"И мне снится сон: я наверху сижу, на самом балконе, и прыгаю вниз и лечу, пролетаю амфитеатр и по правому (а тогда было у нас два, разделен партер был) партеру на расстоянии так метра (я все это помню), пролетаю и вижу, что весь зал заполнен, сидят, так сказать, силуэты. Я понимаю, что это артисты, которые работали в театре. И я вылетаю на сцену. Всё, судьба была решена..."
Малый театр всегда славился сильнейшей труппой с уникальными артистами. Не удивительно, что накануне 200-летнего юбилея Исторической сцены телеканал ОТР пригласил стать героем программы "Моя история" выдающегося актёра, народного артиста России Василия Ивановича Бочкарёва.
Василий Иванович поступил в Малый в 1979 году. На его счету множество глубоких, интересных ролей, ему подвластны любые жанры. В программе Василий Иванович с теплотой вспоминает свою юность, своих учителей, партнёров по сцене и близких людей. О том, как любимый публикой и критиками артист пришёл в профессию и связал свою судьбу с Малым театром, вы узнаете из передачи "Моя история".
Посмотреть передачу вы сможете на сайте телеканала ОТР: https://otr-online.ru/programmy/moya-istoriya/vasi...
Василий Бочкарев: Не очень много актеров кино, которые держат планку определенного уровня, разнообразного уровня, в основном за ними тянутся шлейфы бывших ролей...
Дмитрий Кириллов: Октябрь 1824 года. На Петровской, а ныне Театральной площади, в особняке купца Варгина, перестроенном архитектором Осипом Бове под театр, прошло первое представление. Сколько же за 200 лет эта сцена видела великих актеров и режиссеров, шумные премьеры и провалы! Исторической сцене Малого театра уже 200 лет.
Эти стены для многих поколений артистов стали родными. Здесь закладывались лучшие традиции русского театра. Именно Малый театр стал фундаментом русской театральной школы: лучшие драматурги писали пьесы специально для Малого театра. И как бы ни менялось время, в какие бы дебри ни заводила новых режиссеров конъюнктура, Малый театр остается предан своим традициям. Здесь всегда в репертуаре найдется место бессмертным произведениям Гоголя и Гончарова, Чехова и Тургенева, Грибоедова и, конечно же, Александра Николаевича Островского, великого драматурга, ставшего поистине крестным отцом Малого театра.
Имя народного артиста России Василия Ивановича Бочкарева вот уже 45 лет в первых строчках и большими буквами печатается на афишах Государственного академического Малого театра России. Еще бы: Бочкарев – абсолютная звезда театра. Бочкарев – мощнейший артист, он давным-давно доказал своими блистательными работами, что равного ему по силе воздействия на зрителя надо еще поискать.
Василию Бочкареву подвластны все жанры, от комедии до трагедии, от триллера до мюзикла. Бочкарев работал с лучшими режиссерами страны. Его актерский талант признают не только театральные критики и зрители, но и коллеги по цеху. Ну какой смысл конкурировать с Бочкаревым? А он, кстати, за ансамблевую игру и не тянет одеяло на себя. Лучше мы будем Василием Бочкаревым восхищаться.
Василий Иванович, вы – герой «Моей истории», и я очень рад, что встретился с Вами!
Я когда-то был в театре, и «Лес» шел Островского, это было в прошлом веке практически. И такая возникла мысль: как интересно, актер, который в тот момент надел очечки, кепочку надел, раз! – и уже не Бочкарев. Пошел, что-то какие-то усики приклеил... Это только внешнее, а внутреннее какое наполнение!
Василий Бочкарев: В детстве меня потрясла одна фраза, в какой-то книжке я прочитал. На ванне китайского императора было написано: «Создавай себя каждый день снова, снова и снова». Я задумался: а что это такое, каждый день себя создавать? Я же один, ну что создавать?
Дмитрий Кириллов: И вчера я тот же, и сегодня...
Василий Бочкарев: И сегодня тот же, что... Это, конечно, связано с каким-то религиозным, наверное, сознанием, которое у меня как бы развивается с детства. Я помню, как я стою на коленях и молюсь, не умея молиться, но я что-то стоял...
