Источник: PCR.news
Текст создан в рамках проекта «Завлабы»: редакция PCR.NEWS задает вопросы руководителям лабораторий, отделов и научных групп. Что бы вы сделали, если бы были всемогущи? Как должен выглядеть идеальный мир через 50 лет? Что вам не дает покоя? Какому главному правилу вы можете научить начинающих исследователей? И так далее.
Герой нового материала — Станислав Васильев, д-р биол. наук, замдиректора по развитию Томского НИМЦ, руководитель лаборатории инструментальной геномики НИИ медицинской генетики Томского НИМЦ.
Если говорить про мечту, то мне хотелось бы построить экосистему, в которой бы молодые ученые росли как специалисты. Наверное, это можно назвать научной школой, где у человека есть все инструменты для развития. Мне бы хотелось, чтобы люди, которые приходят в наш центр и конкретно в нашу лабораторию, получали все возможности для реализации своего потенциала.
Всю свою научную жизнь я занимался фундаментальными исследованиями. Как сказал немецкий философ Макс Вебер, ученый занимается «расколдовыванием мира». Надеюсь, что это и про нас тоже. В нашей лаборатории мы исследуем эмбриональное развитие человека, пытаемся разобраться в эпигенетических механизмах развития плаценты и эмбриона, понять, какие нарушения могут привести к невынашиванию беременности. В этой области у нас есть некоторые результаты. Мы уже выявили некоторые гены, нарушение эпигенетической регуляции которых может приводить к гибели эмбрионов на раннем этапе беременности. Мы видим, что в плаценте происходят масштабные нарушения, и мы хотим на основе этого разработать методы прогноза риска прерывания беременности при вспомогательных репродуктивных технологиях. Сейчас диагностика сосредоточена на определении нарушений числа хромосом, а мы предлагаем расширить спектр нарушений, которые мы оцениваем, и включить в него эпигенетические нарушения. Но эта работа требует еще нескольких лет исследований.
В прошлом году исследователи из США и Германии проанализировали на клеточном уровне сотни мышиных эмбрионов, как здоровых, так и с патологией, на 13–14-м дне развития. Это позволило сделать вывод о том, какие именно нарушения в клетках определенных типов ответственны за развитие либо здорового эмбриона, либо с патологией. Их работа произвела на меня большое впечатление. На мой взгляд, сейчас крайне важно изучать раннее развитие эмбрионов, поскольку именно это даст понимание того, как развивается болезнь.
Мы должны не только разобраться, как тот или иной механизм работает в природе, но и перевести это в технологию, создать на ее основе конечный продукт. Поэтому, когда был объявлен конкурс на создание молодежных лабораторий, мы решили переключиться на практическую задачу, синтез ДНК-зондов. В последние два с половиной года мы занимались именно этим, и эта задача меня вдохновляет до сих пор. Прикладная наука стала для меня новой сферой, она потребовала иначе взглянуть на все, что я делал до сих пор, и по-другому организовать рабочие процессы, систему мотивации людей. В масштабе мировой науки создание ДНК-зондов вовсе не глобальная задача, однако в моем личном масштабе руководителя — это настоящий вызов. У нас многое получилось, и я доволен результатом. Но мы не бросаем и фундаментальную науку, продолжаем заниматься эмбриогенезом, проблемой невынашивания беременности. В этой сфере происходит много всего, что заставляет почувствовать азарт.
Вдохновляет скорее общий бум развития технологий, а не отдельные темы. Мы теперь полностью читаем геном, от теломеры до теломеры. Стоимость исследований снижается, и мы все чаще рекомендуем пациентам полный геном либо полный экзом, это становится рутиной. Также мы можем читать и геном, и транскриптом на уровне отдельной клетки с помощью технологий single cell. Это открывает огромные перспективы для изучения механизмов развития организма. Раньше это был «черный ящик», мы могли работать только с модельными системами, а теперь возможно с уровнем разрешения до отдельной клетки отследить, как развивается организм, как одни клетки дифференцируются в другие, какие функции они выполняют. Это огромный объем данных, который еще предстоит осмыслить. Но тем не менее сама возможность получить эти данные очень вдохновляет.
Еще вдохновляет возможность моделирования. CRISPR-Cas технология уже дает возможность одновременно проверить функцию ансамбля генов. Все эти инструменты исследователя дадут в будущем возможность получить фантастический результат.
