В работе у Верховной рады находится законопроект, по которому в украинских школах запрещается разговаривать по-русски даже во время перемен. Сравнительно недавно, в октябре, эту меру по дискриминации «російськомовних» поддержал министр просвещения Оксен Лисовой. Это очередной шаг в дерусификации исторических земель России — и он вполне ожидаем. Судя по заявлению языкового омбудсмена Украины Тараса Креминя, киевская власть считает сограждан, говорящих на русском языке, «коллаборантами».
ИА Регнум
Борьба с якобы враждебным «украинству» языком Пушкина, Толстого, Гоголя и Ахматовой началась не в 2022-м и не в 2014 году. То, что захват петлюровцами Киева в 1919-м сопровождался разговорами из серии «от строго заборонють, щоб не було бильш московской мовы», засвидетельствовалМихаил Булгаков. Менее известно воспоминание другого литератора, Владимира Беляева: когда в его родной Каменец-Подольский вошла армия УНР, первым делом «в гимназии запретили изучать русский язык, общую историю сразу отменили, а вместо нее стали мы учить историю одной только Украины».
«Научной базой» для искоренения «москальщины» стали идеи автора «Истории Украины-Руси» Михаила Грушевского (который успел побывать и председателем Центральной рады, и советским академиком) об изначальном различии двух народов. Украинцы-де по крови, почве и языку наследуют «Киевской» Руси, а великороссы — не более чем финно-угры, перемешанные со славянами.
Но корни этой историко-лингвистической русофобии надо искать ещё в позапрошлом веке.
Горе от Чацкого
XIX век стал временем активного зарождения и противопоставления так называемого «украинства» и бытовавшей в тот момент концепции о триедином русском народе, некогда разделенном в результате монгольского нашествия и захвата земли иноплеменными и иноверными народами.
Развивающееся «украинство», превратившись в сепаратизм, требовало не только отдельной истории, в основе которой — идея вековечного «порабощения и угнетения ляхами, а затем москалями», но и кодификации совершенно отдельного языка. Который разве что состоит с «москальской мовой» в одной восточноевропейской подгруппе славянской языковой группы — а так имеет с языком «колонизаторов» мало общего.
Особенно усердствовал доцент Императорского Киевского университета, гуманитарий широкого профиля (но в большей степени — политик) Михаил Драгоманов — он, в том числе, утверждал, что украинская нация происходит напрямую от древнеславянского племени полян.
Если копнуть глубже, то в культурно-языковом «украинстве» обнаруживается след, казалось бы, извечных поработителей и угнетателей — поляков.
«Самое употребление слов «Украина» и «украинцы» впервые в литературе стало насаждаться ими (поляками), — отмечал историк Николай Ульянов в книге «Происхождение украинского сепаратизма». — Оно встречается уже в сочинениях графа Яна Потоцкого. Другой поляк, граф Фаддей Чацкий, тогда же вступает на путь расового толкования термина «украинец».
Оба учёных и идеолога распространяли свои идеи в начале XIX века. Но польский след тянется дальше в глубь веков. По мнению Ульянова, «поляки, в самом деле, по праву могут считаться отцами украинской доктрины — она заложена ими еще в эпоху гетманщины», то есть в XVII–XVIII веках.
По этой логике, триста-четыреста лет назад на «Украине-Руси» говорили «давньою українською мовою», на старинном украинском языке. Но так ли это? Отличалось ли малороссийское наречие в XVII веке от великороссийского, чтобы составлять отдельный язык?
В этом вопросе лучше доверять не мнениям практикующих идеологов (даже с профессорскими степенями), а первоисточникам.
«Белорусское письмо» от позывного Дзик
В архивах России и Украины сохранилось достаточно документов XVII века, к которым приложили руку как выходцы из центральной России, так и малороссияне. Это позволяет провести простейшее сравнение ряда слов и фраз. Обратимся к этим документам.