Дмитрий Кириллов: В коридоре?
Василий Бочкарев: Да, точно, в коридоре.
Дмитрий Кириллов: Чтобы мама и папа не видели.
Василий Бочкарев: Да, чтобы никто не видел, так тихо, и чтобы соседи не выходили. Ну это такое было своеобразное обращение к пониманию того, что существует что-то выше меня, что существует то, что за мной, наверное, следит, и от этой, можно сказать, детской наивной молитвы мне становилось легче.
Дмитрий Кириллов: А еще маленькому Васе Бочкареву становилось радостнее и легче от кривляния перед зеркалом. Ну вот любил он это дело: наблюдал, как менялись в зеркальном отражении мимика и взгляд. А еще Васю хлебом не корми, дай понаблюдать за людьми, подсмотреть их походки, ухмылки, повадки, ужимки, неуловимые черточки, чтобы схватить характер. Не знал тогда Вася, что все это лицедейством называется.
В школьном дневнике одни двойки. Бочкарева на второй год оставляют, а ему все нипочем – он любит только то, что любит: историю, к примеру, потому что про людей, живопись, потому что это про искусство, и кино, потому что только там, на белом экране, настоящая жизнь.
Василий Бочкарев: У нас был хороший двор. Тогда, после войны, как раз привозили очень многие люди с фронта, уже после фронта, 35-миллиметровую пленку, где был Disney, где были «Королевские пираты», «Три мушкетера»...
Дмитрий Кириллов: Фирменное кино.
Василий Бочкарев: Фирменное кино, да-да, голливудские черно-белые фильмы. Собирался весь двор, вешали простынку, и мы мальчишками сидели. Собирали, помню, по каким-то копейкам, чтобы вот как бы... Это не бесплатно было, это все было...
Дмитрий Кириллов: ...по-взрослому, кинотеатр.
Василий Бочкарев: Да. Это было все очень организованно, и это все объединяло.
Дмитрий Кириллов: История жизни Василия Бочкарева – золотой материал для драматургов. Незаконнорожденный ребенок, дитя любви, появившийся на свет в Сибири, он воспитывался бабушкой, которая однажды схватила Васеньку в охапку, на поезд Иркутск – Москва и повезла ребенка к папе. Так уже в 4 года Вася стал москвичом, обрел отца и самую лучшую маму на свете: Валентина Петровна Лимарова, мачеха, стала самым родным для него человеком.
Василий Бочкарев: Для меня она святая. Это просто святой человек, Валентина Петровна.
Дмитрий Кириллов: Она же была наполнена христианской любовью.
Василий Бочкарев: Да.
Дмитрий Кириллов: Будучи советским человеком.
Василий Бочкарев: Да, причем будучи из такой очень значимой семьи в Тамбове, которая вот в революцию должна была уехать, все бросить...
Дмитрий Кириллов: То есть корни вот этой глубокой веры в Бога, почитания, каких-то традиций – это все-таки у нее оттуда идет, да?
Василий Бочкарев: Да, да.
Дмитрий Кириллов: И она аккуратно дома это все старалась прививать?
Василий Бочкарев: Да, и Феодосия Федоровна, бабушка моя, которая тоже была очень религиозным человеком. И так как мы жили все-таки уже в советское время, да, они об этом говорили светлым шепотом, вот так.
Дмитрий Кириллов: Если вспомнить портретную характеристику мамы Вали и отца, что это были за люди?
Василий Бочкарев: Ну, отец был трудоголик.
Дмитрий Кириллов: Трудоголик?
Василий Бочкарев: Да, конечно. Он был просто, так сказать, одержим работой.
Дмитрий Кириллов: Он в МИСИ преподавал?
Василий Бочкарев: Да, в МИСИ преподавал, потом еще в институте научно-исследовательском работал. А мама работала инженером пищевой промышленности, она тоже уходила рано, и я так оставался, как-то с бабушкой оставался, меня водили к бабушке... Так как голодное детство было, я бабушке чуть палец не съел вместе с бутербродом...
