Политический кризис в Абхазии вступил в выжидательную фазу. Оппозиционно настроенные группы заняли правительственные здания и требуют отставки президента страны Аслана Бжании. Сам президент, находящийся сейчас в родовом селе, утверждает, что готов объявить досрочные выборы (и участвовать в них), но только после того, как протестующие разойдутся по домам. Местные силовики самоустранились, они разгонять никого не намерены.
Анжела Кучуберия/ТАСС
Представители оппозиции в Абхазии
Поводом для протестов стало инвестиционное соглашение с Россией, которое было подписано в конце октября и находилось на ратификации в парламенте. Оно регулировало российские вложения (причем масштабные — от 2 миллиардов рублей) в туризм, сельское хозяйство, обрабатывающее производство, обеспечивающую инфраструктуру и топливо-энергетический комплекс через создание специального реестра инвесторов.
«Цель этого соглашения была лишь в одном — в защите российских инвестиций, которые могут прийти в Абхазию. Причём защите не через внутриабхазское законодательство, а через международное соглашение, поскольку считалось, что так надёжнее», — объясняет ИА Регнум ведущий научный сотрудник Института международных исследований МГИМО Николай Силаев.
То есть, проще говоря, соглашение обязало бы власти Абхазии предоставить российским инвесторам режим максимального благоприятствования (землю, квоты на иностранных работников, налоговые льготы и т.п.), а также компенсировать российским компаниям расходы в случае, если Сухум свои обязательства нарушает.
В западных СМИ подают протесты как некий антироссийский демарш населения. Как стремление освободиться от «московского гнёта». Euronews описывает ситуацию как противостояние «поддерживаемого Россией президента» и общества. CNN называет абхазские власти «заложниками Москвы».
Ситуацию ожидаемо прокомментировала и «смотрящая Запада» по Грузии, кадровый сотрудник французского МИД и по совместительству пока ещё грузинский президент Саломе Зурабишвили. «И в оккупированной Абхазии существует попытка провести российский закон, и там против него выступило гражданское общество. Я хочу выразить солидарность с ними», — заявила она, намекая на деятельность нынешней грузинской власти по ограничению западного влияния на страну.
Однако на самом деле никакого «антироссийского» протеста в Абхазии нет. Не говоря уже о «майдане». Здесь налицо сочетание двух факторов. Во-первых, незрелость абхазской политической системы, в которой смена власти «через улицу» стала обыденностью. Так происходило и в 2014, и в 2020 году. Во-вторых, недовольство населения даже не столько самим инвестиционным соглашением, сколько его возможными последствиями для образа жизни республики.
«Население рассуждает не в категории протеста против российских денег, а в категории ущемления суверенитета. Им не нравится, что у российских инвесторов в принципе будут какие-то гарантии. Протестующие исходят из того, что Абхазия принадлежит абхазам, а российский инвестор может ущемить полноту экономической власти титульного народа», — говорит Николай Силаев.
Такова уж политическая культура, которая сложилась в Абхазии. Сочетание страха потерять контроль за своей землей (представляющей крайне интересные куски для инвесторов в области туризма и сельского хозяйства) и стать меньшинством в собственной стране.
Абхазов среди населения страны и так немногим больше половины, а если в республике, как опасаются протестующие, понастроят апартаментов для приезжих, то доля «государствообразующего народа» ещё больше сократится. Поэтому люди вышли на улицы.
Казалось бы, они в итоге победили — власти вынуждены была отозвать инвестиционное соглашение из парламента. И далеко не факт, что следующий глава государства (или тот же Аслан Бжания, если он одержит победу на досрочных выборах президента) снова внесёт его на рассмотрение законодателей. Однако на самом деле общество проиграло.
Во-первых, оно из-за внутренних страхов препятствует притоку инвестиций в республику. Инвестиций, которые позволят восстановить местную промышленность, курортный сектор и создать рабочие места: в ряде районов республики безработица доходит до 80–90%.
Во-вторых, нынешние протесты отпугивают тех инвесторов, которые были готовы заходить и без соглашения. «Выясняется, что можно подписать и даже ратифицировать десяток соглашений, но это не гарантирует, что на какой-нибудь объект с российскими инвестициями не придёт толпа из трёхсот человек и его не разнесёт, как она разнесла правительственные здания», — говорит Николай Силаев.
В-третьих, отказавшись от ратификации инвестиционного документа, абхазская сторона не выполнила свои обязательства перед Россией. А значит, вряд ли произойдёт разблокирование российского финансирования республики, которое было недавно заморожено из-за такого же невыполнения.
«Денег-то не дают не потому, что вдруг кто-то проснулся и не с той ноги встал. А потому, что было соглашение о содействии в реализации программы социально-экономического развития Абхазии. Одним из пунктов там была прописана гармонизация законодательства. Гармонизации нет — вот и денег нет», — поясняет Николай Силаев.
Наконец, в-четвертых — и тут ситуация в Абхазии несколько похожа на грузинскую — без российских денег и российских инвесторов (даже строящих апартаменты) республика как раз потеряет свой суверенитет. Ведь есть страны, которые способны её осваивать и в то же время имеют инструменты для того, чтобы эту независимость подрывать. Без всяких соглашений.
В случае с Абхазией речь идёт о Турции. «Несмотря на то, что Турецкая Республика не признала Абхазию официально в качестве независимого государства, она достаточно активно ведёт с ней морскую торговлю. Причём как с самой Абхазией, так и через Абхазию. Для турецких бизнесменов Абхазия является окном, которое можно использовать для контактов с Россией», — объясняет ИА Регнум доктор политических наук, заведующий отделом Ближнего и постсоветского Востока ИНИОН РАН Владимир Аватков.
И у Турции есть инструмент обхода абхазских ограничений в лице т. н. «мухаджиров» — переселенцев с Кавказа, которые уехали в Османскую империю в XIX — начале XX века. «На территории Турции проживает большое количество абхазов, которые имеют связи с родиной. И как этнические абхазы могут получать землю на территории Абхазии — со всеми вытекающими сложностями, последствиями и возможностями для Турции», — говорит Владимир Аватков.
То есть, по сути, у Анкары есть легальные возможности прибирать к рукам и абхазскую землю, и абхазскую недвижимость, обеспечивая себе ещё один «стул», точку опоры и извлечения доходов. После чего они уже смогут диктовать местным свою волю — как Турция это делает и на Ближнем Востоке, и даже в соседней Грузии (достаточно посмотреть на последствия турецкой экономической экспансии в Аджарии).
И если это произойдёт, то местные жители, возможно, очень сильно пожалеют о том, что отпугнули куда более уважительно относящихся к ним российских инвесторов.