Источник: mid.ru
Вопрос: На пресс-конференции по итогам недели высокого уровня Генеральной Ассамблеи ООН Вы отметили, что Украина стала «затухающей» темой в Организации. В чем проявляется потеря интереса к конфликту? Усталость от конфликта больше свойственна государствам Глобального Юга или на Глобальном Севере ее тоже ощущают?
Ответ: Потеря интереса к Украине на площадке ООН видна невооруженным глазом. Посудите сами: cразу после начала СВО в феврале 2022 г. была созвана 11-я чрезвычайная специальная сессия ГА ООН, которая, впрочем, вместо того, чтобы попытаться разобраться в глубинных причинах конфликта и предложить реалистичные пути его урегулирования, начала штамповать антироссийские резолюции. Последнее заседание в рамках этой спецсессии состоялось в феврале 2023 г. И хотя формально она продолжается, предложений по ее реактивизации мы не слышим.
То же самое относится и к основным сессиям Генассамблеи. Анализ выступлений представителей государств-членов ООН в ходе прошедшей в сентябре недели высокого уровня 79-й сессии ГА ООН в Нью-Йорке показал, какие вопросы имеют приоритет в сегодняшней повестке дня: борьба с бедностью, содействие развитию, искоренение пережитков колониальной эпохи и неоколониальных практик, изменение климата, разоружение и другие. В числе затронутых тем большинства ораторов, особенно с Глобального Юга, украинская проблематика либо вовсе отсутствовала, либо занимала одно из последних мест. В выступлениях представителей «коллективного Запада» украинская тема звучала скорее в качестве пропагандистских клише.
В Совете Безопасности ООН наши оппоненты пытаются искусственно поддерживать тему Украины на плаву. С начала СВО они ежемесячно созывают заседания по поддержанию мира и безопасности на Украине, в ходе которых ими зачитываются однообразные, как под копирку, обвинения в адрес России, не имеющие никакого отношения к реальности. Однако в последние месяцы западные члены СБ не торопились запрашивать заседания. Не в последнюю очередь это было связано с начатой их украинскими подопечными безрассудной атакой на Курскую область, в ходе которой киевский режим не только совершил множество чудовищных преступлений, но и понес огромные потери в живой силе и технике, вследствие чего на восточном направлении фронт у ВСУ окончательно «посыпался». Как представляется, Запад начинает терять веру в возможности киевского режима переломить ситуацию, постепенно готовясь к сворачиванию «проекта Украина».
Вопрос: Еще одной темой, тревожащей международное сообщество является ситуация на Ближнем Востоке. Как Вы оцениваете действия Израиля против ливанского движения «Хизбалла»? Какие шаги предпринимает и будет предпринимать Россия для содействия урегулированию конфликта?
Ответ: Беспрецедентная эскалация насилия на Ближнем Востоке, не прекращающаяся больше года, безусловно является предметом серьезной озабоченности международного сообщества и находится в фокусе внимания СБ и ГА ООН.
Наша позиция по текущему кризису и в целом по вопросам ближневосточного урегулирования известна и остается неизменной. Выступаем за немедленное и полное прекращение огня в зоне арабо-израильского конфликта, беспрепятственное оказание гуманитарной помощи гражданскому населению, создание условий для перезапуска мирного процесса на общепризнанной международно-правовой основе.
В связи с этим считаем, что действия, направленные на дальнейшее раскачивание обстановки на Ближнем Востоке, расширение вооруженной конфронтации с прямыми угрозами скатывания к большой региональной войне, недопустимы и заслуживают решительного осуждения. Очевидно, что одним из примеров является израильское вторжение на суверенную территорию Ливана. Другим – произвольные атаки и удары израильских ВВС по территории Сирии, включая критические объекты гражданской инфраструктуры (аэропорты Дамаска и Алеппо, порт Латакии).
Со своей стороны настоятельно призываем все вовлеченные стороны к сдержанности и предотвращению дальнейшего неконтролируемого раскручивания спирали насилия. Продолжаем как активное взаимодействие с регионалами, так и работу на площадках СБ и ГА ООН в русле наших указанных принципиальных подходов.
Вопрос: Каким в МИД России видят возможное урегулирование конфликта? Какова вероятность этого в ближайшие месяцы? Что может предложить Россия для конфликтующих сторон?
