Центральной «миграционной» темой в России на протяжении долгого времени остается миграция из стран СНГ — прежде всего из государств Центральной Азии. Это связано как с многочисленностью этих миграционных потоков, так и с остротой тех социальных и внутриполитических проблем в России, с которыми миграция из стран СНГ оказалась сопряженной. Интерес к этой теме связан также с тем, что миграционные связи со странами постсоветского пространства исключительно важны для России с геополитической точки зрения, поскольку во многом именно через трудовую миграцию реализуется интеграция региона и сохраняется социальная стабильность в странах, окружающих Россию.
Эта ситуация оставляет в тени миграцию из стран дальнего зарубежья. Тем не менее она заслуживает большего внимания аналитиков, поскольку исчисляется десятками тысяч и в последние годы претерпевает существенные изменения — и в составе участвующих стран, и в структуре миграционных потоков.
Миграционная статистика
За последнее десятилетие принципиально изменился список стран «дальнего зарубежья», граждане которых въезжали в Россию в поисках работы. В 2019 г. среди вставших на миграционный учет по месту пребывания с заявленной целью въезда «работа» были 30 тыс. граждан Германии, 33 тыс. граждан Турции, 12 тыс. граждан Италии, 11,5 тыс. граждан Франции, 10 тыс. граждан Японии, 8 тыс. граждан США, в общей сложности 500 тыс. трудовых мигрантов из стран, расположенных за пределами СНГ [1].
В 2020–2021 гг. связанные с пандемией ограничения кратно сократили миграционные передвижения. А после введения в 2022 г. направленных против России политических и экономических санкций, визовых барьеров и транспортных запретов приток трудовых мигрантов из ЕС, США, Японии практически иссяк.
Одновременно увеличилась миграция из стран глобального Востока и Юга. В 2023 г. в Россию как долгосрочные мигранты въехали около 70 тыс. человек из стран, не входящих в СНГ — их российская статистика учитывает как иммигрантов; и около 200 тыс. человек — с целью трудоустройства. Наиболее многочисленные группы среди них — это граждане Китая (66 тыс. человек), Индии (10 тыс. человек), Вьетнама (12 тыс. человек), КНДР (7 тыс. человек) [2].
Динамика трудовой миграции из некоторых стран «дальнего зарубежья» представлена на Рисунке 1.
Рисунок 1. Трудовая миграция из некоторых стран «дальнего зарубежья»: число иностранных граждан, поставленных на миграционный учет по месту пребывания и указавших целью въезда «работа», по странам, 2016-2022, чел.
Источник: Данные ГУВМ МВД России. «Отдельные показатели миграционной ситуации в Российской Федерации с распределением по странам мира», 2016–2022.
Иностранные граждане, въезжающие в Российскую Федерацию на основании визы, распределяются по российским регионам в соответствии с квотой на выдачу разрешений на работу. Наибольшая квота в последние годы предоставляется Дальневосточному федеральному округу. В 2023 г. она составила 36 621 человек [3]. Именно на Дальнем Востоке концентрируется наибольшее число мигрантов из Китая. Они заняты преимущественно в строительстве, на лесозаготовках, в производстве пиломатериалов, в растениеводстве и торговле.
В отличие от трудовых мигрантов из стран СНГ, которые пользуются очень либеральным безвизовым режимом въезда в Россию, мигранты из стран «дальнего зарубежья» обязаны получать визу. Выдача визы непосредственно связана с целью въезда и необходимостью предоставления необходимых документов. Это представляет собой механизм регулирования въезда иностранных граждан с учетом их профессиональных и квалификационных характеристик и направления их на конкретные рабочие места в соответствии с приглашениями от работодателей. Фактически так реализуется организованный/целевой набор рабочей силы, который безуспешно пытаются применить к трудовой миграции из безвизовых стран СНГ.
«Учебная» миграция
Другой значительный отряд мигрантов из стран «дальнего зарубежья» — это студенты. Наиболее многочисленные группы учебных мигрантов прибывают в Россию из Китая, Египта, Индии, Ирана. Для целого ряда стран, таких как Индия, Афганистан, Монголия, Ирак, Колумбия и почти всех стран Африки, образовательная миграция является основным по численности потоком мигрантов в Россию.