Дмитрий Кириллов: Зачем?
Василий Бочкарев: Заглотнул...
Дмитрий Кириллов: А, она с руки дала бутерброд?
Василий Бочкарев: Ну да, а я захватил, ну так...
Дмитрий Кириллов: Кусанул бабушку.
Василий Бочкарев: Кусанул, да.
Нет, я вам скажу, что детство у меня было хорошее. Даже в Иркутске было все равно... В Иркутске была замечательная бабушка Ефимия, здесь была бабушка замечательная Феодосия... Они были настоящие такие вот русские вот в том понимании бабушки, безумно меня любили; причем, так сказать, для той же бабушки Феодосии я был неродным внуком, кажется, так сказать, а она любила меня абсолютно...
Дмитрий Кириллов: Вообще, отцу несказанно повезло, потому что я так понял, что мама ваша, которая вас просто вот к себе забрала вот так вот в сердце, она вам дала все, по-моему, все, что может дать маленькому человеку...
Василий Бочкарев: Да, абсолютно, даже больше.
Дмитрий Кириллов: Даже больше.
Василий Бочкарев: Даже больше этого. Так вот, вот если честно говорить, вспоминаю – все от Бога.
Дмитрий Кириллов: Бог послал вам их.
Василий Бочкарев: Более того, он мне послал моего первого учителя Валентина Ивановича Захода, который поставил меня на эту дорожку. Это вообще фантастика.
Дмитрий Кириллов: Как вы его нашли? Где он вас откопал?
Василий Бочкарев: Да никак не нашел. Вот студия была в школе, Сережка Шакуров, Таня ..., еще...
Дмитрий Кириллов: Типа драмкружок?
Василий Бочкарев: Драмкружок.
Дмитрий Кириллов: Так.
Василий Бочкарев: Мне скучно было, я зашел туда, они что-то там на сцене делают с серьезными так [лицами], и Валентин Иванович сидит серьезный, с ними там что-то репетирует... А я сзади сижу им [рожи строю], что-то дурака валяю. Он обернулся, говорит: «Ну что там дурака валяешь? Иди на сцену и покажи! Иди-иди-иди, выходи!» И все: я пошел, вышел – и на всю жизнь.
Дмитрий Кириллов: В старших классах, когда дело запахло керосином и нависла очередная угроза остаться на второй год, Васю спас Чарлз Дарвин. Выучить биологию Бочкарев был не в состоянии, а вот выступить в роли Дарвина – это пожалуйста.
Василий Бочкарев: Увидел портрет Дарвина, приклеил себе бороду, выучил монолог «О происхождении видов» и, значит, что-то сказал про происхождение человека.
Дмитрий Кириллов: По тексту.
Василий Бочкарев: По тексту монолога.
Дмитрий Кириллов: Так.
Василий Бочкарев: И когда я проходил уже на место, мне завуч, самый страшный такой человек, очень жесткая женщина, говорит: «Вася, ты вылитый Дарвин!»
Дмитрий Кириллов: Она же видела его.
Василий Бочкарев: Она, конечно, видела. Дело было решено.
Дмитрий Кириллов: Все годы, пока Вася учился в школе, отец места себе не находил: «Ну кем же ты будешь с такими оценками? Маляром? Штукатуром?» Но однажды в жизни Василия Бочкарева все изменилось: он потерял отца в 16 лет. Иван Васильевич тяжело заболел и однажды, уже незадолго до смерти, прикованный к постели, вызвал сына на серьезный разговор.
Василий Бочкарев: Он очень волновался, переживал, что будет со мной. И в один из последних, так сказать, приходов к нему в больницу он мне вдруг говорит: «Стоп, подожди, Вась. Здесь со мной лежит тоже больная, она актриса, и она мне сказала такую фразу: «Ваш сын похож на очень хорошего актера»».
И вот когда он мне это рассказал, я понял, что вот для его успокоения какого-то такого, знаете, чтобы как-то ему [], Господь послал этого человека и вот эту фразу. И он когда мне это сказал, я еще, так сказать... Я еще даже в кружке не был, я этим не занимался вообще... Я помню, я сбегал по лестнице больницы и что-то во мне такое, вот что-то...