Ответ: По вопросам ближневосточного урегулирования Россия на протяжении многих лет занимает последовательную и принципиальную позицию в пользу продвижения мирного процесса на общепризнанной международно-правовой основе, одним из центральных элементов которой является двугосударственное решение. Строго придерживаемся положений базовых резолюций СБ и ГА ООН как по палестинскому вопросу, так и по статусу оккупированных районов в Ливане и Сирии. Поддерживаем деятельность профильных ооновских структур в зоне арабо-израильского конфликта, в частности БАПОР, ВСООНЛ, СООННР, ОНВУП и т.д., созданных и функционирующих на основе имеющихся у них мандатов СБ и ГА ООН.
Исходя из этого, выступаем за реализацию законных чаяний палестинцев на создание собственного, независимого Государства Палестина в границах 1967 г. со столицей в Восточном Иерусалиме, сосуществующего в мире и безопасности с Израилем, а также за предоставление Палестине статуса полноценного члена ООН. Считаем, что нарушение именно этих фундаментальных прав и отход от согласованных основ урегулирования в результате провального курса Вашингтона привели к нынешнему взрыву на Ближнем Востоке и являются объективными препятствиями для выхода из кризиса.
Вопрос: Постоянный представитель России при ООН В.А.Небензя назвал продолжающийся в секторе Газа конфликт годом упрямства Государства Израиль и США. Несколько проектов резолюций СБ ООН не были приняты, в том числе из-за вето США. Что необходимо странам-членам СБ для того, чтобы прийти к консенсусу по данному вопросу? Какую работу в этом направлении проводит российское представительство?
Ответ: Как известно, Совет Безопасности ООН до сих пор не смог выполнить свой прямой мандат по поддержанию международного мира и безопасности и принять резолюцию с четким требованием о немедленном и полном прекращении огня в зоне арабо-израильского конфликта. Причина такого трагического паралича Совета очевидна – позиция американцев, которые блокируют любые соответствующие резолюции и решения, в том числе в одиночку применяя право вето. Таким образом, Вашингтон, по сути, обеспечивает международное прикрытие силовых операций Израиля, не говоря уже о прямой военной поддержке через непрекращающиеся поставки вооружений, помощи разведданными.
В результате подобной линии США за год кровопролития на Ближнем Востоке СБ ООН смог принять четыре «выхолощенные» резолюции, которые были обречены остаться «на бумаге», так как не содержат полноценного требования об остановке боевых действий. Россия поддержала только одну из них – резолюцию СБ ООН 2728 – с пунктом о прекращении огня на период священного месяца Рамадан. Однако и это ограниченное по времени решение не было выполнено, поскольку американцы сразу же заявили о его якобы юридически необязательном характере и фактически дали «отмашку» Израилю на продолжение боевых действий.
Очевидно, что этот порочный круг необходимо прервать. Поддерживаем соответствующие инициативы и усилия, прежде всего, со стороны арабских стран. Рассчитываем, что спустя целый год кровопролития и чудовищных страданий мирного населения в странах региона Вашингтон, наконец, присоединится к сложившемуся международному консенсусу о необходимости прекращения огня.
Вопрос: Какие шаги, на Ваш взгляд, должны предпринять постоянные члены Совета Безопасности ООН для урегулирования украинского конфликта?
Ответ: Для принятия совместных решений по ключевым вопросам повестки дня Совета Безопасности ООН необходимы коллективные усилия его членов, наличие у всех из них без исключения политической воли, способности к разумным компромиссам, желание договариваться. Однако наши бывшие западные партнеры из СБ не оставляют попыток подчинить этот важнейший орган ооновской системы исключительно своим интересам и превратить его в механизм штампования выгодных им одним решений. Такой подход нередко приводит к блокированию работы Совета, который по вине представителей «коллективного Запада» оказывается не в состоянии достичь консенсуса по отдельным пунктам повестки дня.
Хорошо помним, как одобренный резолюцией СБ ООН 2202 еще в 2015 г. Комплекс мер по выполнению Минских соглашений, призванный служить международно-правовой основой урегулирования, был беззастенчиво попран Киевом при покрывательстве со стороны западных кураторов.
Держим этот печальный опыт в уме и исходим из того, что сейчас движение к урегулированию возможно только на основе выраженной Президентом России В.В.Путиным позиции о том, что устойчивый мир недостижим без устранения коренных причин кризиса, включая неонацистский, шовинистский курс киевского режима на истребление всего русского, а также упорное игнорирование Западом и его киевскими марионетками легитимных озабоченностей нашей страны в сфере безопасности, их слепое рвение расширить НАТО дальше на Восток.
