Этой осенью театралы обсуждали в соцсетях, что билетов не купить — сразу после старта продаж все раскуплено. Причем не только на премьерные и хитовые спектакли, но и на те, что в репертуаре по несколько лет. «Ладно, понимаю про маленькие залы на 50 мест. К счастью, таких крошечных независимых и дико талантливых становится все больше. Но в больших театрах та же ситуация», — жаловалась журналист Алена Долецкая.
Когда открылись продажи на декабрь в театр им. Вахтангова, я зашла на сайт через полчаса — билетов никуда из рекомендованного нет. При том что на все хиты билеты сделали именными, как в Большом театре. Самым кассовым спектаклем в театре Вахтангова называют «Наш класс» по пьесе польского драматурга про Холокост, про мальчиков и девочек, которые сначала сидели за одной партой, потом кто-то стал палачом, а кто-то — жертвой. Я, бывает, плачу в театре, но не готова сегодня идти на вещь, которая совершенно точно на разрыв. А многие готовы, и не попасть. Не попасть на премьерное «Последнее лето» в Театре Наций о трагических предчувствиях начала XX века.
Хлеба и зрелищ — беспроигрышный вариант в сложные времена, потому и рестораны забиты, хотя меньше чем за 5–7 тыс. на двоих сходить куда-то красиво вряд ли получится. Но интересно, что в театры идут не на зрелища-зрелища, а туда, где больно. В Театр оперетты можно пойти хоть сегодня и удобно сесть за 4,5 тыс. рублей. На востребованные спектакли билеты стоят 5 тыс., 10 тыс. и 20 тыс. рублей.
«Люди стали меньше ездить, общество потребления перепотребилось, — объясняет этот феномен театралка Инесса. — Но так как деньги есть, особенно в Москве, и они нужны для украшения жизни, идет бум музейный, театральный, культурный. Кто активно ходит в театры? Женщины за 40, у которых дети выращены, карьера сделана, достаточно часто, к сожалению, нет мужей, и для них это такая сублимация».
Сходила на считающийся бестселлером спектакль «Женщины Есенина» во МХАТе им. Горького. Билеты разлетаются, но купить можно — зал большой, в декабре играют 10 спектаклей. Мне рассказывали про надрыв, про то, что «знакомые были уже три раза», что сильнейшее впечатление. Первая реакция: «Мы что, на концерте Стаса Михайлова?!» — настолько женской аудитории не видели нигде. Во всем зале среди причесок и локонов всего несколько лысин. Что узнаем про поэта? Детская психологическая травма, алкоголизм, психиатрия, сексоголизм. Где-то в промежутках он пишет стихи, читают их в гарнитуру, точнее, орут, и то, что называют надрывом (я называю ором), к тому же неразборчивым. «Запаслись носовыми платочками?» — спрашивает одна дама у подруг, мол, пришли — и будем плакать.
Блогер и сценарист Лиля Ким опубликовала на днях саммари лекции про дух времени, где говорится про завершение 20-летней фазы «слабые люди сделали тяжелые времена» и начало очередной фазы «тяжелые времена делают сильных людей»: «В моменты, когда жизнь сложна и требует героического преодоления, в рост идет все, что помогает людям снижать напряжение, убегать от реальности, глушить боль — или быстро заряжаться».
«Люди ищут утешения, мы все сейчас остро в этом нуждаемся — в совместном переживании и проживании эмоций и, что еще более важно, в совместном размышлении. А спектакль на тяжелую, непростую тему дает эту возможность, — считает театралка Юлия. — Поэтому люди и идут в театр не на водевили, комедии и оперетты (хотя и на них тоже), а на те спектакли, которые являются пищей для ума и сердца. Из совместной работы режиссера, актера и зрителя временно рождается очень бережное пространство, в котором за пару-тройку часов человек может подумать, поплакать или посмеяться, испытать сострадание или пережить настоящий катарсис».
Пространство «Внутри» — та самая крошечная театральная площадка, где катарсис и объединение, где «все бьются за билеты на несколько шедевров». Театральный критик Наталья Ртищева сравнивает «Внутри» с Ноевым ковчегом, в котором сидят все «твари по паре и благодарят лодочника. Растерянным замерзшим душам лодочником уже построена теплая веранда, есть кофе и сосиска в тесте, яблоки в вазах, так удобно сидеть за столами под абажуром, от них исходит теплый свет».
Новость о том, что с 1 декабря билеты в 63 московских театра продают по паспорту, водительским правам или социальной карте москвича, вызвала новую волну обсуждений и возмущений: а если заболел, а если покупаешь в подарок, а если покупаешь сразу два билета, чтобы позже определиться со своим +1? Еще больше шума вокруг новости из Большого театра — часть билетов на балет «Щелкунчик» будет доступна к приобретению на аукционе: «“Щелкунчик” как премиум-контент, за который нужно сражаться», «искусство как поле битвы для элиты», «сказку превращают в товар, обычно на аукцион выставляются недоступные предметы роскоши». Впрочем, «Щелкунчик» не был доступен примерно никогда, и традиция «30 декабря мы ходим с семьей в Большой театр» являлась признаком статуса и возможности потратить перед Новым годом сотни тысяч на билет.
Главные хиты в Большом часто в любом случае становятся не радостью балетомана, а аттракционом для туристов, командировочных и «гостей столицы», которым важно зачекиниться в соцсетях и сделать селфи. Партер на хитовых балетах теперь продается за 30–40 тыс., но «Лебединое озеро» все равно недоступно, проще съездить в Питер — партер в Мариинке, «Сапсан», отель и обед укладываются в один «большой» билет. А «Щелкунчика» можно увидеть в трансляции, пусть и называют «Щелкунчика» по зуму искусством для бедных.
Еще в октябре автор телеграм-канала «Лук и розы», посвященного «культуромании широкого профиля», удивлялась, что в домовом чате, где обычно бьются про быт и проблемы района, возникло обсуждение «как купить билеты на “Щелкунчика”». Обсуждали не парковочные разрешения, а прошлогодние полевые кухни у касс: «Похоже, выходим на новый уровень, а “Щелкунчик” собирается прийти в каждый дом и заменить собой “Иронию судьбы”». Возможно, страсти по «Щелкучнику» в этом году стали своеобразным ответом на «тяжелые» спектакли последних месяцев — после попытки снять стресс и поплакать по женщинам Есенина хочется новогоднего чуда.