Дмитрий Кириллов: Отцовское благословение.
Василий Бочкарев: Какое-то, да. А потом Валентин Иванович взял меня за руку и привел в Щепкинское училище и все.
Дмитрий Кириллов: Валентин Иванович Захода оказался настоящим крестным отцом Василия Бочкарева в профессии. Он заботился о своем ученике, ни на секунду не сомневаясь в таланте парня. И Вася оправдал его надежды, с первого же раза поступил в Театральное училище им. Щепкина в мастерскую к педагогам Виктору Ивановичу Коршунову и Юрию Мефодьевичу Соломину. Коршунов в свои 30 с небольшим тогда смотрелся уже человеком солидным, в отличие от того же Соломина, которому не было и 27 лет, и выглядел тогда педагог Юрий Мефодьевич очень уж юным.
По окончании «Щепки» Бочкарева зазывал на Таганку к себе в театр сам Любимов; ждала его в «Современник» и Галина Волчек. До прихода в Малый театр Василий Бочкарев умудрился поработать с самыми большими мастерами театральной сцены: он играл в постановках Анатолия Васильевича Эфроса и Андрея Александровича Гончарова, Леонида Викторовича Варпаховского, Бориса Львова-Анохина и Анатолия Александровича Васильева, которому, кстати, наиболее полно удалось раскрыть талант актера Бочкарева.
Но жизнь очертит круг, и стрелка на компасе судьбы однажды покажет направление – Малый театр – и все встанет на свои места: в 1979 году Василия Бочкарева принимают в труппу прославленного театра.
Помните первые дни, как вы вошли в этот театр?
Василий Бочкарев: Я могу сказать, очень замечательная история.
Дмитрий Кириллов: Вас там встречали с аплодисментами?
Василий Бочкарев: Да, не то слово. Все так были рады!
Дмитрий Кириллов: Хлеб-соль, каравай?
Василий Бочкарев: Да. Это было в мае...
Дмитрий Кириллов: 1979 год.
Василий Бочкарев: 1979 год. Идет читка «Бальзаминова», меня пригласили на роль Бальзаминова. Виктор Иванович меня встретил и говорит: «Пойдешь в Малый театр?» Я говорю: «Нет». – «А на роль?» – «Какую?» – «Бальзаминова». – «Иду!»
Дмитрий Кириллов: А, сначала сказал «не пойду»?
Василий Бочкарев: Нет-нет.
Дмитрий Кириллов: «Зачем мне Малый театр?»
Василий Бочкарев: Нет-нет, ну это большой театр, я все-таки работал, как-то привык, мне уютнее в маленьких театрах.
Дмитрий Кириллов: Но Коршунов прямо звал?
Василий Бочкарев: Да. Потом он привел к Михаилу Ивановичу Цареву, и уже Михаил Иванович Царев, который как бы уже был подготовлен и видел меня в спектакле «Прощание в июне», пригласил меня.
Значит, идет май месяц, все... Сначала я так... А я тоже слушаю Бальзаминова, Борис Александрович, по-моему, читал... Вдруг слышу: жу-жу-жу... Я думаю: что такое? Поворачиваюсь – Татьяна Петровна Панкова сидит, и у нее в руках на батарейках вентилятор, и она жу-жу-жу...
Дмитрий Кириллов: Это она себя так охлаждает.
Василий Бочкарев: Она охлаждает. Но тоже в ней какая-то демонстрация по отношению ко мне. Она потом меня любила безумно, но первое восприятие было такое: жу-жу-жу.
Первый акт кончается, подходит одна актриса и говорит: «Вася, имейте в виду, что вы среди врагов». Я говорю: «Спасибо вам большое!» Я получил такую радость, понимаете? Потому что, значит, есть с кем побороться, есть диалог...
Дмитрий Кириллов: Есть диалог, «меня заметили!».
Василий Бочкарев: Да!
Театр – это слоеный пирог, понимаете: один с радостью, другой с завистью, третий с распростертыми руками...