Вопрос: Как Вы оцениваете роль Совета Безопасности ООН в качестве объективного участника и/или посредника в мирных переговорах?
Ответ: СБ ООН является одним из главных органов Всемирной организации. «На плечах» Совета лежит основная ответственность за поддержание международного мира и безопасности, так как именно он обладает необходимым инструментарием для принятия действенных мер по содействию урегулированию вооруженных конфликтов.
Вместе с тем нельзя забывать одну прописную истину: залог эффективной работы данного органа – наличие у его членов политической воли ставить во главу угла всеобщее благо и нащупывать разумные компромиссы. Когда они демонстрируют готовность договариваться, СБ ООН оказывается на высоте своего предназначения. Взять хотя бы целый ряд учрежденных Советом миротворческих операций, которые, несмотря на ограниченные ресурсы, продолжают вносить ощутимый вклад в стабилизацию ситуации в различных уголках планеты.
Однако мы все чаще видим, что в контексте наиболее чувствительных сюжетов, которые напрямую затрагивают интересы крупнейших держав, Совету Безопасности все сложнее эффективно выполнять свой мандат. Виной тому – безрассудная и узкоэгоистичная линия западников, подрывающая работоспособность и авторитет Совета. Их стараниями данный орган превращается в площадку для публичных дрязг, политических спектаклей и линчевания «неугодных» правительств, а не для коллективного поиска ответов на тяжелейшие вызовы современности.
Взять хотя бы украинский кризис. До запуска упомянутой антироссийской 11-й чрезвычайной спецсессии ГА ООН 28 февраля 2022 г. наши недоброжелатели стремились протолкнуть откровенно непроходную политизированную инициативу в Совете Безопасности с огульной критикой решения России начать специальную военную операцию. Тогда мы ясно дали понять, что готовы вести переговоры даже по такому несбалансированному тексту при условии его существенной корректировки с учетом наших озабоченностей и убедительной аргументации. Однако слушать нас Запад попросту отказался, взамен спровоцировав российскую сторону на применение вето.
Дальнейший сценарий известен: перенос сюжета в Генассамблею ООН и череда деструктивных антироссийских вбросов, одобренных исключительно за счет неприкрытого давления на страны Глобального Юга. Теперь эти сугубо рекомендательные и, главное, неконсенсусные решения Генассамблеи подаются западниками и Секретариатом ООН чуть ли не в качестве «дорожной карты» урегулирования украинского вопроса. А по авторитету СБ ООН тем временем был нанесен очередной удар.
Какой вывод напрашивается из изложенного? К сожалению, неутешительный: пока западники коренным образом не изменят свои подходы к работе Совета Безопасности и, более глобально, - к общепризнанным международно-правовым нормам и выстраиванию межгосударственного общения, Совет не будет в состоянии полноценно реализовывать свой громадный потенциал по долгосрочному решению ключевых кризисов. Особенно применительно к таким «горячим» досье, как украинское и ближневосточное.
Вопрос: Министр иностранных дел России С.В.Лавров неоднократно призывал к необходимости реформирования ООН и Совета Безопасности, в том числе включением в состав последнего государств из Азии, Африки и Латинской Америки. Какие страны могут стать членами Совета Безопасности и что они могут привнести позитивного в работу организации? Какие переговоры идут в этом направлении и какие результаты они дают?
Какие другие реформы необходимы организации? Какие переговоры проводит и какие действия предпринимает Россия в вопросе модернизации работы ООН и ее органов?
Ответ: Действенная адаптация ООН к стремительным процессам формирования более демократичного многополярного мироустройства невозможна без качественного преобразования ее ключевого органа – Совета Безопасности. Необходимость придания СБ ООН более представительного характера налицо: его нынешняя структура, характеризующаяся численным большинством «коллективного Запада», нисколько не отвечает текущим реалиям.
Вместе с тем повысить эффективность Совета Безопасности можно исключительно путем увеличения представленности стран Глобального Юга, которым суждено стать несущей опорой нарождающейся многополярности. Особенно это касается Африки, в течение многих лет являвшейся объектом колониального гнета Запада. Эта постыдная историческая несправедливость в отношении Африканского континента должна быть преодолена, причем в параметрах, определенных самими регионалами.
