«Убого сняты убогие фантазии». Режиссер Юрий Кара — о «Мастере и Маргарите», нечистой силе, науке, АВТОВАЗе и космосе

В день юбилея публикуем эксклюзивное интервью со знаменитым создателем киношедевров отечественного кино

Сегодня любимому зрителями режиссеру, сценаристу и продюсеру, заслуженному деятелю искусств России исполняется 70 лет. Журналист MSK1.RU пообщался с Юрием Викторовичем накануне юбилея.

«Деньги на фильмы давали не тем, за кого голосовали эксперты»

С Юрием Викторовичем мы разговаривали в Севастополе. Уже в десятый раз режиссер председательствует в жюри фестиваля кино- и телефильмов духовно-нравственного содержания «Святой Владимир». В этот раз в фестивале участвовали и студенты Юрия Кары, который много лет ведет собственную мастерскую на Высших режиссерских курсах во ВГИКе. Это родной для Кары институт, правда, не первый из оконченных. Прежде чем снять «Завтра была война», «Воры в законе», «Мастер и Маргарита», «Королёв», режиссер внедрял на АВТОВАЗе свое изобретение. Советский автопром проиграл, а зрители выиграли.

— Юрий Викторович, как кандидат физических наук решил уйти в кино?

— Мою страничку в Википедии составляет какой-то враг, меня туда не пускают, и я не могу исправить глупости. Я действительно окончил сначала институт стали и сплавов. В 5-м классе прочитал «Анну Каренину», мне не понравилось, и я сосредоточился на физике с математикой. Стал победителем районных олимпиад, а в 9-м классе стал победителем олимпиады Донецкой области — в ней жили 7 миллионов человек, больше, чем в Москве того времени. А когда приехал в Москву и поступил в институт, то на меня обрушилась вся эта культурная программа: концерты, галереи, театры. Меня очень всё это увлекло. Но по советским законам после института я должен был три года отработать по распределению, поэтому вернулся в родной Донецк и в научно-исследовательском институте написал кандидатскую диссертацию. Для нее требовалось внедрение. И с начальником Шварцманом мы приехали на ВАЗ в Тольятти.

— А можете объяснить, в чем состояло ваше изобретение?

— Я попал в цех порошковой металлургии — металлический порошок в магнитном поле выстраивается вдоль силовых линий. И вот мы придумали так его спекать, что получались пористые однонаправленные структуры. Тогда наши «Жигули» продавали за рубеж по 2000 долларов. А требования к выхлопным газам в Европе были выше, чем у нас. Поэтому в Италии закупали детали, которые называли «дожигатели», и ставили в выхлопную трубу, чтобы всё соответствовало европейским нормам. В общем, наши пористые «дожигатели» получились лучше и по себестоимости выходили максимум 20 долларов. А итальянские стоили 200 долларов. Всё это мы рассказали генеральному конструктору. Но, как мы поняли, им на ВАЗе несильно хотелось отказываться от командировок в Италию. Не знаю, была ли там коррупционная составляющая, но нам объяснили, что с итальянцами подписаны контракты. «Ну хорошо, — говорю, — вы поставьте эти „двигатели“ на машины, которые продаются в России». И он тогда сказал убившую меня фразу: «Мы не настолько богаты, чтобы дышать чистым воздухом». Всё это меня настолько расстроило, что я плюнул на готовую диссертацию и не стал ее защищать. Уехал в Москву поступать на режиссера.

— Как вам это удалось? Ведь конкурс был запредельный…

— Сейчас в Москве и по России 32 учебных заведения, где можно стать кинематографистом, а тогда ВГИК был практически единственным институтом. На поступление подавали 3600 человек, а брал Сергей Аполлинариевич Герасимов, в чью мастерскую я хотел попасть, шесть человек. И все места уже были заняты. Но тут с сыном Владимира Басова, Сашей, случилась неприятность, и его место освободилось. У меня появился шанс. Герасимов часа два меня экзаменовал, вплоть до музыки. Тогда было модно создавать ансамбли и меня в институте все звали, потому что нужен был клавишник. И я даже сочинил рок-оперу. У Евтушенко была поэма «Братская ГЭС», и там хорошая часть — казнь Стеньки Разина. Я сыграл ее Герасимову и спел. В финал мы вышли вдвоем с режиссером Олегом Погодиным, у нас были одинаковые баллы, но я написал сочинение на пятерку, а он на четверку. И из 3600 заявлений взяли меня — такой я выдержал конкурс. Но народ не поверил, что честно. В общежитии говорили: «Наверное, он из КГБ».

