех пор все-таки прошло уже почти сорок лет, выросло совершенно новое поколение, которое к ним не готово.
— Первую леди Ким Кон Хи обвиняли в коррупции по нескольким делам: манипуляциях с ценами на акции Deutsch Motors (представитель BMW в Южной Корее в 2009–2012 годах), а также в том, что она приняла в подарок сумку Christian Dior от американского представителя, выступающего за улучшение отношений с Северной Кореей. Прокуратура отказалась предъявлять обвинения. Почему?
— Прокуратура просто не получила полномочий для проведения полноценного расследования.
— Но парламент инициировал это расследование большинством голосов «за».
— А президент наложил вето. Сегодня перед голосованием по импичменту проводилось еще одно голосование — преодолению этого вето. Ничего не вышло — абсолютного большинства набрать не удалось.
— А с сумочкой интересно. Ким обвиняли в том, что она получила ее от человека, который выступал за смягчение отношения к Северной Корее. Объявляя военное положение, Юн назвал оппозицию просеверокорейской. Это что-то вроде дискуссии по принципу «сам дурак»?
— Воздержусь от использования такого определения, хотя оно неплохо отражает реальность. Тут такое: наиболее радикальная часть правых искренне считает, что вся оппозиция — северокорейские шпионы и действуют по заказу Пхеньяна. Какое отношение их мнение имеет к действительности? Да никакого. Это фантазия. Не знаю, разделяет ли ее Юн Сок Ёль. Если да, то это совсем грустно. Вероятнее, он просто пытался использовать эти параноидальные страхи ультраправых старичков — в основном это люди в возрасте, — чтобы получить от них какую-то поддержку. В любом случае, это параноидальное утверждение.
— После заявления о введении военного положения все вдруг вспомнили, что в этот день президент встречался с украинской делегацией. Появились конспирологические теории…
— Любой стране свойственно сильно переоценивать свое значение в мире. Мне попадались разные конспирологические теории. В корейском интернете, давно правда, можно было почитать рассуждения о том, что решение России о присоединении Крыма было реакцией на какие-то действия Северной Кореи.
Россия, кстати, тоже не исключение. Но для Кореи украинский конфликт сильно второстепенный. Сейчас, в связи с появлением северокорейских боеприпасов и возможным, но пока, скорее, виртуальным появлением на театре боевых действий северокорейских войск, интерес к нему, действительно, вырос. Только единственное, что беспокоит Южную Корею в этой ситуации, — возможные поставки российских военных технологий Северной Корее. Причем не всех, а только связанных с ядерным оружием и средствами его доставки. Больше ничто не может заставить южнокорейское руководство время от времени смотреть на карту мира и обнаруживать там Украину. Если бы не эти опасения, то ситуация вообще находилась бы на периферии корейской картины мира. Хотя в целом и правительство, и оппозиция в конфликте однозначно симпатизируют Украине, но эта симпатия носит абстрактный характер.
— То есть кризис власти в Южной Корее никак на ее внешнюю политику не повлияет?
— Повлияет, потому что рано или поздно он приведет к досрочному приходу оппозиции к власти. А у нее и у нынешнего правительства есть некоторые — не очень большие, но все-таки заметные — расхождения во взглядах на внешнюю политику. Оппозиция будет наверняка хуже относиться к Японии и, возможно, разорвёт некоторые соглашения о военном сотрудничестве, которые с большим трудом удалось продавить Юн Сок Ёлю и его окружению. Оппозиция, возможно, попытается начать какие-то переговоры с Северной Кореей, но, скорее всего, из этих попыток ничего не выйдет. А еще она будет чуть менее горячо любить Соединенные Штаты — но тут разница не очень большая. Все-таки в оппозиции есть люди, которые начинали свою карьеру, будучи антиамериканскими марксистскими радикалами в студенчестве. Но это было очень давно, сейчас в южнокорейской политической элите существует консенсус по поводу того, что только тесный союз с США может гарантировать безопасность страны. Разногласия касаются деталей. То есть оппозиция все равно проамериканская.