Исходим также из того, что Бразилия и Индия являются естественными кандидатами на получение «постоянной прописки» в Совете. А вот о выделении дополнительных «кресел», тем более постоянных, западным странам не может быть и речи. Как я уже сказал, даже нынешний уровень представленности западного «лагеря», в том числе в постоянном «пуле» СБ ООН, не соответствует его угасающему влиянию. Кроме того, западные государства выдерживают идентичную линию по всем ключевым международным вопросам, послушно исполняя централизованные приказы из Вашингтона и Брюсселя. Увеличение их числа приведет лишь к полному параличу Совета. Потому притязания Германии и Японии на получение постоянных мест видятся необоснованными.
Как известно, профильные Межправительственные переговоры (МПП) проходят в Нью-Йорке с 2009 г. Рассматриваются пять «кластеров» преобразований: категории членского состава; право вето; региональная представленность; размер Совета и его рабочие методы; отношения между СБ ООН и Генассамблеей. Приблизиться к консенсусу ни по одному из базовых параметров преобразований так до сих пор и не удалось, что продемонстрировал последний раунд МПП, завершившийся в конце августа с.г. стандартным решением о переносе дискуссий на следующий год. В подобных условиях нет альтернативы продолжению переговорного процесса в действующем формате. Цель – достичь не просто арифметического большинства, а именно единогласия по всем параметрам реформы.
Самое главное – такая работа не должна ограничиваться какими-либо произвольными временными графиками, к установлению которых призывает ряд делегаций. В этом многогранном и, без преувеличения, судьбоносном для человечества вопросе не может быть места спешке. Форсирование МПП, вбросы заведомо неконсенсусных проектов реформенных резолюций ГА ООН в надежде получить минимально необходимые две трети голосов приведут лишь к падению авторитета СБ ООН, а также окончательно зацементируют глубокий раскол в стане членов Организации, породив риски ее эвентуального развала.
Вопрос: На Ваш взгляд, мы сможем увидеть реформу ООН в ближайшие годы или мир пока не готов к этому?
Ответ: Реформа ООН, кроме темы преобразования ее Совета Безопасности, затрагивает многие другие аспекты работы Всемирной организации. В частности, реформа системы развития (СР) ООН продолжается уже много лет. Вехой на этом направлении стало принятие Генассамблеей ООН в 2018 г. резолюции, которая привела к реформированию системы резидентов-координаторов (РК), переподчинив ее высшему руководству ООН и укрепив мандат координации страновых программ развития.
Обновленная система РК в настоящее время получает противоречивые оценки. С одной стороны, многие государства-члены, в первую очередь, наименее развитые получатели помощи, утверждают, что новая модель работы системы ООН лучше скоординирована, и приветствуют характерный для нее принцип «одного окна». С другой – у крупных развивающихся стран имеются нарекания в связи с сокращением у них возможностей взаимодействия с представленными в данных странах агентствами ООН. Отдельной проблемой является вопрос финансирования РК, при том, что вариант оптимизации расходов за счет повышения эффективности работы системы Секретариат ООН по непонятной причине не рассматривает. Соответственно, работаем с ним над этим.
Вопрос: Недавно Посольство России в Вашингтоне призвало США прекратить потакать Киеву и задуматься о рисках, которые несет «химический» терроризм украинской стороне. Какие риски несет данный вид терроризма? От каких стран или движений, кроме Украины, исходят эти риски? Как Россия намерена бороться с этим видом терроризма?
Ответ: Феномен «химического» терроризма в его современном понимании возник в результате действий спецслужб ведущих стран НАТО во главе с американским «разведсообществом» по устранению демократически избранных законных властей Сирии. Так, еще в 2012 г. президент Б.Обама заявил о готовности США предпринять военные действия против Дамаска, если тот якобы применит химическое оружие. Это заявление дало «зеленый свет» финансируемым западными спецслужбами террористическим и экстремистским группировкам всех мастей для осуществления постановочных химических атак в рамках т.н. операций «под чужим флагом», а затем масштабному применению самых различных токсичных химикатов вплоть до реальных боевых отравляющих веществ, таких как зарин и иприт. Цель этой деятельности – обвинения в «химических злодеяниях» сирийских вооруженных сил, после чего, по замыслам американцев и их союзников, должно было последовать свержение законного правительства Сирии по отработанному в 2011 г. в Ливии сценарию.
По оценкам Организации по запрещению химического оружия (ОЗХО), с момента начала внутрисирийского конфликта выявлено несколько сотен подобных «химинцидентов», большая часть из которых на практике представляла собой не более чем голословные обвинения. Очевидно, кто являлся конечным выгодополучателем от подобных обвинений: речь шла о сирийской вооруженной оппозиции и, естественно, покровительствующих ей евроатлантических союзниках во главе с США. Между тем, созданные при Техническом секретариате ОЗХО спецмиссии постарались приписать вооруженным силам Сирии ряд эпизодов реальных химпровокаций оппозиции, осуществленных при организационно-техническом содействии западных спецслужб.
