Обрушение российско-германских отношений весной 2022-го стало неожиданностью для многих экспертов и наблюдателей даже в контексте общего шока от эскалации украинского конфликта и полномасштабного кризиса в диалоге

Обрушение российско-германских отношений весной 2022-го стало неожиданностью для многих экспертов и наблюдателей даже в контексте общего шока от эскалации украинского конфликта и полномасштабного кризиса в диалоге России и стран Запада. Считалось, что торгово-экономические связи Москвы и Берлина помогут снизить накал страстей и пережить самые серьезные потрясения. Прежде всего эта уверенность определялась сотрудничеством двух стран в энергетическом секторе. На протяжении десятилетий Советский Союз, а затем Российская Федерация были надежными поставщиками газа и нефти в ФРГ и другие страны Европы. Казалось, что так будет продолжаться и впредь. Упорство, с которым Берлин вплоть до февраля 2022 года защищал проект газопровода «Северный поток-2», подкрепляла эту уверенность. Тем большим шоком стало решение Германии резко обрубить энергетические связи с Россией.

Между тем внимательный взгляд на обстоятельства формирования советско-западногерманского энергетического сотрудничества показывает: оно развивалось в условиях переменчивости позиции политических кругов в Бонне и вполне могло вовсе не состояться. Очевидная экономическая выгода проектов в энергетической сфере, как и в наши дни, наталкивалась на соображения политического характера. Укрепление приоритета трансатлантической солидарности в западногерманской внешней политике, динамика холодной войны, да и сама идея углубления взаимодействия между государствами с конкурирующими политико-экономическими системами – всё это шло вразрез с инициативами предпринимателей из ФРГ и отваживало от диалога их советских контрагентов.

Тем не менее сделка «газ–трубы» 1970 года стала крупнейшим проектом экономического сотрудничества Советского Союза и стран Запада. Она сыграла стабилизирующую роль в годы перекройки карты Европы в конце 1980-х–начале 1990-х годов. Даже ослабленная внутренними проблемами в «лихие девяностые» Россия сохраняла для ФРГ привлекательность как экономический партнер.

Идея углубления кооперации между ФРГ и СССР родилась на стыке политики и экономики. Обе страны смогли относительно быстро восстановиться после Второй мировой войны. Уже в начале 1950-х только что созданный Восточный комитет немецкой экономики с интересом следил за происходящим на территории соцлагеря. Установление дипломатических отношений между Советским Союзом и Западной Германией в 1955-м создало благоприятные условия для расширения торгово-экономических связей. Именно тогда возникла идея поставок труб большого диаметра в СССР для ускоренного строительства инфраструктуры, необходимой для экспорта газа в ФРГ и другие государства Западной Европы.

Однако тогда правительство Конрада Аденауэра решило, что западногерманский бизнес в своем стремлении наводить мосты с восточными соседями зашел слишком далеко. Первый послевоенный канцлер ФРГ использовал в 1963 году право вето на поставки труб, несмотря на уже заключенные договоренности. Критика промышленников и политиков из числа оппозиции не изменила позицию официального Бонна, твердо решившего взять паузу в развитии торговли с «большевиками». Сказывались и перемены в международных отношениях. Возведение Берлинской стены в 1961-м, Карибский кризис 1962 года и другие обострения холодной войны едва ли благоприятствовали большим советско-западногерманским проектам.

Вето Аденауэра не прошло бесследно ни для немецкого бизнеса, ни для правящих в ФРГ почти четверть века христианских демократов. Срыв контрактов означал многомиллионные убытки для концернов Krupp и Mannesmann, что поколебало некогда безусловную поддержку ХДС со стороны капитанов немецкого бизнеса. Они не стали противиться отставке Аденауэра осенью 1963-го. Пришедшие ему на смену Людвиг Эрхард, а затем Курт Георг Кизингер не смогли удержать монополию христианских демократов на власть. В 1966 году критиковавшие ХДС в том числе за срыв поставок труб в СССР социал-демократы вошли в правительство на правах младшего партнера. В 1969-м СДПГ сформировала правительство с немецкими либералами из СвДП, оставив ХДС в непривычном для этой партии статусе оппозиции.

С началом «эры Брандта» открылось окно возможностей для развития советско-германского экономического сотрудничества. «Новая восточная политика» канцлера – социал-демократа нормализовала дипломатические и торгово-экономические отношения ФРГ со странами ОВД и СЭВ. Отныне торговать с восточными соседями было не только можно, но и нужно. Концепция «изменение через сближение» предполагала, что такое сотрудничество в перспективе может ускорить благоприятные для стран Запада социально-политические перемены в странах соцлагеря. А значит, волноваться из-за односторонней зависимости от «молекул советского газа» не было никакого смысла.