Например, 21 марта лета 7160 от сотворения мира (1652 от Рождества Христова) года русский город в Путивль пришла большая партия переселенцев во главе с черниговским полковником Иваном Дзиньковским (по прозвищу или, как бы сейчас сказали, «с позывным» Дзик).
Казаки из старшины поцеловали крест на верность царю Алексею Михайловичу, остальные же казаки с семьями остались стоять под Путивлем, ожидая царского решения о месте их поселения в Русском государстве. В Москву в челобитчиках были посланы сотники. Они привезли челобитную, написанную «белорусским письмом». Так в Российском государстве называли «листы» (документы) из западнорусских земель, находившихся под властью Речи Посполитой. Это касалось не только собственно Белой, но и Малой Руси.
Челобитная сохранилась в двух документах: подлиннике и его русском переводе.
Оригинал гласил:
«Пришли на имя твое Царское, чтоб тебе великому Цару ударили челом от усех нас. Просым тебе, великий Цару, князе Алексеи Михаловыч, помилуи нас, холопов своих, даи нам, где мешкати… Помилуи нас, даи нам мешукати городище Заводицкое, бо если, великий Цару, где далеко даш, то все незберутца, что есть худых добре много, которые мало имеют, на чом ехать…».
Рис.1
Рис.1
Для чистоты эксперимента переведём этот текст на современную украинскую мову:
«Прийшли на ім’я твоє Царське, щоб тобі, великому Царю, вдарити чолом від усіх нас. Просимо тебе, великий цар князь Олексій Михайлович, помилуй нас дай нам де мешкати… Помилуй нас, дай нам жити городище Заводицьке, якщо великий цар де далеко даси, то всі не зберуться оскільки є багато бідних, котрі не мають на чому їхати…».
Теперь сравним: «пришли» — «прийшли», «тебе» — «тобі», «челоим» — «чолом», «бо если» — «якщо», «дашь» — «даси», «много» — «багато», «которые» — «котрі», «ехать» — «їхати». Подлинный текст «белорусского письма» требует явного перевода на современный украинский язык. А вот с якобы «финно-угорским» великорусским языком совпадений куда больше.
Криминальный эпизод времён войны Хмельницкого
Рассмотрим ещё один любопытный документ, сохранившийся в списке с «белорусского письма».
14 июля 1652 года из русского порубежного города Олешни воевода Данило Коптев писал начальству — воеводам города Яблонова Григорию Куракину и Никите Наумову о необычном происшествии.
Из соседней Литвы, из города Грунь-Черкасский пришло послание от некоего Тимоша Корсунца, сотника в войске Богдана Хмельницкого — написанное тем самым «белорусским письмом».
Анна Рыжкова
ИА Регнум
Малороссия и приграничные земли Российского государства
Сразу поясним — городок Грунь, тогдашний пограничный форпост Речи Посполитой, не имеет к современной Литве никакого отношения. Сейчас это село в Сумской области. Но в XVII привычные нам топонимы и этнонимы «плавали». В малороссийских Полтаве или Каменце-Подольском писари составляли бумаги «по-белорусски» (то есть на западном варианте русского литературного языка, который был в ходу в Великом княжестве Литовском), а пришедших с берегов Днепра черкас-казаков, подданных Речи Посполитой, могли назвать «литовскими людьми».
Итак, «литовский» казачий сотник Тимош Корсунец писал о задержании русских служилых людей («москалей»), жителей Олешни, в местечке Грунь-Черкасская. Известны даже имена задержанных — дети боярские Корней Кутепов, Петрушко Переносов, Ивашко Волжин.
Воевода Олешни Данило Коптев ранее отправлял эту троицу добывать соль на Торские озера (в районе современного Славянска в ДНР). Кутепов, Переносов и Волжин возвращались не через степь, а через территорию Литвы — благо границы в современном смысле на фронтире между Речью Посполитой и Русским государством не было.