Именно тогда и появился в Сирии и Ираке феномен «химического» терроризма, к актам которого неоднократно прибегали боевики «Аль-Каиды» и ИГИЛ.
Принципиальное отличие «химического» терроризма киевского режима – это его, прежде всего, «военно-прикладной» характер, а затем уже использование информационного пространства для дискредитации Вооруженных Сил Российской Федерации. За время проведения СВО мы наблюдали самые различные его проявления – от целенаправленного подрыва хранилищ с токсичными промышленными химикатами для нанесения поражения гражданскому населению, как это было, к примеру, в случаях с химпредприятиями на Донбассе, в Одесской, Сумской и Харьковской областях, до использования дымовых снарядов исключительно с целью поражения гражданских лиц и активного применения различных токсичных химикатов и химических средств борьбы с беспорядками против российских военнослужащих.
На данном этапе в контексте «химического» терроризма особенную опасность представляют «инновации» киевского режима в производстве дронов, используемых в качестве средства доставки отравляющих веществ. Российские военнослужащие наблюдают их повсеместное применение, причем в снаряжении самыми различными химикатами. Принимая во внимание сообщения о взаимодействии спецслужб Украины с действующими в регионе Ближнего Востока и Северной Африки террористическими структурами, аффилированными с ИГИЛ и различными группировками-преемниками «Аль-Каиды», можно с высокой долей вероятности ожидать, что данные технологии в скором времени будут использоваться и этими террористическими структурами.
Вопрос: Какие контакты для борьбы с «химическим» терроризмом поддерживает Россия в рамках двусторонних отношений и в рамках международных организаций?
Ответ: «Химический» терроризм уже стал абсолютно реальной и неослабевающей угрозой. Осознавая данную проблему, Российская Федерация и Китайская Народная Республика еще в 2016 г. предложили разработать на профильных многосторонних площадках международную конвенцию по борьбе с актами химического и биологического терроризма. К сожалению, из-за позиции стран «коллективного Запада» данная инициатива пока так и не была реализована. Очевидно, что ситуация может в практическом плане измениться лишь в том случае, если Вашингтон и его евроатлантические партнеры оставят свои попытки использовать «химический» терроризм для решения своих геополитических задач.
Вопрос: Как в МИД России смотрят на последствия недавней серии взрывов пейджеров в Ливане? Как произошедшее может изменить отношение к безопасности? Какие шаги необходимы для предотвращения подобных атак?
Ответ: Как мы уже неоднократно заявляли, Россия решительно осуждает применение информационно-коммуникационных технологий (ИКТ) в военно-политических и террористических целях. Рассматриваем массовый подрыв портативных устройств связи, повлекший гибель гражданских лиц, как грубое нарушение международного права и утвержденных ООН правил ответственного поведения государств в ИКТ-среде. Существенно, что такое проявление агрессии против суверенного государства осудила подавляющая часть международного сообщества, включая лидеров БРИКС, заявивших об этом в Казанской декларации.
Ливанский инцидент – тревожный сигнал с точки зрения нарастающей милитаризации информпространства. Это лишнее свидетельство того, что международное сообщество остро нуждается в юридически обязывающих договоренностях, направленных на предотвращение и мирное урегулирование конфликтов в ИКТ-среде. Совместно со странами Глобального Юга ведем дело к разработке таких норм международного права в профильных переговорных форматах, прежде всего, Рабочей группе открытого состава ООН по международной информбезопасности.
Отдельно подчеркну, что в Ливане имела место гибридная операция, совмещавшая элементы как цифрового воздействия, так и манипуляции (закладка взрывчатки) при изготовлении пейджеров. Это, в свою очередь, высвечивает проблему обеспечения безопасности на всех этапах производственной цепочки ИКТ. Бизнес и государства, в чьей юрисдикции он находится, должны нести ответственность за выпускаемую продукцию. Гарантировать отсутствие незадекларированных возможностей, включая вредоносные «закладки»: будь то взрывчатка или шпионское программное обеспечение.
События в Бейруте лишний раз подтверждают необходимость налаживания деполитизированных международных контактов по предупреждению и реагированию на инциденты в информпространстве. Призываем все государства-члены задействовать в этих целях запущенный в 2024 г. под эгидой ООН межправительственный реестр контактных пунктов для обмена информацией о компьютерных атаках.