Дмитрий Кириллов: Обнял и тут же плюнул.
Василий Бочкарев: Тут же плюнул, да. Это живая история. И здесь надо понимать, куда ты пришел, и ко всем этим проявлениям людей относиться с любовью, с пониманием.
Очень я, конечно, волновался, честно говорю. Потом, сцена большая, это... Я помню, когда первый раз из Театра Станиславского пришел на сбор труппы в 1979 году, на сцене сидит весь синклит вообще...
Дмитрий Кириллов: Политбюро.
Василий Бочкарев: Политбюро, да-да, красавцы, все сидят: Гоголева, Быстрицкая, Любезнов – ну все, кого там нет, Царев...
Дмитрий Кириллов: Свой театр, свой спектакль идет.
Василий Бочкарев: Да-да.
Дмитрий Кириллов: Ну все тузы там, на сцене.
Василий Бочкарев: Все-все-все. И Нифонтова прекрасная... И я вам скажу, что я стоял на выборе, все-таки ждать «Современник» или идти в Малый театр.
Дмитрий Кириллов: А в «Современник» вас Гафт толкал, да? По-моему, вы же дружили?
Василий Бочкарев: Ну как, мы с ним ездили на гастроли, мы вместе с ним возили гантели на гастроли, железки, махали...
Дмитрий Кириллов: И он тогда стал Волчек шептать «забирай»?
Василий Бочкарев: Волчек много раз шептала мне, чтобы я... Я говорю: Малый театр, ну куда я пойду?
И мне снится сон: я наверху сижу, на самом балконе, и прыгаю вниз и лечу, пролетаю амфитеатр и по правому (а тогда было у нас два, разделен партер был) партеру на расстоянии так метра (я все это помню) пролетаю и вижу, что весь зал заполнен, сидят, так сказать, силуэты. Я понимаю, что это артисты, которые работали в театре. И я вылетаю на сцену. Все, судьба была решена...
Дмитрий Кириллов: ...что это Малый театр.
Василий Бочкарев: Конечно.
Дмитрий Кириллов: Кино, мы не можем без него никуда. Все артисты получают всенародное признание, когда начинают их показывать на широком экране. Сколько ты ни играй в театре, так сложилось, кино дает популярность, известность: «О, я его видел!»
Василий Бочкарев: Я вам так скажу, честно: все-таки этот роман с кинематографом закономерно, так сказать, до конца не случился. В свое время Анатолий Васильевич Эфрос сказал очень правильно: «Чтобы сниматься в кино, надо иметь на это право». И я с ним глубоко согласен. Причем это право, оно кому-то дается сразу: он органичен, он фотогеничен...
Дмитрий Кириллов: Камера его любит.
Василий Бочкарев: Как говорится, камера его любит, режиссер его любит, сниматься он снимается... Он хватает и пошел, и дальше начинается какая-то катастрофа успеха. Не очень много актеров, которые не то чтобы держат планку определенного уровня, а планку разнообразного уровня.
Дмитрий Кириллов: Каждый раз как с чистого листа чтобы было.
Василий Бочкарев: Да.
Дмитрий Кириллов: Не держат: все время шлейфы из прошлых ролей.
Василий Бочкарев: Да. Я смотрю: это было, ну ты же играл это, ну это...
Дмитрий Кириллов: Сам себя играешь...
Василий Бочкарев: Это было, это было... Ну и попал... Другое дело, это так.
А что касается меня, не знаю. Вот для меня встреча с Погодиным Олегом... Для меня было просто счастье, когда мы «Крик совы»...
Дмитрий Кириллов: «Крик совы». Ой, вы играли просто... Слушайте, ну это, честно говоря, такое чудовище... Вам сценарий понравился? Как вот получилось, что вы в «Крике совы», просто попадание в десятку?
Василий Бочкарев: Это было... Чем прекрасен кинематограф, потому что часто бывает так, что снимаешь и не знаешь, что снимаешь.
Дмитрий Кириллов: А-а-а...
Василий Бочкарев: Конечно. Ну как? Это же ведь ясно... Вот даже «Белое солнце пустыни»: должен был сниматься Юматов, потом Кузнецов снялся... Там все было не так просто, а потом вышел фильм эпохи и т. д.