Характерно, что если в общем объеме трудовой миграции в Россию трудовая миграция из стран «дальнего зарубежья» составляет не более 3–5%, то в «учебной» миграции на государства вне СНГ приходится треть иностранных граждан, въезжающих в Россию с заявленной целью «учеба». Так, по данным Росстата, основанным на данных пограничной статистики, из 524 тыс. иностранных граждан, въехавших на учебу в Россию в 2023 г., 176 тыс. человек были гражданами стран вне СНГ (в 2022 г. — 126 тыс. человек). Впрочем, следует иметь в виду, что заявленная при постановке на миграционный учет цель въезда, фиксируемая статистикой ГУВМ МВД России, может не соответствовать реальной цели въезда (за ней может скрываться, например, транзит в страны ЕС). Это подтверждает и тот факт, что число реально обучающихся в российских вузах иностранных студентов из стран «дальнего зарубежья», по данным Министерства науки и высшего образования (130 тыс. в 2022/2023 уч.г.), ниже данных статистики МВД. Из них 37 046 человек — граждане КНР, 19 605 человек — граждане Индии, 15 668 человек — граждане Египта. Студенты из дальнего зарубежья выбирают в российских вузах в основном медицинские специальности, инженерное дело, информатику, биотехнологии и лингвистику.
На Рисунке 2 представлена динамика числа въезжающих в Россию граждан некоторых стран дальнего зарубежья с заявленной целью въезда «учеба». Возглавляют эту группу мигрантов граждане КНР, Египта и Индии.
Рисунок 2. Образовательная миграция из некоторых стран дальнего зарубежья: число иностранных граждан, поставленных на миграционный учет по месту пребывания и указавших целью въезда «учеба», по странам, 2016–2022 гг., человек.
Источник: Данные ГУВМ МВД России. Отдельные показатели миграционной ситуации в РФ с распределением по странам мира, 2016–2022 гг.
С 2017 г. в России действует проект «Экспорт образования», целью которого является повышение привлекательности и конкурентоспособности российского образования на международном рынке образовательных услуг. Растущие масштабы «учебной» миграции из государств дальнего зарубежья являются результатом реализации этого проекта. Тем не менее, по мнению экспертов, на уровне практической реализации проект тормозится неразвитостью инфраструктуры привлечения иностранных студентов, что лишает российские вузы официальных каналов продвижения своих программ и организации набора иностранных абитуриентов. Это место во многих случаях занимают теневые посредники [4]. В результате даже такой, казалось бы, наиболее легитимный и прозрачный по своей сути миграционный канал оказывается опутан теневыми посредническими отношениями.
Миграция из Китая или «желтая угроза»?
Наиболее многочисленный и быстро растущий миграционный вектор из дальнего зарубежья в Россию представляет собой китайская миграция, поэтому она заслуживает более подробного анализа. Миграцию из Китая активно исследовали российские ученые в 1990-х и начале 2000-х гг. Это было связано с большим потоком китайских мигрантов из северо-восточных провинций Китая. Они были представлены главным образом людьми, занимавшимися так называемой стихийной «народной торговлей», а также неквалифицированными рабочими из сельских районов. Либерализация паспортно-визового режима в приграничных регионах привела к столь массовой миграции китайцев, что в России вновь, как это было 100 лет назад, заговорили о «желтой угрозе».
Однако в течение относительно короткого времени, по мере проведения в Китае успешных экономических реформ, роста заработной платы и смягчения ограничений на передвижения жителей внутри страны в 2000-х гг., для жителей северо-восточных китайских провинций открылись возможности работы в других районах страны, так что миграция на заработки в восточную Россию во многом потеряла свою привлекательность. Масштаб миграции из Китая снизился. Всероссийская перепись населения 2020 г. зафиксировала 19 644 этнических китайца, проживающих в России, в основном в Хабаровском крае, Приморском крае, а также в Московском регионе. Ежегодный поток краткосрочных мигрантов из Китая с разными целями составлял 30–40 тыс. человек.
С середины 2010-х гг. масштаб китайской миграции в Россию растет. Во многом она связана с реализацией крупных инфраструктурных проектов в рамках межгосударственного российско-китайского сотрудничества. Китайские инвесторы и предприниматели проявляют интерес к российскому сельскому хозяйству, лесозаготовкам, финансовой сфере, электронной коммерции.