Вопрос: Ранее председатель Союзной партии солидарности и развития Мьянмы Кхин Йи попросил Россию о помощи в борьбе с терроризмом. Какие регионы и страны сейчас наиболее остро сталкиваются с такой угрозой? С какими еще странами Россия наиболее активно работает в рамках глобальной борьбы с терроризмом? Какие успехи достигнуты на этом направлении к настоящему моменту?
Ответ: Ни одно государство в современном мире не обладает полным иммунитетом против распространения террористической и экстремистской идеологии и практики. Поэтому позиция России в этом отношении была и есть неизменна: надо бороться принципиально и сообща с любыми проявлениями терроризма и экстремизма, без двойных стандартов и скрытых повесток.
Сегодня, когда система международных отношений переживает мощнейший период трансформации, совершенно неприемлемы попытки использования террористических организаций и иных экстремистских сил в качестве инструмента вмешательства во внутренние дела других государств, поддержания конфликтов и «контролируемого хаоса» в отдельных регионах мира. Однако именно такую отчаянную и крайне рисковую политику мы наблюдаем со стороны «коллективного Запада», стремящегося манипулировать контртеррористической и антиэкстремистской проблематикой для решения собственных корыстных геополитических задач.
Количество примеров подобного вопиющего поведения западников в последние годы очень заметно возросло. В настоящий момент от этой деструктивной линии, способствовавшей резкому росту угроз международного терроризма, в первую очередь, страдают такие государства, как Сирия, Ирак, Ливия, Йемен, Мали, Нигер, Буркина-Фасо, а также, конечно, Афганистан. В этих случаях террористические и экстремистские проявления, мотивированные радикальными идеями различного толка, от религиозного экстремизма до неонацизма, намеренно подпитывались западниками за счет «подогревания» межэтнических и межконфессиональных противоречий, радикализации и разжигания антиправительственных настроений среди населения.
Своего апогея западная поддержка терроризма достигла на Украине, которую превратили в инструмент в гибридной войне с Россией. Пользуясь покровительством США и их союзников, киевские неонацистские преступники открыто применяют диверсионно-террористические методы против населения и гражданской инфраструктуры нашей страны. Они тесно сотрудничают с международными тергруппировками и транснациональными криминальными сетями для торговли оружием и наркотиками, а также переправки иностранных наемников, в числе которых немало праворадикалов из Европы и исламистов с Ближнего Востока.
Мы не раз предупреждали о том, что очаг украинского террора может спровоцировать неконтролируемый рост теругроз для всего мира. Поддержка киевским режимом международного терроризма в африканском регионе Сахеля, где вскрылись факты соучастия украинских спецслужб в организации теракта в Мали в конце июля с.г., уже стала зловещим началом этого опасного процесса.
Одновременно никуда не исчезли и масштабные вызовы, исходящие от международных террористических организаций псевдорелигиозного толка – ИГИЛ, «Аль-Каиды» и связанных с ними группировок, особенно активно действующих на Ближнем Востоке, в Африке и Афганистане.
Такое положение дел подтверждает востребованность предметного и практически ориентированного сотрудничества мирового сообщества по вопросам как региональной, так и глобальной контртеррористической безопасности. Однако западники, воспользовавшись политизированными предлогами, фактически отказались от поддержания честного партнерского диалога с нами на данном треке.
Эта пагубная ситуация продолжаться не может и не должна. Налицо признаки того, что международное сообщество все больше устает от навязываемых Западом, его сателлитами и прислужниками односторонних стандартов и попыток проведения грубых геополитических экспериментов над чужими обществами.
Мы так же, как и ряд других ответственных международных участников, решительно настроены дать отпор этой агрессивной западной линии, объединив наши усилия для эффективной борьбы с терроризмом и экстремизмом на глобальном уровне. Здесь существует прямая зависимость: в мире расширяющихся глобальных связей противодействовать современным террористическим вызовам, действуя в «автономном режиме», неэффективно и в целом невозможно.
С этой целью Россия последовательно выстраивает честное партнерское взаимодействие с государствами Мирового большинства. К нашим надежным партнерам относятся многие страны на пространстве ближнего зарубежья, Азии, Африки, Ближнего Востока, Азии и Латинской Америки. Основой для нашего постепенного сближения и все более тесного сотрудничества неизменно служит уважение коллективных обязательств и национальных приоритетов друг друга, соблюдение Устава ООН и международного права, полноценная имплементация профильных резолюций Совета Безопасности ООН, а также Глобальной контртеррористической стратегии ООН.
