«Холопы» П. Гнедича в Малом театре — когда-то шумели, хотя пьеса не так известна. Это был реквием по старому русскому театру, демонстрация того, что было и что повсеместно уходит со сцены.
Действие в этой пьесе происходит в 1801 году, пять картин из хроники семьи князей Плавутиных-Плавунцовых, живущей в Петербурге при дворе императора Павла I.
Литературовед С. Дурилин отмечает: «Лишь два раза в пьесе, в моменты крайнего волнения княжна встает, всё остальное время сидит, прикованная к креслу. Провести пять актов в кресле без всякой возможности движения, выражая характер лишь словом и мимикой, — труднейшая задача для актёра. А гордая и властная княжна переживает глубокую трагедию: она узнает, что последняя из ее «холопок», <…> Глафира — ее дочь». В этом повороте судьбы – в традиции А. Островского – один из высших эмоциональных взлетов пьесы, ее доминанта.
Есть в пьесе и особое настроение, относящееся к императору Павлу Первому и мрачной эпохе его правления. Из слов дворецкого выясняется, что княжна сама обрекла себя на неподвижность из-за нежелания подчиняться распоряжениям Павла I, требовавшего на улицах выходить из экипажа при встрече императора. В описаниях пьесы значится, что в таком состоянии княжна с повышенной чуткостью воспринимает обиды других, ощущает сложность людских коллизий, а значит дано ей какое-то особое видение.
Критики пишут, что автор показывает холопов в золоченных мундирах. Развивая несколько занимательных сюжетных линий, сочетая юмор и мелодраматизм, автор через частную жизнь одной семьи обличает холопство во всех его видах (Русские писатели, 1800-1917, Биографический словарь).
Постановка пьесы в интерпретации БДТ — яркая и смелая инициатива. Актеры этого театра играют потрясающе хорошо, образы тщательно выверены, масштабны, не линейны. За игрой актеров можно наблюдать часами, как они передвигаются по сцене, как стоят, как зажигают фонари, как проходят через весь зал, каков у каждого характер и в чем личная трагедия. Юмор, внутренние переживания, движения, целеустремленность, все в этих русских характерах проявляется. Все грани человеческого сердца и подчас нестабильной души русского человека продемонстрированы.
От самой постановки, впрочем, осталось неоднозначное ощущение. Почему, попытаюсь объяснить.
Пьеса «Холопы» была написана П.П. Гнедичем в 1907 году, задумывалась автором как первая часть исторической хроники, охватывающей отрезок времени от конца царствования Павла до возвращения декабристов из ссылки.
В чем суть холопства? Об этом часто пишут сегодня, в том числе психоаналитики – открытое нежелание, неприятие свободы, неумение внутренне раскрепоститься, отсутствие веры в собственное «я», чувство вины. Психоаналитическая трактовка, кстати, дается специалистами в этой области и творчеству Александра Сергеевича Пушкина, произведения которого, якобы, попадают под Эдипов комплекс. Дескать, не уверен лирический герой Пушкина, тоскует по невозможности любви, и не верит в положительный исход чего-либо, что (как пишут критики) весьма характерно для русского человека, в целом.
Здесь поднимается проблематика индивидуальной свободы, столь характерной, ярко выраженной в культуре Франции, например. Сходным образом, хорошо представленной в исследованиях о трансцендентализме и сетевых концептах (парадигма современных американских исследований). Возможно, подобная проблематика не столь обычна для православного самосознания. Или, точнее говоря, не столь характерна для определенного среза общества. Ведь пьянствуя и обворовывая господ, холопы в то же самое время раболепствуют перед ними, о свободе речи не идет.
Следует отметить, что княжна, — центральное лицо пьесы, показана с особым пристрастием. В ней как раз и юмор, и достоинство, и очарование, и скрытая грация. Она словно сама — жертва той неотвратимо сложной ситуации, в которой раболепствующие неминуемо будут направлять свое жало в сторону недавно обожаемого господина.