— А сейчас вы набираете студентов в свою мастерскую на Высшие режиссерские курсы. На что обращаете внимание?

— Кто каким талантом богат, тот и пытается его продемонстрировать. Но должен признать, что, бывает, и промахиваюсь, выбирая студентов. Когда-то я прочел книжку «Гениальность и помешательство» Ламброзо, и он утверждает, что гениальные люди и помешанные почти похожи. И на экзаменах так смотришь и думаешь: «Это будущий Тарковский или помешанный?» Пока Тарковских не было, а чудики попадались.

— Профессиональных отличных режиссеров сегодня можно по пальцам перечесть. Почему их не становится больше? Не родила земля русская или современному кинематографу такие не нужны?

— Я заседал три года в общественном совете при Министерстве культуры, а еще шесть лет — в экспертной группе, которая голосует за финансирование проектов. И вот всё пытался выяснить, почему деньги дают совсем не тем людям, за которых мы голосовали. Я даже сделал запрос — пусть Департамент кинематографии покажет, кто как голосовал. «Нет, — ответили мне, — это тайная процедура». Счетная палата попросила — им тоже не дали. Что там творилось, вы можете представить. Сейчас другой директор пришел, посмотрим. А за неудобные вопросы меня из совета потихонечку убрали — нас с Владимиром Хотиненко больше не пригласили.

— Слишком умные?

— Умные сидят молчат и получают гранты. А я в последние годы не был поддержан.

«Стеклова так подлечили перед космосом, что в 72 года он стал отцом»

— Вы же первый придумали кинопроект со съемками в космосе. Тогда о нем много писали: Владимир Стеклов в 2000 году уже готовился к полету на МКС, и тут за 19 дней до старта его на орбиту не пустили. Почему так случилось?

— Стеклов год проходил подготовку, которая стоила немало денег. Ему уже сделали индивидуальное полетное кресло за полтора миллиона: у всех тело разное, а перегрузки настолько большие, что можно кости переломать, поэтому космонавты летят в анатомических креслах. Но так получилось, что группа продюсеров Разбаш, Любимов и Эрнст не смогла поделить лавры. Константин Эрнст был тогда еще молодой, и они попытались отстранить его от проекта. Эрнст отстраняться не захотел. В итоге полет актера не состоялся и наш фильм по роману гениального Чингиза Айтматова «Тавро Кассандры», который должен был впервые сниматься в космосе, тоже. А теперь Константин Эрнст сам решил реализовать эту идею, и президент, к которому он обратился, ее поддержал.

— Вы смотрели «Вызов»?

— Смотрел. Но в картине от съемок в космосе осталось очень мало кадров, остальные, видимо, не получились. Фильм, на мой взгляд, и по сюжету, и по съемкам неинтересный и большинство сцен сняты на Земле.

— Космонавты: командир корабля Александр Калери, выполняющий роль оператора, и бортинженер Сергей Залетин расстроились, что в кино не попали?

— Думаю, расстроились.

— А Владимир Стеклов? Ведь он столько сил положил — тренировался год.

— Врачи говорили, что в космосе должны быть только здоровые люди. Даже от насморка бактерии под воздействием космических лучей могут стать очень опасными. Поэтому мы берем только тех, кого можно долечить. И вот Стеклова так вылечили, что он сейчас в 72 года стал отцом.

«Считали, что человек в космосе сойдет с ума»

— У вас много работ про космос, два фильма вы посвятили Сергею Королёву: «Королёв» и «Главный». Вас как физика космос привлекает? Или как лирика?