Сообразно тому, как крепнут соответствующие многосторонние механизмы и развивается межгосударственный диалог, растут и наши индивидуальные и коллективные успехи в деле борьбы с терроризмом и экстремизмом. В частности, синергия общих позиций и стремлений с нашими ближайшими единомышленниками дала большой стимул развитию профильных антитеррористических форматов под эгидой БРИКС, ШОС, СНГ, ОДКБ и АСЕАН.
Высокий потенциал показывают такие «локомотивы» среди международных объединений нового типа, как БРИКС и ШОС, действующие в духе честной кооперации и учета проблем и интересов государств-участников в данной области. Только за этот год были успешно проведены запланированные профильные мероприятия и приняты практически ориентированные документы, регламентирующие дальнейшие направления нашего сотрудничества.
В связи с этим особо отмечу организованное под российским председательством заседание Рабочей группы БРИКС по антитеррору (РГАТ) и пяти ее подгрупп в Москве 22-24 июля. Данное мероприятие не только впервые прошло в новом, расширенном составе участников, но и завершилось согласованием Позиционного документа РГАТ, подтвердившего Антитеррористическую стратегию БРИКС и План действий БРИКС по борьбе с терроризмом. Подтвердилась близость ключевых подходов всех членов объединения в вопросах борьбы с тергурозами.
В рамках ШОС также предприняты важные шаги в целях укрепления безопасности на пространстве организации: на заседании Совета глав государств ШОС (СГГ ШОС) в Астане 4 июля было объявлено важное решение о преобразовании Региональной антитеррористической структуры ШОС в Универсальный центр противостояния всему спектру угроз в регионе. Кроме того, в ходе этого же заседания СГГ была утверждена обновленная Программа сотрудничества государств-членов ШОС в противодействии терроризму, сепаратизму и экстремизму на 2025-2027 гг.
Не отстает от этой позитивной динамики и наше взаимодействие с другими близкими региональными партнерами. В частности, в рамках министерских совещаний по линии АСЕАН во Вьентьяне 27 июля был согласован Рабочий план Регионального форума АСЕАН по безопасности (АРФ) по противодействию терроризму и транснациональной преступности на 2024-2026 гг., в ходе саммита СНГ в Москве 8 октября – одобрена новаторская Программа сотрудничества государств-участников СНГ в области дерадикализации на 2025-2027 гг.
Прекрасно понимаем, что останавливаться на достигнутом рано. Намерены в будущем придать еще более мощный импульс развитию совместных контртеррористических и антиэкстремистских усилий во всех эффективно работающих профильных международных форматах с участием нашей страны. Кроме того, Россия всегда открыта к обмену опытом и национальными наработками в указанных сферах с заинтересованными международными партнерами.
Вопрос: Какую деятельность осуществляет МИД России по борьбе с экологическими и климатическими угрозами? С какими странами удалось достичь наиболее плотного сотрудничества в этом вопросе? Как санкции влияют на возможности России в деятельности по сохранению окружающей среды и борьбе с изменением климата?
Ответ: Сегодня ни одна встреча на высшем уровне или международная конференция на площадке ООН не проходят без рассмотрения природоохранной проблематики. С подачи Запада наблюдается «климатизация» международного переговорного процесса в различных областях – торговле, финансах, энергетике, транспорте, промышленности, сельском хозяйстве.
Одновременно США, ЕС и их сателлиты пытаются размыть мандат профильных международно-правовых природоохранных инструментов. Прежде всего, это касается Программы ООН по окружающей среде и «конвенций Рио» – Рамочной конвенции ООН об изменении климата, Конвенции о биологическом разнообразии и Конвенции ООН по борьбе с опустыниванием. В повестку этих механизмов внедряются вопросы прав человека, миграции, мира и безопасности, гендерной проблематики, а также вбрасываются такие концепты, как «экологические права» и «климатическая справедливость». Под предлогом ускоренного достижения углеродной нейтральности делаются попытки создания искусственных торговых барьеров. Налицо и непрекращающиеся усилия переложить на нашу страну ответственность за неизбежные промахи в политике по снижению выбросов парниковых газов на национальном и глобальном уровнях.