В Москве к этому времени тоже сформировалась высокая готовность наладить диалог с Западом, насколько это было возможно в рамках межблокового противостояния. Отношения с Китаем, некогда казавшиеся нерушимыми и формирующими ось социалистического мира, оказались в глубоком кризисе. В советском внешнеполитическом планировании КНР всего за десяток лет прошла путь от главного союзника до вероятного противника. Запад же, напротив, отреагировал на события 1968-го в Чехословакии достаточно спокойно, тем самым сохранив возможность диалога с СССР.

Если ФРГ при реализации сделки «газ–трубы» приходилось оглядываться на старшего союзника – США, то от СССР требовалось учитывать мнение ГДР, где на советско-западногерманское сближение смотрели настороженно. Хотя в 1971 году ортодоксального Вальтера Ульбрихта в руководстве СЕПГ сменил более склонный к компромиссам Эрих Хонеккер, германо-германские отношения продолжали оказывать влияние на взаимодействие Бонна и Москвы. Так, разоблачение агента восточногерманских спецслужб Гюнтера Гийома в ближайшем окружении канцлера Вилли Брандта в 1974-м, инициированное, как считается, не без участия руководства ГДР, привело к отставке главы западногерманского правительства и некоторому торможению импульса «новой восточной политики», хотя внешнеполитический курс другого канцлера – социал-демократа Гельмута Шмидта – несильно отличался от проводимого его предшественником. При этом в ФРГ советский трубопроводный газ доставлялся через Чехословакию, обходя территорию ГДР, что служило дополнительным поводом для восточногерманского руководства видеть в соглашении «газ–трубы» угрозу своему статусу привилегированного партнера Москвы.

В истории советско-западногерманского энергетического сотрудничества не обошлось и без прямого давления со стороны Вашингтона. После ввода в 1979 году ограниченного советского контингента в Афганистан администрация президента Джимми Картера объявила в отношении СССР торговое эмбарго. Само собой, под его действие попадали и трубы большого диаметра, поставляемые из ФРГ. Расширение трубопроводной сети, а вместе с ней и возможностей для поставок газа в страны Западной Европы оказалось под угрозой.

В этот критический момент Бонн проявил удивительную неуступчивость. Вместо того чтобы заявить о безусловной трансатлантической солидарности, западногерманские политики принялись убеждать американских коллег в необходимости поставок энергоносителей в ФРГ из Советского Союза. В ход шли и аргументы о пагубности санкций для развития мировой экономики и даже об угрозах для политики безопасности и дела мира, что в обстановке начала 1980-х воспринималось немецкой общественностью особенно остро. Наконец, в ФРГ не боялись с негодованием пенять на практику американских двойных стандартов в санкционной политике. В качестве наиболее показательных примеров назывались поставки в Советский Союз продукции компаний Caterpillar и General Electric, а также отмена запрета на поставку злаков из США. Итогом американо-западногерманских препирательств стала выработка компромиссной позиции, фактически легализовавшей поставки труб в Советский Союз.

Система газопроводов, соединяющих Россию с ФРГ, пережила объединение Германии и распад СССР. После периода турбулентности 1990-х Москва и Берлин вернулись к идее развивать энергетическое сотрудничество. На этот раз трубопроводы шли по дну Балтийского моря, сокращая геополитические риски. Ввод в эксплуатацию газопровода «Северный поток-2» не только гарантировал немецким предприятиям и домохозяйствам дешевую энергию, но и превращал Германию в крупнейший газовый хаб Евросоюза. Однако, в отличие от ситуации начала 1980-х, в наши дни немецкие власти сначала не смогли защитить свои интересы перед давлением со стороны США и восточноевропейских государств, а затем и вовсе смирились с физическим уничтожением дорогостоящего трубопровода в результате диверсии.

Опыт контракта «газ–трубы» показывает: реализация крупных инфраструктурных проектов международного уровня обречена спотыкаться о разные проблемы и отвечать на вызовы меняющейся конъюнктуры. Очевидная экономическая целесообразность не гарантирует абсолютной защиты от политических рисков. Канцлер Вилли Брандт, обеспечивший ФРГ сохранность результатов «немецкого экономического чуда» в непростой период 1970-х, вынужден был продвигать энергетическое сотрудничество с СССР, преодолевая сопротивление политических оппонентов. Несколько раз судьба проекта висела на волоске, и неизменно этому способствовали заокеанские союзники Западной Германии. Ситуацию спасали настойчивость немецкого бизнеса и части политических элит, а с другой стороны – конструктивный подход советского руководства.

Станем ли мы свидетелями ремейка «контракта века»? Сейчас может показаться, что большие совместные проекты России и Германии невозможны. Однако окончание Второй мировой войны и установление дипотношений между СССР и ФРГ разделяли всего 10 лет. А еще через 15 Москва и Бонн заключили крупнейшую «хорошую сделку» между государствами из двух противоборствующих политических лагерей. Динамика российско-германских отношений богата на удивительные исторические прецеденты.

Автор – научный сотрудник Института международных исследований МГИМО