— У меня этот интерес с детского сада. Помню, мне было пять лет, влетает воспитательница с криком: «Юра, Юрочка! Твой тезка в космос полетел!» И всю юность я считал, что должен соответствовать, во мне этот интерес жил. И как-то мне позвонил прославленный космонавт, дважды Герой Советского Союза Алексей Архипович Леонов. И говорит, что близится юбилей великого конструктора Сергея Павловича Королёва и они хотят, чтобы сняли фильм о нем. «Долго выбирали режиссера, пересмотрели твой фильм „Завтра была война“ и очень просим тебя приехать к нам на разговор». Королёв ведь очень долго был засекречен, а о его трагической молодости вообще не было известно. И за неделю до своей гибели всего в 69 лет он, как рассказал мне Алексей Леонов, оставил на ночь его и Юрия Гагарина и рассказал историю, по которой мне предлагали сделать фильм. Ракетостроение тогда было в начале пути, а наше правительство без хорошего образования несильно понимало, что нам нужно. Королёв доказывал, что нужны ракеты на жидкостном топливе, а его обвинили в нецелевом расходовании средств. Наш сегодняшний ядерный щит — это гордость страны. А человека за это посадили на 10 лет — отправили мыть золото под Магадан, где бы он точно не выжил, но его спасла мать, которая добилась чтобы его вызвали на доследование в Москву. И какие три чуда случились с ним по пути в Москву, мы и рассказали в фильме «Королёв».

— А почему вы снова вернулись к жизни Сергея Павловича? Вы что-то недосказали?

— Я считал, что все моменты, определившие жизнь и карьеру Сергея Павловича, в фильме показаны. Но космонавты Леонов, Попович, Гречко считали, что тяжелые времена в жизни конструктора зрители увидели, а надо и об успехах рассказать. Самое удивительное, что фильм об успехах Королёва Министерство культуры не поддержало. Картина «Главный» — это полностью заслуга дочери Сергея Павловича: она добилась, чтобы космонавты нашли финансирование через РЖД, хоть и не большое, но мы как-то уложились. Этот фильм — больше дайджест успехов, но тем не менее о многих вещах мы сумели впервые рассказать. Как-то актриса Ира Чериченко, которая сыграла Искру в «Завтра была война», была на кинофестивале в Германии. Там шел документальный фильм о событиях перед Второй мировой войной в разных странах. И, когда написали титр «Советский Союз», вместо документальных кадров на экране пошли сцены из «Завтра была война». Она подошла к режиссеру и сказала: «Вы ошиблись». А он ответил, что пересмотрел много советской документалистики, она вся парадно-неправдивая, а ему нужно было показать реальную жизнь. И художественный фильм «Завтра была война» ему показался самым правдивым документом.

И в «Главном» мы смогли воспроизвести то, что никто не видел. Потому что те кадры, которые общеизвестны, где Королёв командует: «На старт! Зажигание!» — это снято в его кабинете через два месяца после полета Юрия Гагарина. Он спокоен абсолютно. И Гагарина сняли уже после его возвращения. На самом деле, Королёв, отправляя человека в космос впервые, волновался невероятно. Большинство специалистов считало, что, скорее всего, космонавт сойдет с ума: не знали, как на организме отразится невесомость. И поэтому решились всего на один виток, чтобы сразу вернуть. У Гагарина пульс был перед стартом — 170 ударов, его даже хотели менять на Германа Титова. И наша история, воспроизведенная художественными средствами, более правдива, чем документальная.

То же самое с выходом Леонова в открытый космос — это тоже был эксперимент с неизвестными последствиями: убьет или не убьет? И вот я даже не снял это, вам первым рассказываю, как он похулиганил. От ультрафиолета нас спасает озоновый слой. А у космонавтов это излучение отражает шлем со специальным напылением такого золотого цвета. Леонову же захотелось посмотреть на космос в натуре. Он взял и этот защитный слой поднял. Говорит, что мир выглядел как тысяча сварок — невозможно смотреть. И он до конца полета ослеп.

«Наследники требовали миллион долларов за право экранизации»

— Вы первым экранизировали «Мастера и Маргариту», но фильм не выходил на экраны много лет. Это, по-вашему, козни нечистой силы?