В какой-то момент спектакля становится очевидно, что, княжна, и именно княжна вызывает наибольшую симпатию и сострадание в этой пьесе. Это ее дочь оказывается в тяжелом положении в конце повествования. Это к ней приводят холопку, которая жалуется, что должна родить ребенка, и княжна терпеливо и покорно выслушивает о ее бедах. Все заботы по трудоустройству холопов неминуемо ложатся на плечи княжны. Она, словно кремень, должна выстаивать все трудности, за все нести ответственность. И это она – не теряет достоинства, продолжая нести свой крест, словно Иисус Христос – тот, кого толпа сначала прославляет и публично любит, а потом та же толпа – публично распинает и губит.
Князь Платон — один из заговорщиков, задумавших государственный переворот. Впрочем, пьеса «Холопы» в старые исторические времена прошла цензуру (вычеркнуты были только фразы о палочной дисциплине Павла, о французской революции). Спектакль был поставлен на сцене Александрийского и Малого театров. Пьеса имела успех.
П. П. Гнедич прекрасно владел искусством диалога, был большим мастером на выдумку интересных сплетений, оригинальных завязок, неожиданных поворотов и чрезвычайно эффектных развязок, пишет Н. Тираспольская.
Постановки в Малом и Александрийском театре, судя по всему, действительно, гремели. А. В. Луначарский выступал даже с речью перед представлением «Холопов» на сцене: «Я недавно был в Александрийском театре на представлении «Холопов» с двумя рабочими. Они остались в восхищении от театра, они говорили: как можно допустить, чтобы до сих пор не показывали этого рабочим! Они были, повторяю, в каком-то бешеном восторге, и не проходит дня, чтобы они не обращались ко мне с просьбой — покажите «Холопов» нашим товарищам».
Итак, сцены. Вот петербургская квартира, которую взрывают современные чудо-мастера при капитальном ремонте. Вот и надменная княжна, перед которой все сгибаются в три погибели. Вот и доносчик с письмом и тайным сообщением. Вот и страх, который обязательно должен присутствовать у русского человека, якобы. Он словно и не читал Кьеркегора и его «Страх и трепет», где страх – страхом (никчемный и ненужный, тормозит, мешает жить), а трепет – трепетом, перед Богом! Вот истина: не бояться кары земной, а Бога бояться.
А вот и император Павел, а, значит, немцы, масоны, циркули, муштра и снова заговоры. Кстати, в Германии раболепство было развито нисколько не меньше, если не больше, чем в России. Там монархию упразднили слишком поздно. Кроме того, нельзя не отметить, что русский человек часто проявляет удивительные стороны свои, и дома, и заграницей, иногда необъяснимые, и даже стихийные, но славится его характер и хитроумными выходками, и смекалкой, и своенравием.
Тематика Парижа весьма характерная. Одна из героинь с восторгом рассказывает о Версале. Да, Париж красив. Да, во многом, это город – мечта. Но не все туда едут, а кто едет – сначала восхищается красотой и свободой местных нравов, а затем возвращается обратно. К слову сказать, князь Мышкин Достоевского тоже размышлял на эту тему заграничную, в самом начале романа, возвращаясь из Европы домой.
«Холопы» как пьеса несколько не дотянула до христианского прочтения, словно в процессе создания ускользнуло что-то важное. Та грусть и отчаяние, которые иногда посещают при обращении к теме «холопства» могли бы (а почему нет?) быть представлены чуть по-другому. В этом раболепии, так тщательно показанном, нет ли элементов любви и привязанности, искреннего отношения? В этом согбенном подчинении нет ли чего-то поглубже, помасштабнее? И разве любовь не предполагает искренности чувств, почему же она вдруг сведена к животному началу?
Видимо, здесь все-таки важна грань, нюансы. Именно поэтому игра актеров и блестящая постановка во многом спасает задумку. Каждая роль выполнена и сыграна ярко, недоставленные акценты смягчены виртуозностью исполнения и продуманностью сцен.