В России зарегистрированы порядка 6 тыс. компаний с участием китайского капитала, действуют несколько китайских банков. Сотрудничество осуществляется через Союз китайских предпринимателей, Российско-китайскую палату, Российско-китайский деловой совет и другие бизнес-ассоциации. Китайские инвестиционные компании содействуют продвижению китайской рабочей силы для осуществления крупных проектов в России. Мелкие и индивидуальные китайские предприниматели в основном занимаются мелкой розничной торговлей, но среди них есть также фермеры, владельцы ресторанов и гостиниц, врачи традиционной восточной медицины.
Китайские студенты — это наиболее многочисленная группа студентов из дальнего зарубежья. В 2022/2023 уч.г. в российских вузах обучались 37 тыс. китайских студентов, т.е. треть из всех студентов дальнего зарубежья, или каждый 10-й иностранный студент. Они выбирают преимущественно естественнонаучные и инженерные специальности, а также лингвистическое направление с целью глубокого изучения русского языка.
О привлечении рабочей силы: откуда и зачем?
В последнее время в России активно заговорили о возможности более активного привлечения иностранной рабочей силы из стран, находящихся за пределами постсоветского региона. На правительственном уровне обсуждается облегчение условий трудоустройства в России для граждан стран Юго-Восточной Азии: Вьетнама, Таиланда, Филиппин, Камбоджи. В интернете тиражируется информация о многократном увеличении числа вакансий для работы в России для граждан африканских стран — речь идет о привлечении и высококвалифицированных специалистов, и представителей рабочих профессий.
В связи с этим встает несколько вопросов, и прежде всего — с чем связан такой интерес к трудовым мигрантам из дальних стран?
Можно предположить несколько причин. Быть может, за этим стоит понимание возможного сокращения притока трудовых мигрантов из государств Центральной Азии. Связано это не столько с демографическими факторами (хотя в этом регионе происходит сокращение рождаемости и, соответственно, доли молодого трудоспособного населения), сколько с внешнеполитическим контекстом. В рамках политического курса постсоветских государств на «многовекторность» реализуется политика диверсификации миграционных потоков и дистанцирования от России. Эти страны все более активно направляют своих граждан на работу в Южную Корею, Турцию, Германию, Великобританию, государства Персидского залива. Это, конечно, стоит учитывать, но едва ли масштаб трудовой миграции в эти страны будет сопоставим с российским направлением.
Вряд ли это связано и с экономической выгодой. Учитывая расходы мигрантов на неблизкую дорогу, оформление документов, аренду жилья и т.д., их заработная плата не может быть низкой. Различия в климате, условиях труда, еде, к которым мигранты из Центральной Азии давно приспособились, могут привести к проблемам со здоровьем, что потребует дополнительных медицинских расходов.
Иностранная «история успеха»
Остается предположить, что за стремлением расширить географию стран — источников трудовых ресурсов стоят социально-политические причины. Привлечение дополнительной рабочей силы из культурно дистанцированных стран может рассматриваться как способ сгладить те проблемы, которые обозначились в связи с массовым притоком мигрантов из центральноазиатских государств: обострение конфликтов на этнической почве, нарастание политический силы диаспор, переезд семей трудовых мигрантов, образование их детей и т.д.
В связи с этим вспоминается пример из истории трудовой миграции в странах Персидского залива. В 1970-х гг., когда рост цен на нефть резко обогатил шесть нефтедобывающих Персидских монархий (Бахрейн, Катар, Кувейт, Оман, ОАЭ и Саудовскую Аравию), резко ускорился их экономический рост, они стали активно привлекать работников из бедных арабских государств для реализации строительных и инфраструктурных проектов. За этим стояла и идея взаимопомощи государств арабского мира и создания «единой арабской нации». Привлечение рабочих-мигрантов из других арабских государств было призвано не только обеспечить рабочей силой быстро развивавшуюся нефтяную промышленность и строительство, но также помочь бедным странам, предоставляя их гражданам возможность получения заработка. В конце 1970-х гг. почти 90% работавших в странах Персидского залива иностранцев были арабскими рабочими. Однако очень скоро выяснилось, что эти мигранты-арабы стремятся не только работать, но и переезжать в богатые страны Залива — например, жениться на неожиданно разбогатевших местных невестах. Такое положение дел не нашло поддержки у властей.