Сегодня нам важен каждый конкретный человек, рождающийся на свет. Естественный отбор работает, когда есть из кого выбирать, когда в каждой семье по десять детей, можно позволить себе не рассчитывать на технологии, а надеяться, что кто-то выживет и реализуется в жизни. Когда в семье в лучшем случае два ребенка, каждый становится крайне важен. Мы не только снижаем до минимума детскую смертность. Наша цель – обеспечить каждому конкретному человеку максимальную реализацию его генетически заложенных возможностей. Для меня лично с этим связан образ возможного будущего. Чтобы достичь цели, мы должны понимать, какая конкретно информация заложена в геноме каждого человека, и обеспечить развитие методов коррекции его потенциала. Светлое будущее таково: мы до рождения или сразу при рождении исследуем геном, возможно, эпигеном, и прогнозируем риски для здоровья, и отдаем семье информацию. А дальше уже задача человека реализовать в полной мере то, что в нем заложено.
Крайне важной становится тема использования науки во благо. Ученый должен задумываться о таких вещах, его главная цель — это познание природы и разработка механизмов использования этой информации для благих целей. Конечно, всегда есть риск, что все пойдет иначе и новое принесет вред, но это не повод останавливать научные исследования, поскольку мы с водой выплеснем ребенка. Сегодня нужно модифицировать наши нормы биоэтики. Однако в моем понимании это уже выходит из области науки в сферу общественного обсуждения и создания регуляторных механизмов. Не только ученые должны нести ответственность за технологию, которую они разрабатывают. Как ее применять, решает все общество.
Сегодня в нашей стране перезагружается система поддержки науки. Утверждаются новые нацпроекты, и неизвестно, как распределится поддержка фундаментальных и практических научных исследований. Мы видим, что увеличивается финансирование науки, и это, безусловно, радует. Но заставляют переживать насущные проблемы, усилившиеся в последние годы, — как починить оборудование, как привезти реактивы. Конечно, мы надеемся на лучшее.
Если попробовать помечтать и представить, что у меня все полномочия и, что крайне важно, ресурсы, — я бы в первую очередь увеличил количество инструментов поддержки научных исследований. Сейчас фундаментальная наука фактически живет за счет государственного задания и грантов Российского научного фонда, который, безусловно, ведет огромную работу, однако, на мой взгляд, одного его недостаточно. Хотелось бы, чтобы было несколько фондов, которые обеспечивают поддержку, в том числе, фундаментальных исследований. Также должно быть несколько инструментов поддержки прикладных исследований. Сегодня это отчасти госзадание, по которому работают молодежные лаборатории, и я надеюсь, что этот опыт будет продолжен. На собственном примере могу сказать, что молодежные лаборатории — хороший инструмент и для получения новых продуктов, и для привлечения молодежи в науку. Только в нашу лабораторию пришли восемь новых молодых научных сотрудников.
Если бы я был всемогущим, я бы увеличил количество часов в сутках, потому что времени и на все рабочие проекты, и на семью, конечно, не хватает.
В ближайшее время я собираюсь в первую очередь завершить работу по текущим проектам. Это не только создание ДНК-зондов, но и другие научные проекты. Кроме того, одна из моих задач — развитие Томского национального исследовательского медицинского центра. Мы — научно-медицинский центр, наши заказчики — это государство, бизнес и население, которое хочет получать качественную медицинскую помощь.
На 10–15 лет вперед нам проще мечтать, чем планировать, и если говорить про мечту, то мне хотелось бы построить экосистему, в которой бы молодые ученые росли как специалисты. Наверное, это можно назвать научной школой, где у человека есть все инструменты для развития. Мне бы хотелось, чтобы люди, которые приходят в наш центр и конкретно в нашу лабораторию, получали все возможности для реализации своего потенциала. Для этого мы развиваем уже проверенную систему наставничества, которая работает во многих институтах. Новые технологии онлайн-обучения, безусловно, хороши, но они не дают элитных специалистов, которые нужны науке. Отношения «учитель-ученик» никуда не делись со времен Аристотеля, несмотря на все торжество технологий. Самореализация каждого человека — это важная задача, в том числе на уровне государства, и я на своем уровне хотел бы внести в это свой вклад.
В целом я убежден, что если человек хочет двигаться, то он будет двигаться, а возникающие проблемы будут решаться поэтапно. Сегодня я не вижу каких-то глобальных проблем, с которыми сталкивались предыдущие поколения. Большая часть истории науки в России проходила в неспокойные времена: войны, революции, 90-е годы. Сегодня мы в более выгодном положении.
Главное правило, которого я придерживаюсь — надо делать шаг, лучше шагнуть вперед, но можно и в сторону. Когда стоишь перед выбором, шагнуть или остаться на месте, надо всегда выбирать первое.
Подготовила Юлия Муштакова