В Груни-Черкасской у троицы случился бытовой скандал, в результате чего один из «фигурантов» ударил другого ножом в горло, но не убил.
С застрявшими в Литве во время восстания Богдана Хмельницкого русскими людьми требовалось что-то делать. И поэтому воевода Олешни, не имея полномочий о решении подобных вопросов, написал письмо более «высокому» по рангу воеводе Яблонова.
Оригинал выглядит так:
«Божиею милостию великого Государя царя и великого князя Алексея Михаиловича всеа Русии Самодержца и многих Государств Государя и обладателя его царского величества, Данилу Василевичю воеводе Олешенскому здоровя доброго тобе зычю. А изнаймую тобе иж ваши москоле олешенские, которых вас зусть скажен на имя Яшко, иж ехоли ис Куземина, и побили на поле нашем своего товарыща, на имя Корнея Васильевича, же нажом в горло».
Рис.2
Рис.2
Если мы переведем текст на современную «державну мову», то получим следующее:
«Божою милістю великого Государя царя і великого князя Олексія Михайловича всієї Русі самодержця і багатьох держав Государя і володаря його царської величності, Данила Васильовича, воєводі олешанському, бажаю тобі доброго здоров’я, і сповіщаю тебе, що ваші олешанські москалі, яких у вас звуть Яшкою, їхали з Куземіна, і побили на полі нашому свого товариша, на ім’я Корній Васильович, ножем в горло».
А вот что получится, если мы приблизим текст к современному русскому языку:
«Божьей милостью великого Государя царя и великого князя Алексея Михайловича всея Руси Самодержца и многих Государств Государя и обладателя его царского величества, Даниле Васильевичу, воеводе олешанскому, желаю тебе доброго здоровья и извещаю тебя, что ваши олешанские москали, которых у вас зовут Яшкой, ехали из Куземина и побили на поле нашем своего товарища по имени Корней Васильевич ножом в горло».
Среди отличий при переводе подлинного текста XVII века на современный украинский язык мы видим такие: «многих» — «багатьох», «государств» — «держав», «обладателя» — «володаря», «величества» — «величності». То есть вновь не обойтись без «переклада» на украинскую мову — с языка, близкого к современному русскому.
Прелестное письмо боярина Брюховецкого
Особый интерес представляет письмо («лист») боярина и гетмана Ивана Брюховецкого, изменившего своему крестному целованию русскому царю и поднявшему восстание в Малой России в феврале 1668 года.
Вместе с активными действиями по истреблению русских служилых людей в городах Малой России, гетман-изменник попытался распространить восстание и на соседние русские уезды — на Слобожанщину. С этой целью из города Гадяча гетманом рассылались «прелестные листы» к черкасам царских слободских городов.
Сохранился «прелестный лист» в город Олешню, написанный в феврале 1668 года в Гадяче, в самый разгара восстания. Жители Олешни отнеслись холодно к призывам мятежных казаков Брюховецкого присоединиться к бунту. А «экстремистскую литературу» — прелестный лист от взбунтовавшегося гетмана отправили в Москву для изучения в тогдашних «соответствующих инстанциях».
Письмо представляет интерес не только как свидетель событий мятежа в Малой России, но и как памятник «белорусского письма». Так, в нём Брюховецкий употребляет вместе с термином «Украина» и термин «Малая Россия»: «Верных своих православных в Украине Малой Росии мешкаючих».
Это свидетельствует о вполне осознанном употреблении термина «Малая Россия» самими казаками в середине XVII века, даже тогда, когда этого не требовала Москва. Употребляют мятежные казаки и пренебрежительный термин «москали» по отношению к русским людям, увеличивая его библейским эпитетом «каиновские» (от брата Каина): «Местечка, Бровари, Гоголев, и Воронков од каевских москалев до Руины приведеные».