В этот момент, в начале 1980-х гг., на мировой рынок труда вышли гораздо более дешевые и покладистые работники из стран Юго-Восточной Азии. Мигранты из Индии, Пакистана, Филиппин готовы были работать за половину той платы, на которую соглашались мигранты-арабы. Идея арабской солидарности уступила место прагматизму и защите социального единства нации. К середине 1980-х гг. уже 65% трудовых мигрантов в странах Залива были из стран Южной и Юго-Восточной Азии, а к 2000 г. их доля составляла 75%. Вот уже 40 лет миграционная политика стран Персидского залива ориентируется исключительно на привлечение временных трудовых мигрантов, поставив жесткий заслон натурализации и незаконной миграции.
Некорректно, да и не нужно проводить прямую аналогию между Ближневосточным регионом и постсоветским пространством в контексте их миграционных предпочтений. Миграционные связи со странами-соседями играют в них принципиально разную роль. Россию со странами СНГ связывают очень важные для нее геополитические связи, отношения партнерства, исторический контекст, выстраиваются интеграционные связи, частью которых является взаимодействие в области межгосударственной трудовой миграции. Для России политически недальновидно решать возникающие в сфере миграции проблемы безоговорочными запретами.
Поучительная история трудовой миграции в странах Персидского залива говорит скорее о том, сколь важно ставить четкие цели миграционной политики и вписывать ее в общую стратегию национального развития.
***
Если сегодня повышенным вниманием к миграции из стран дальнего зарубежья Россия пытается, условно говоря, «хеджировать риски» и сформировать некий баланс интересов, эта позиция понятна. Однако важно, какими реальными действиями будут сопровождаться эти попытки. Многие вопросы пока повисают в воздухе, и от того, как они будут решены, зависит, появится ли тот миграционный приток из-за пределов СНГ, которого Россия, похоже, ожидает.
С одной стороны, на высоком официальном уровне много говорят о том, что Россия нуждается в квалифицированной рабочей силе, желательно близкой местным жителям по культурному коду. Президент В. Путин на Пленарном заседании ПМЭФ в июне 2024 говорил: «Нам нужны не просто мигранты трудовые, а люди определенной квалификации, определенной подготовки со знанием языка, со знанием наших традиций». С другой стороны, в СМИ прорываются сообщения о том, что мы готовы (готовы ли?) привлекать мигрантов из Индии, Бангладеш, Кении, Северной Кореи. Едва ли приходится ожидать, что это люди, близкие нам по культурному коду и знающие наши традиции. Есть и совсем практический вопрос: а как быть с обязательностью экзамена на знание русского языка, истории и основ законодательства России как условия получения разрешения на работу?
Очевидно, что трудовым мигрантам из стран дальнего зарубежья понадобятся дополнительные услуги, обеспечивающие их легальное пребывание и трудоустройство в России. Речь идет об официальной инфраструктуре международной трудовой миграции, т.е. комплексе государственных и негосударственных сервисов, которые обеспечивают иностранным работникам информационную, правовую и социальную поддержку. За 30 лет привлечения иностранной рабочей силы российские миграционные службы так и не создали такую инфраструктуру, результатом чего стала масштабная сеть теневых посредников, нерегистрируемая занятость мигрантов и незаконная миграция из стран СНГ.
Миграция из «визовых» стран в большей степени поддается регулированию и контролю. В процесс подбора кадров активно вовлечены работодатели, поскольку условием получения визы является приглашение от них. Однако процедура оформления разрешений на работу сильно усложнена. Требование по сдаче экзамена по русскому языку, истории и законодательству России может стать непреодолимым барьером. Неразвитый рынок доступного арендного жилья для иностранных граждан также осложняет их пребывание в России. Все эти вопросы требуют комплексной проработки как на законодательном уровне, так и в правоприменительной практике.
1. Данные ГУВМ МВД России. "Отдельные показатели миграционной ситуации в Российской Федерации в январе-декабре 2019 года с распределением по странам мира".
2. Там же.
3. Приказ Минтруда России от 12.12.2022 N 777н (ред. от 20.11.2023) "О распределении по субъектам Российской Федерации утвержденных Правительством Российской Федерации на 2023 год квот на выдачу иностранным гражданам, прибывающим в Российскую Федерацию на основании визы, разрешений на работу и приглашений на въезд в Российскую Федерацию в целях осуществления трудовой деятельности".
4. Григоричев К.В., Елохина Ю.В. Агенты-посредники в образовательной миграции из Китая в Россию. Доклад на Ежегодной конференции по проблемам международной миграции «Миграция в Россию из стран дальнего зарубежья: состояние и перспективы». 11 ноября 2024 г. РСМД, Москва.