— В первый день мы снимали сцены в «Варьете». Декорации построили в саду «Эрмитаж», и тут же на площадке появился главный режиссер театра «Эрмитаж» Михаил Левитин и начал вещать как поэт Бездомный: «Прекратите! У вас ничего не получится!» Я стоял в сторонке, не понимая, в чем дело. Мне объяснили, что Левитин уже пытался снять фильм, отсняли несколько сцен на Патриарших. И тут режиссеру в кабинет театра «Эрмитаж» звонит его консультант — литературовед Владимир Лакшин и говорит: «Бросай съемки! Мы вошли в монтажную, прорвало трубу отопления, горячая вода залила все пленки, это нечистая сила, бросай!» Миша Левитин отвечает: «Ну трубы прорывает. Какая нечистая сила?! Не выдумывайте». И только он кладет трубку, у него в кабинете тоже лопается труба отопления и горячая струя попадает прямо в него. Вот Миша и пришел к нам с предостережением. Мы решили перестраховаться, позвали батюшку с ведром святой воды, он окропил оборудование, павильон, и никаких проблем не было.

— Но потом-то начались проблемы, но не от нечистой силы, а от внуков Елены Сергеевны, вдовы Булгакова. Фильм не вышел из-за их невыполнимых условий?

— Авторские права в СССР защищались 15 лет. Причем защита начинается или от смерти автора, Булгаков умер в 1940 году, или от первой публикации — она была в 1966-м. И в 1991-м, когда мы начали снимать, роман уже был общественным достоянием. Уже заканчивали работу, когда в конце 1993-го года наша Дума приняла американский вариант — 50 лет авторские права принадлежат наследникам.

— И авторские права стали принадлежать внукам?

— Мне литературоведы объясняли, что Булгаков детей Елены Сергеевны не усыновил и ее потомки, по сути, не наследники писателя, они наследники только ее дневников. Но в лихие 90-е годы, какой-то лихой нотариус им отписал вместе с правами на квартиру права и на литературные произведения. Пострадали книготорговцы, поскольку начали требовать деньги сначала с них, потом добрались до спектаклей. А с моих продюсеров начали требовать миллион долларов за право съемки. Прижимистые продюсеры отказались платить. И тогда наследники продали права в Голливуд. А как потом их покупал телеканал «Россия» для сериала Владимира Бортко, я не знаю.

— Вы смотрели последующие экранизации — сериал Владимира Бортко и фильм Александра Локшина?

— Я долго искал соратников, чтобы снять «Мастера и Маргариту», у меня сменилось 6 художников, 5 операторов. Поначалу я хотел, чтобы Воланда сыграл Евгений Александрович Евстигнеев, такого мудрого Воланда. Он был согласен, но собирался в Англию на операцию, а оттуда он уже не вернулся. Но Валентин Гафт тоже был прекрасен своей ироничностью. Хотя каждый день звонил Станислав Говорухин и требовал, чтобы я его взял. Анастасия Вертинская победила многих красавиц-актрис не только мастерством, но и тем, что Коровьев называл «Порода! Кровь!» Поэтому, на мой взгляд, у Владимира Бортко большое непопадание актерское. Например, с Кириллом Лавровым. Всё-таки Пилат — золотое копье, военачальник, полный сил, который управляет Иудеей. И выбрать пожилого Кирилла Лаврова на эту роль, на мой взгляд, просто подстава, как сейчас говорят. И это скорее радиопостановка, а не кино: они добросовестно экранизировали весь текст.

А последний фильм завлек меня анонсом, ведь обещали фильм о том, как Булгаков писал «Мастера и Маргариту», я ждал чего-то вроде «Театрального романа» — как Булгаков ставил «Белую гвардию» во МХАТе с характеристиками Станиславского, ведущих актеров. А получились убого снятые убогие фантазии. Был такой британский фильм «Анна Каренина» с Кирой Найтли, а в нем режиссерский прием: все любовные страдания, даже скачки сняты в театре. А вот линия Левина снята на натуре, доказывая, что именно это настоящее и важное. Такой же прием использовал режиссер последней экранизации «Мастера и Маргариты»: вся христианская тема романа — это так, просто театральная постановка. Такая трактовка мне кажется совсем примитивной.