Дмитрий Кириллов: А тут как было? Вам сцену только подсунули просто и снимайся, не зная в чем?
Василий Бочкарев: Да я не знаю, что-то... Короче говоря, вызвали на съемки, даже, по-моему, и не было...
Дмитрий Кириллов: ...проб?
Василий Бочкарев: Да.
Дмитрий Кириллов: А где снимали?
Василий Бочкарев: В Ленинграде, под Питером снимали в таком заброшенном туберкулезном, по-моему, санатории... В общем, это... Короче говоря, начали съемки. Честно говоря, дали какие-то сцены, я не понял ничего, сценарий и сценарий, ну что-то там... То есть ни начала, ни конца, конца нет, идут убийства, все...
Ищут костюм первый мне. Ну, я думаю этим подработать, денежки нужны... И так вдруг что-то мне так костюмерша один костюм, второй костюм, так тщательно... Я думаю...
Дмитрий Кириллов: Странно, да?
Василий Бочкарев: «Ну ладно, ну что вы, я же там появляюсь один-два раза». – «Да вы что? Это главная роль!» Я думаю: «Во хохма какая!»
Дмитрий Кириллов: Совсем не знает ничего.
Василий Бочкарев: Хохмит, не знает сценария, ничего не читала. А потом выясняется, что это действительно главная роль, т. е. она, так сказать, запечатанная...
Дмитрий Кириллов: До последнего никто не понимает.
Василий Бочкарев: До последнего никто ничего не понимал, так снимались... И потом 19 декабря, на Николин день, мороз за 30 градусов, этот ацетон, там по щелям лед идет такой, лед, а я голый и мне делают этот шрам... Толком я не знаю, что мы будем снимать, но делают шрамы, слепят... Холодина страшная... Вдруг приносят от режиссера текст. Ну, текст, я смотрю... Мама дорогая, это же простыня текста, вот такой!
Дмитрий Кириллов: А, т. е. вы так не договаривались?
Василий Бочкарев: Ничего не говорили! У меня внутри первое желание: «Вась, это что такое? Да нет, ну я... Это же невозможно, ну это просто невозможно, это невозможно!»
Дмитрий Кириллов: Вот ужас, кино.
Василий Бочкарев: Ужас. Монолог в тюрьме, холодно... И вдруг мне внутренний голос говорит: «Вася, соберись и вперед!»
Дмитрий Кириллов: «Соберись, тряпка!»
Василий Бочкарев: «Соберись, тряпка!»
Дмитрий Кириллов: «Ты что, не артист?»
Василий Бочкарев: «Давай, ты что, не артист? Ну давай потихонечку».
Дмитрий Кириллов: Были какие-то роли, от которых вам приходилось отказываться, потому что вы понимали, что это уже не туда?
Василий Бочкарев: Понимаете, все равно каждый человек состоит из разных ипостасей, хорошего и плохого, все, так что у меня не было таких. Вот даже вот этот старик, который в «Крике совы»...
Я помню, сижу в Александро-Невской лавре в столовой, и я играю действительно очень плохого, убийцу, он восемь человек убил – ну как это, артисту взять на себя этого ужасного кощея... Ну и я так взял супчик и сел, а напротив меня сел батюшка. Сидим, и я его спрашиваю... А меня мучает: ну действительно, как, ужасный человек, убийца, восемь человек зарезал, задушил... Я ем, а потом говорю: «Батюшка, можно вопрос?» Он говорит: «Ну задавай, сын мой». – «Я вот хотел узнать насчет одной молитвы. Вот я... Я не знаю, как сказать-то... Я восемь человек убил и вот, значит, хотел бы узнать вот молитву, чтобы, так сказать...» Он говорит: «Сын мой, я такой молитвы не знаю», – взял и пересел на другое место. Напугал.
Дмитрий Кириллов: Предупреждать же надо священника!
Василий Бочкарев: Ну я пробормотал, что я артист и...
Дмитрий Кириллов: Он, наверное, уже не слышал этого, да?