Россия активно участвует во всех значимых международно-правовых инструментах, касающихся охраны окружающей среды. На МИД России ложится серьезная нагрузка по продвижению экологической повестки, опирающейся на разумный баланс между природоохранными задачами и императивом социально-экономического развития на основе научно обоснованных решений. Ведущая роль нашей страны на этих направлениях подтверждается существенным вкладом в разработку нового международного соглашения по борьбе с загрязнением окружающей среды пластиковыми отходами.
Стоит задача по осуществлению плотной координации с нашими партнерами и единомышленниками в данной сфере. Активный обмен мнениями по климатической проблематике идет в рамках ЕАЭС, развивается профильная дискуссия на площадке БРИКС. Видим большой потенциал многостороннего природоохранного сотрудничества для развития связей с дружественными странами.
Как донор содействия международному развитию Россия уделяет серьезное внимание поддержке государств-членов в их деятельности по борьбе с изменением климата и адаптацией к нему. В частности, в 2015 г. совместно с Программой развития ООН (ПРООН) было запущено «Климатическое окно», в рамках которого были реализованы «климатические» проекты в Армении, Белоруссии, Зимбабве, Киргизии, Таджикистане, Узбекистане общей стоимостью 20 млн долл. США. Их направленность – совершенствование систем орошения, развитие экотуризма, адаптация сельского хозяйства к изменению климата. Завершен масштабный проект по повышению готовности к стихийным бедствиям для малых островных государств Тихого океана.
Продолжается реализация проектов по линии ПРООН в области борьбы с пластиковым мусором в Каспийском море и преодоления последствий катастрофы Аральского моря в Узбекистане. Завершается совместный с Программой ООН в области окружающей среды проект по картированию экологических процессов в Центральной Азии.
Что касается антироссийских санкций, они действительно ограничивают наши возможности оказывать содействие по линии природоохранных механизмов. Например, сложности возникают в отношении технического перевода добровольных взносов.
Есть и обратная сторона этого процесса. В намерении добиться т.н. независимости от российского углеводородного сырья западные страны пошли по пути расширения использования более углеродоемких альтернатив, включая возрождение угольной электрогенерации. Это является примером безответственного поведения и недобросовестной конкуренции с учетом взятых обязательств по борьбе с изменением климата. Настоящими заложниками сложившейся ситуации стали развивающиеся страны. Принуждая их отказываться от использования ископаемых источников энергии и побуждая принять на себя повышенные климатические обязательства, западные страны, по сути, перекладывают на плечи развивающегося мира основное бремя реальных действий на климатическом направлении.
Наша задача заключается в последовательном противодействии этому деструктивному курсу и придании международному природоохранному сотрудничеству универсального характера, отражающего интересы всех стран.
Вопрос: Недавно, комментируя доклад Управления Верховного комиссара ООН по правам человека (УВКПЧ) о пытках российских военнослужащих в украинском плену, Вы заявили, что УВКПЧ не дает объективную оценку того, что происходит. Как можно исправить сложившуюся ситуацию в УВКПЧ? Как его реформировать, чтобы получать более объективную оценку?
Ответ: С сожалением приходится констатировать возросшую в последние годы предвзятость и политическую ангажированность в деятельности Верховного комиссара ООН по правам человека Ф.Тюрка (Австрия) и возглавляемого им Управления. Наиболее наглядно это проявилось в контексте кризиса вокруг Украины. Пренебрегая принципами беспристрастности, равноудаленности и объективности, коими должны строго руководствоваться международные чиновники, Ф.Тюрк и УВКПЧ в целом, к сожалению, занимают откровенно проукраинскую позицию, что, безусловно, отражается и на характере освещения происходящих событий.
Важно подчеркнуть, что УВКПЧ не является самостоятельной международной организацией. Оно представляет собой одно из структурных подразделений Секретариата ООН, призванное в том числе оказывать организационно-техническое содействие функционированию Совета ООН по правам человека (СПЧ) и созданных им тематических и страновых специальных процедур, а также договорных органов ООН по правам человека.
В связи с этим российской стороной ведется системная работа как по линии осуществляющего руководство Секретариатом Всемирной организации Генсекретаря ООН, так и непосредственно с УВКПЧ. Делаем это, прежде всего, в интересах обеспечения объективной подачи и оценок ситуации на Украине, в том числе действий украинских вооруженных формирований в отношении гражданского населения и ненадлежащего обращения с российскими военнослужащими, попавшими в плен. Такие шаги предпринимаются нами в различных форматах, включая изложение публичных оценок в ходе сессий СПЧ и заседаний Третьего комитета Генассамблеи ООН, а также иных профильных тематических мероприятий на международных правозащитных площадках.