Возможно, предположения о коррекции внешнеполитического курса ЮАР после формирования коалиционного правительства страны лишены серьёзных оснований. Однако, как считает программный директор Валдайского клуба Олег Барабанов, вероятность проведения более прозападной политики в рамках межпартийных компромиссов в правительстве ЮАР не стоит недооценивать.
Нынешняя политическая ситуация в ЮАР представляет собой достаточно интересный пример для экспертного анализа. На прошедших в этом году всеобщих выборах впервые за долгие годы правящая в стране партия «Африканский национальный конгресс» (АНК) потерпела относительную неудачу, не сумев получить абсолютного большинства в парламенте. В результате пришлось формировать правящую коалицию, получившую официальное название «Правительство национального единства» (GovernmentofNationalUnity, GNU). В эту коалицию вошли в том числе представители Демократического альянса, ранее резко оппозиционной к АНК политической силы, отражающей, в частности, взгляды белой общины ЮАР, сторонников прозападного курса страны и порой выступавшей с антироссийских позиций. Именно представители Демократического альянса призывали к аресту Владимира Путина в случае его приезда на саммит БРИКС в ЮАР в прошлом году в исполнение ордера Международного уголовного суда. В коалицию вошли также представители нескольких других партий, ряд из них придерживается откровенно правых взглядов.
При этом вне правящей коалиции оказалась занявшая третье место на выборах новая партия «Умконто ве сизве» (uMkhontoweSizwe, MK), инициатива создания которой стереотипно приписывается бывшему президенту ЮАР Джейкобу Зуме, отошедшему от поддержки АНК. Этот раскол внутри АНК в значительной степени и привёл к снижению его результатов на выборах. Поэтому сейчас в публичном медийном пространстве страны можно проследить крайне резкое неприятие Зумы и его сторонников со стороны активистов АНК. Также вне коалиции оказалась и леворадикальная партия «Борцы за экономическую свободу» (EconomicFreedomFighters, EFF) во главе с ранее отколовшимся от АНК Джулиусом Малемой, который всегда выступал за укрепление связей с Россией.
В результате по внутрипартийным причинам АНК отказывается от диалога с партиями-раскольниками из MK и EFF. При этом обе эти партии идеологически выступают с леворадикальных позиций. В этой связи не лишено логики предположение, что АНК (хотя бы в тактических целях борьбы с ними) будет занимать более правые позиции в идеологическом спектре. Это может касаться и отношений с Россией. Следует также отметить, что в публичное медийное пространство страны была вброшена информация, что якобы Россия или некие российские представители теневым образом поддерживали Зуму на выборах, тем самым якобы отойдя от солидарности с АНК.
Кроме того, нынешние партнёры АНК по правящей коалиции придерживаются, как было отмечено выше, прозападных и/или правых политических взглядов. И в целях сохранения единства внутри коалиции нельзя исключать определённых компромиссов между АНК и его партнёрами в правительстве и по вопросам внешней политики.
Потому не лишён логики вопрос о том, возможна ли корректировка внешнеполитического курса ЮАР после формирования коалиционного правительства страны. Несмотря на то, что пост министра иностранных дел и оба поста заместителей министра МИД достались представителям АНК, влияние сторонников прозападного курса на экономический, в том числе внешнеторговый, блок правительства может быть вполне ощутимо. И в рамках межпартийных компромиссов в правительстве возможность более прозападной коррекции курса не стоит недооценивать.
Если рассматривать в этом контексте внешнеполитические приоритеты ЮАР, то очевидно, что сейчас ключевым для ЮАР становится израильско-палестинский конфликт. Решение предыдущего правительства ЮАР обратиться в международный суд с обвинением Израиля в геноциде вызвало неприятие этого шага со стороны США. Представители ЮАР опасаются введения против них инвестиционных и торговых ограничений со стороны США. В условиях коалиционного правительства элементы произраильского лобби в белой общине ЮАР будут стремиться к смягчению этого курса страны.
Предчувствие смены курса по Израилю уже вызвало резкую полемику в экспертной и гражданской среде ЮАР. Она была связана с решением экспертного центра «Новый институт Юга», отражающего в целом влияние правых кругов в белой общине провести в ЮАР экспертный и гражданский форум с позиций «либерального сионизма». Это привело к бурной реакции возмущения в социальных сетях в ЮАР и требованиям к чернокожим экспертам, вовлечённым в проект, отмежеваться от этого, как считают, произраильского шага. В любом случае новый раскол в экспертной и гражданской среде ЮАР в связи с израильско-палестинским конфликтом приобрёл гораздо более острый характер.
Добавлять к раздражению США против ЮАР, помимо Израиля, ещё и продолжение близости с Россией новые элементы в коалиционном правительстве вряд ли захотят. И поскольку Россия для них представляется менее важной для общественного мнения в ЮАР, чем Израиль и Палестина, то, чтобы не усугублять проблемы с США, по российским вопросам новый кабинет может занять более сдержанную позицию.
В этой связи в публичное медийное пространство ЮАР вбрасывалась ещё одна тема. Практически в те же дни, что и саммит БРИКС в Казани, проходил саммит британского Содружества наций. И в этой связи постулировалось, что англичане вплоть до самого начала мероприятий оказывали давление на президента ЮАР, чтобы он лично поехал не в Казань, а на их саммит.
Создание коалиционного правительства также привело к процессу, который можно заметить в публичном медийном и экспертном пространстве в ЮАР. Это повышение внимания к вопросам соблюдения прав человека (в их западном смысле) в России. Впрочем, в обоснование этого приводятся не западные нарративы, а слова Нельсона Манделы о том, что в основе внешней политики ЮАР должны лежать права человека. Можно предполагать, что в рамках вышеупомянутой возможной коррекции курса со стороны коалиционного правительства попытки критиковать Россию по правам человека будут продолжены и постепенно передвинутся на более высокий уровень.
Другая тема, которая видна в публичном экспертном пространстве страны, связана с определённой ревностью со стороны ЮАР к тому, что другие страны Африки (и не в последнюю очередь соседствующая с ЮАР Зимбабве) развивают более тесные и доверительные отношения с Россией, чем сама Южно-Африканская Республика. Отчасти в этом видят вызов для (стереотипно постулируемого) доминирования ЮАР в региональной политике на Юге Африки. Возможна и ревность к возможной утрате ЮАР позиции российского «партнёра №1» в регионе. В целом это может быть связано и с тем, что вступление в БРИКС привело (по крайней мере в стереотипах в медийном пространстве) к восприятию ЮАР как основного, а то и единственного «голоса Африки» в большой политике незападного мира. Такие стереотипы порой вызывали определённое раздражение со стороны других крупных африканских стран. Отчасти (помимо других факторов) это могло повлиять на не всегда позитивную динамику отношений между ЮАР и Нигерией. В любом случае здесь весьма показательно, что двусторонние отношения ЮАР и России в этом контексте увязываются с комплексом взаимоотношений внутри самой Африки.
Подчеркнём – вполне возможно, что все эти предположения о возможной коррекции внешнеполитического курса ЮАР лишены серьёзных оснований. И все отмеченные нами факты являются лишь проявлениями свободы слова в публичном медийном и экспертном пространстве ЮАР, которые не окажут значимого воздействия на принятие дипломатических решений.
Данный текст отражает личное мнение автора, которое может не совпадать с позицией Клуба, если явно не указано иное.