Василий Бочкарев: Он не слышал этого.
Дмитрий Кириллов: Когда есть сомнение, вы все-таки идете, например, к своему батюшке благословение просить, да?
Василий Бочкарев: Я на каждую роль прошу благословение.
Дмитрий Кириллов: На каждую?
Василий Бочкарев: Конечно! Я же воцерковленный человек, да. Бывает время, когда я не прихожу на службы, а так я стараюсь приходить.
Дмитрий Кириллов: Отец Алексий говорил когда-нибудь вам «не надо, не играй»? Было такое?
Василий Бочкарев: Нет. Он говорит: «Ну ты осторожно». Вот я там патриарха играю, например, снимаем сейчас в патриархии, он говорит: «Осторожнее, осторожнее, потому что вот эта мантия, это все – это все церковное...»
Дмитрий Кириллов: Митрополита когда играл, допустим, – страшно же.
Василий Бочкарев: Ну да. «Вы будьте осторожны». Я понимаю, что это сложно. Но устаешь, как ни странно, от этого очень сильно, потому что, безусловно, ряса, сан... Ну, патриарх, что тут... Это все-таки...
Дмитрий Кириллов: Побыть в его шкуре хотя бы во время съемок...
Василий Бочкарев: У-у-у... Тяжело. Я серьезно говорю, это очень физически тяжело.
Дмитрий Кириллов: Какое счастье, что вы выбрали ту профессию, в которой вам каждый день, каждую минуту интересно!
Василий Бочкарев: Конечно.
Дмитрий Кириллов: Вы когда-нибудь говорили: «Ой, какой ужас»?
Василий Бочкарев: Нет, нет.
Дмитрий Кириллов: Какое счастье!
Василий Бочкарев: Какое счастье, конечно!
Дмитрий Кириллов: «Ялта-45», толкаетесь все время там, прекрасный спектакль вышел.
Василий Бочкарев: Конечно. Очень тяжелый спектакль, хотя кажется ничего... Опять же, есть груз... Так же, как я когда играл Бориса Годунова, есть груз подлинного героя, подлинного человека.
Надо играть Бориса Годунова – надо пойти договариваться, что я использую имя Бориса Годунова, что это версия, с которой я не согласен, что он там убивал, в Угличе это все было не так... Поехал в лавру поклониться на могилу, купил цветочки, гвоздики; пришел, разговариваю, говорю, что так и так, уж тут никуда не денешься, извините, простите, я аккуратно... Сзади идут паломники, остановились, что-то говорят. Пауза. Вдруг кто-то говорит: «Смотрите-смотрите, родственник пришел!» Мне так стало хорошо!
Дмитрий Кириллов: Знак!
Василий Бочкарев: Опять благословение, я государственную премию получил. В общем, все так...
Дмитрий Кириллов: Борис Федорович благословил.
Василий Бочкарев: Борис Федорович благословил меня.
Вообще, мне повезло. Именно вот в моей жизни больше всего я ценю то, что мне повезло с теми людьми, которых я видел, с артистами, с режиссерами. Это, конечно, потрясающе. Ну какие режиссеры! Варпаховский, Гончаров, Анохин, та же Волчек, Шапиро, Женовач, Морозов, Васильев... Какая прелесть, сколько их!
И сейчас вот мы работаем, у нас вот главный режиссер новый Алексей Владимирович Дубровский – замечательный режиссер! Такое счастье, что вот так как-то... Очень волновались с уходом Юрия Мефодьевича, что будет, что будет, потому что, по театральному полю посмотреть, режиссеров очень много, которые вне палитры Малого театра.
Вот в чем сила Малого театра? Есть какие-то опорные спектакли, которые дают возможность... Там могут быть какие-то, но есть такие, на которых опирается корабль Малого театра. И надо сказать, Алексей Владимирович ряд спектаклей, которые он сделал, и «Мертвые души», и «Собачье сердце», и «Бальзаминов», и «Физики», и «Метель»... кстати говоря, это его первая была постановка... Тоже все как бы случайно, но ничего случайно не бывает, ничего случайно не бывает.