Интересно, что гетман-изменник Брюховецкий явно делает различие между Гетманщиной (тогдашней «серой зоной» между Россией и Речью Посполитой) и российской Слобожанщиной:
«Под меч пустити и в невец обернути, так якобы на тых Украинских и Слободских местцах дикие поля были».
В целом письмо должно было вызвать у целевой аудитории (черкас) страх за свою жизнь, призывало поверить в «плохой» и «опасный» договор между поляками и русскими, состоявшийся в Андрусове в январе 1667 года, куда гетмана и казаков… попросту не позвали.
Приведем отрывок текста из «прелестного письма»:
«Всемилостивый Господь Бог, не давшый верных своих православных в Украине Малой Росии мешкаючых християн, неприятелем в поруганые и работу через Духа своего святого о намереные злом неприятелском московском, и лядском, нам, и всему верному войску запорозкому ведаты подал… Украину отчизну нашу милую и всех християн в Слободзких мешкаючых городках розным же способом под меч пустити и в невец обернути, так якобы на тых Украинских и Слободских местцах дикие поля были… однак Божыею помощыю… выгнал оных и перестрашыл».
Рис.3
Так выглядит прочтение текста, написанного «белорусским письмом». А вот перевод того же фрагмента на литературный украинский язык:
«Всемилостивий Господь Бог, не давши вірних своїх православних в Україні Малій Росії мешкаючих християн, ворогам в наругу і роботу через Духа святого свого про злий намір ворожому московському і лядському, нам і всьому вірному Війську Запорізькому відати подав… Україну, вітчизну нашу милу і всіх християн у Слобідських містечках, що живуть у різний спосіб, під меч пустити і в неволю звернути, так щоб на тих Українських і Слобідських місцях дикі поля були… однак Божою допомогою вигнав їх і злякав».
Здесь мы снова видим значительные отличия и необходимость перевода текста XVII века на современный украинский язык: «верных» — «вірних», «своих» — «своїх», «Украина» — «Україна», «в поруганые» — «в наругу», «неприятелским» — «ворожому», «ведаты подал» — «відати подав», «городках» — «містечках», «разным же способом» — «у різний спосіб», «дикие поля были» — «дикі поля були», «выгнал» — «вигнав», «перестрашыл» — «перелякав».
Точки над «Ы»
Во всех приведенных документах, написанных в середине XVII века в Малой России (Гетманщине), мы видим — с одной стороны — различия с тогдашним великорусским языком. Присутствуют частые замены русского «И» на «Ы» в одних и тех же словах, видим устаревшие общеславянские формы. Заметим, что в современном украинском алфавите, в отличие от русского, «Ы» вообще нет.
Сам текст написан кириллицей, но претерпевшей значительную стилизацию в написании литер под латиницу.
Но с другой стороны, текст понимался русским человеком XVII века без большой адаптации, нужно было лишь уметь прочесть латинизированные кириллические литеры «белорусского письма». Это, в общем, несложная операция, достаточно привыкнуть к обилию «Ы».
И при этом тексты, написанные «белорусским письмом» в XVII веке, требуют обязательного перевода на современный украинский язык, отличия между ними очень заметные.
Это свидетельствует о гораздо больших изменениях, которые претерпела русская речь на юго-западных землях Речи Посполитой, прежде чем превратиться в современную «мову». Чего нельзя сказать о современном русском языке, не имевшем столь значительных изменений с XVII века. «Мова» Ивана Котляревского или Тараса Шевченко, безусловно, является наследницей «белорусского письма», но, пожалуй, с большим основанием наследником может себя назвать и живой великорусский язык.
Современная «мова», выстроенная по заветам австро-венгерских галицких украинофилов, а также Драгоманова и Грушевского, является политическим проектом и конструкцией гораздо более молодой и искусственной, чем «белорусское письмо». Но об этом не рассказывают в украинских школах, где скоро запретят говорить по-русски даже в коридорах.