По Гадамеру, горизонты — так называемое соотнесение прошлого и настоящего. Да, на тот момент XIX века – а пьеса выходит в 1907 году – пьеса злободневна. Начало XX века – эпоха модернизма, слом традиций, и одновременное обращение к классической литературе. Так ли это время повторяется и преломляется в эпоху мета-модерна?
В пьесе звучат темы Чехова, неустроенность судьбы, неоднозначность, гибель, нервозность, но филигранная задумка Чехова по инновационному превращению театра – словно сходит на «нет», пронзительность чеховских героев и персонажей затухает, сострадание словно не выстрадано автором пьесы, словно он обрекает своих героев на вечное мытарство, непрощение и пустоту.
Как сказал один замечательный актер: «Приходите просто в Театр»! Наслаждайтесь»! Пьеса – это повод для радости, обсуждения, смеха и эмоционального взлета. Но это и место спора. Мне показалось, что целенаправленные мотивы в данной пьесе словно недотянуты, брошены в сторону, не выстраданы. Эта плоскость не дает взлета и крыльев, словно сама тематика пригвождает создателя, мешает ему самому.
В английской традиции есть много романов, посвященных теме благородных собраний и семей. Вот «Возвращение в Брайдсхед» Ивлина Во. В книге отец семейства (в фильме его роль играет Лоуренс Оливье) в конце жизни возвращается в свое родовое поместье и принимает причастие, хотя всю жизнь отрекался от дома. Это возвращение – дань католицизму, устоям, правилам. Семья католиков, о которой И. Во собирается писать уничижительно, получается, в итоге, самым главным сапфиром повествования, ярчайшим образцом любви. Начиная с попытки развенчания католицизма, Ивлин Во завершает ее, прославляя католицизм, вызывая симпатию к семье католиков у каждого читателя.
Сходная история с романом К. Исигуро «На исходе дня» (Remains of the Day). Ведь там тоже тема – клана, аристократической семьи. По сюжету оказывается, что владеет тайной дома не кто-то, не сам хозяин, а дворецкий, именно он обожает своего хозяина. Именно он – прославляет его. И это именно его трагедия, когда он узнает, что хозяин участвовал во всех тяжких, полностью лишив себя репутации. Тема достоинства как главная тема аристократического английского дома сливается с темой достоинства – как важнейшей темы японского самосознания. Автор-японец пишет об Англии словно соединяя обе культуры в один пласт сознания. Там нет раболепия, там скорее – преданность, цельность, достойное поведение.
Забавно, что известная фраза В.И. Ленина о рабах также относится к 1907 году (В. И. Ленин. 1907 г. Сборник «Голос жизни». Полн. Собр. Соч., 5 изд., том 16, стр. 40:
«Раб, сознающий своё рабское положение и борющийся против него, есть революционер. Раб, не сознающий своего рабства и прозябающий в молчаливой, бессознательной и бессловесной рабской жизни, есть просто раб. Раб, у которого слюнки текут, когда он самодовольно описывает прелести рабской жизни и восторгается добрым и хорошим господином, есть холоп, хам»
Возвращение к теме революции, впрочем, ставит такое количество вопросов, что их очень хочется задавать, но все ли в состоянии на их адекватно ответить?
Немецкий романтизм до определенного периода был о трансцендентности, о смелости духа, о Ницше и Карлейле. Павел Первый и его масонство преломились в истории, соединившись с гением Моцарта, найдя отражение в творчестве Льва Толстого. Русская деревня и ее устои были описаны Куприным и Лесковым. Так сошелся ли свет клином на тематике «Холопов»?
Александр Островский, исконно русский драматург, часто заканчивает свои пьесы счастливым разрешением событий, но есть и пьесы – трагедии. О пьесах Чехова сложно сказать что-то однозначно. Это часто трагичные события, названные комедией, что снимает привычный пафос, делает пьесу мудрой и ажурной. Пьеса «Холопы» в этом смысле несколько зависает на периоде конца правления Павла. Впрочем, с театрально-риторической точки зрения это и есть самый верный ход.
Фото сцены из спектакля предоставлены автором