Вот мы сидим, сидит Леша Дубровский, который сделал инсценировку «Метели», Соломин, директор центра, а нужно сделать срочно вот спектакль «Метель». Соломин говорит: «Вась, ты будешь делать?» Я говорю: «Не-а». – «А кто?» Я говорю: «Он», – показываю на Дубровского. И вот случилось, и с этого момента пошло. Что это было? Это значит, это не случайность, это не случайность – это просто так надо, так надо.
Дмитрий Кириллов: Вообще, ничего в жизни нет случайного.
Василий Бочкарев: Да нет, конечно.
Дмитрий Кириллов: Вот даже главная встреча в вашей жизни, ваша Людмила, жена, – это же чудо. На всю жизнь встретились.
Василий Бочкарев: Да. Я ей очень много обязан, Людмиле Игоревне Розановой. Я очень обязан, во-первых, не только ей, я обязан именно этой семье: Игорь Борисович Розанов, Валентина Ивановна, моя теща... Это мне повезло, мне опять повезло.
Потому что они высочайшей культуры люди были. Игорь Борисович – главный хирург Боткинской больницы. Если есть свободное время, он в консерватории, классика. Мы приехали, помню, на дачу, у него на даче все время стоял проигрыватель старый и он крутил оперы, «Риголетто»... Это был...
Дмитрий Кириллов: Хороший вкус. А теща?
Василий Бочкарев: А теща – она домашняя, но она закончила Щепкинское училище.
Дмитрий Кириллов: О, своя.
Василий Бочкарев: да.
Дмитрий Кириллов: И при главвраче.
Василий Бочкарев: Она в потоке шла с Луспекаевым и... Просто так обстоятельства со здоровьем получились, что она как бы не смогла стать... А актриса она была замечательная, по крайней мере дома это были сцены все время очень живые. В общем, семья – такой живой театр, живая семья была, такая итальянская семья была.
Дмитрий Кириллов: И как здорово, вы же уже в сознательном, взрослом возрасте друг друга нашли. Это не какая-то юношеская [любовь], улыбнулся, полюбил и убежал.
Василий Бочкарев: У меня до сих пор могут быть терки, там все, но... Причем как интересно, в определенный момент эти вот... Почему я говорю, не разводитесь никогда, не разводитесь никогда: каждая следующая хуже предыдущей, это точно.
Дмитрий Кириллов: Какое счастье, что дочь не артистка!
Василий Бочкарев: Ну, я вам так скажу, что дочь и не могла быть артисткой, потому что с детства... Когда рядом стоит старинный шкаф, заполненный медицинскими книгами по хирургии...
Дмитрий Кириллов: Ну да, а дедушка – главный врач...
Василий Бочкарев: ...а дед – главный врач...
Дмитрий Кириллов: Какая артистка?
Василий Бочкарев: Какая артистка? А потом, крестный отец – хирург и т. д., и т. д., прадед – хирург... Сам Бог велел заниматься. Самая, самая ценная профессия – это медик, конечно, когда жизнь и смерть тут рядышком, когда время можно пощупать. Это самое благородное: учитель, врач и священник.
Дмитрий Кириллов: Да. Ну, артисты лечат, дают людям радость.
Василий Бочкарев: Мы как учителя.
Дмитрий Кириллов: То, что вы... Знаете как, профессиональное выгорание бывает у врачей, во всем, в любой профессии бывает. Вот вы – не выгоревший. Как это вам удалось, это загадка, но ощущение, что куража вот этого «а что будем дальше делать?», все с чистого листа...
Василий Бочкарев: Гениально говорил Александр Сергеевич: «Еще есть наслажденье Для любопытства моего».
Дмитрий Кириллов: Я вам хочу пожелать, чтобы у вас каждый день был такой, знаете, чистый лист, светлое, солнечное утро, и вы говорите: «Так, и снова начинаем все заново!»
Василий Бочкарев: Конечно! Это прекрасно!
Дмитрий Кириллов: Спасибо вам огромное!
Василий Бочкарев: Спасибо, спасибо, дорогой! Спасибо Малому театру!