В конце октября российским разработчикам запретили вести разработку ядра операционной системы Linux. Теперь россияне отрезаны от разработки ОС, которая занимает 5% рынка настольных систем, 30% серверного рынка и используется в массе других устройств — от роутеров до смартфонов и портативных игровых консолей.
ИА Регнум
Новость всколыхнула информационное пространство, поскольку стала не только ярким примером дискриминации по национальному признаку, но и прецедентом, когда санкции затрагивают открытое программное обеспечение, которое до сих пор считалось неподвластным политически мотивированным ограничениям.
Глобально программное обеспечение (ПО) делится на две части в зависимости от доступности его исходного кода: закрытое и открытое.
На закрытое, оно же проприетарное, ПО распространяются ограничения на использование, копирование и модификацию исходного кода. Яркий пример — ОС Windows: вы не можете её распространять как вздумается, вам недоступен её исходный код, вы не имеете права его модифицировать. Такое ПО — собственность разработчика, который устанавливает правила использования.
Открытое же ПО можно свободно использовать и модифицировать. Оно появилось в противовес проприетарному ПО в середине 1980-х благодаря американцу Ричарду Столлману, объединившему вокруг себя в НКО Free Software Foundation разработчиков, руководствовавшихся идеей создать свободное ПО, за использование которого не нужно платить.
Вне зависимости от того, какими целями руководствуются разработчики открытого ПО, они всё равно вступают между собой в правовые отношения, автоматически принимая условия лицензии. Те в свою очередь бывают нескольких видов.
Взаимные — обязуют разработчика распространять модифицированную программу на тех же условиях, что и исходную. К таким лицензиям относятся все виды GPL (General Public License), LGPL и AGPL.
Разрешительные — позволяют создавать проприетарный софт на основе исходной программы, но не дают автору исходного кода контролировать судьбу модифицированной версии ПО. К разрешительным относятся лицензии BSD (Berkeley Software Distribution License), MIT и Apache.
Таким образом, открытое ПО, в свою очередь, делится ещё на два вида в зависимости от порядка: лицензии — его использования на свободное (распространяется по взаимным лицензиям) и Open Source (распространяется по разрешительным лицензиям).
В случае с Linux и Россией значение имеет лицензия GPL. А теперь необходимо разобраться, как между собой взаимодействуют разработчики Open Source — движения.
В основе находится репозиторий — облачное хранилище с файлами проекта, содержащими исходный код, которым, как правило, являются порталы GitLab или Launchpad. С этими файлами работают контрибьюторы, то есть участники движения Open Source. Они копируют себе репозиторий, создавая форк (клон), и вносят в него свои изменения, которые не затрагивают основной репозиторий. Внесённые в форк правки называются commit. После контрибьюторы подают администраторам репозитория пулл-реквест — запрос на слияние своей копии репозитория с его оригиналом. Если администрация одобряет запрос, обновляется оригинальный репозиторий.
В случае с Linux — крупной операционной системой с массой своих разновидностей, над которыми работают сотни различных команд — есть своё внутреннее деление разработчиков. Наиболее компетентных и ответственных с годами члены сообщества повысили в статусе до мейнтейнеров, разрешив им работать с ядром операционной системы. А во главе всего движения находятся три человека: Линус Торвальдс, Грег Кроа-Хартман и Хуах Хан.
И вот здесь, на стыке права и внутренней иерархии разработчиков Open Source, возникает неизбежная бюрократия в лице некоммерческого консорциума The Linux Foundation.
Linux Foundation против России
Консорциум не разрабатывает операционную систему или её компоненты, а способствует их развитию, координируя и защищая участников сообщества, в том числе оказывая им юридические услуги. Сама организация объединяет 130 корпораций и тысячи индивидуальных членов. Естественно, The Linux Foundation является юридическим лицом.
Так юриспруденция и корпоративная бюрократия входят в противоречие с интересами Open Source-сообщества. В 2022 году президент США Джо Байден подписал указ 14 071, запрещавший россиянам разрабатывать или использовать ПО под лицензией GPL, созданное в США. Формально указ распространяется не на всех граждан России, а лишь на тех, кто либо попал в санкционные списки, либо работает в компаниях, включённых минфином США в санкционные списки. При этом указ вступил в силу лишь 12 сентября 2024 года — в течение 90 дней компании должны были его исполнить.
Linux Foundation исполнила единственно возможным, с учётом буквы указа №14 071, способом, исключив из своих рядов важных для всего сообщества разработчиков, которые пострадали из-за своего российского гражданства и почтовых ящиков в доменной зоне RU. Никому ничего не объясняли, никого ни о чём не предупреждали.
Мало того, когда в сообществе поднялась буря возмущения, финн Линус Торвальдс, чей отец до 2014 года был коммунистом, а после стал националистом, сопроводил удаление россиян специфичным русофобским комментарием.
«Окей, кучка российских троллей отправилась на выход. Совершенно очевидно, почему было сделано это изменение, и оно не будет отменено», — написал Торвальдс, отождествив 11 крайне уважаемых членов сообщества с троллями.
В сущности, перед руководством консорциума и самим отцом-основателем Linux Линусом Торвальдсом не стояло выбора между конфликтом с США и сохранением принципов Open Source. Но вместо цивилизованного прощания Торвальдс и компания просто выгнали россиян, которые на чистом энтузиазме потратили тысячи часов своего времени на создание программы, на которой теперь пиарится долларовый миллионер Торвальдс.
Русские — уже, китайцы на очереди
В целом из этой истории напрашиваются несколько локальных и глобальных выводов.
Во-первых, США в очередной раз распространили своё национальное законодательство на те сферы, которые раньше никакому правовому регулированию подвержены не были, да и в принципе в таком регулировании не нуждались.
Во-вторых, любые формализованные международные проекты, управляемые юрлицом или координируемые через НКО, являются уязвимыми перед санкциями. Россию после 2022 года изгнали из сотен различных организаций и ассоциаций — от врачебных объединений до Большого адронного коллайдера. Могли бы изгнать из ICANN (Корпорация по управлению доменными именами и IP-адресами) без развала интернета — точно выгнали бы.
А вводящей санкции бюрократии безразличны внутренние правила, цели, принципы и иерархия. Её интерес — нанесение максимального вреда стороне, которую они назначат виновной.
На первых порах The Linux Foundation от этой истории пострадает разве что репутационно — там найдут, кем заменить 11 российских мейнтейнеров. Но сейчас исключили русских, а завтра на их месте окажутся китайцы. И тогда выяснится, что разработки различных форков Linux ведутся без обмена изменениями и технологиями из-за санкций и глупости главных мейнтейнеров. И через какое-то время вместо одной The Linux Foundation появятся ещё парочка — количество форков будет множиться, различия между ними — увеличиваться. Тем более подобный пример уже есть.
В 2019 году США запретили корпорации Huawei использовать сервисы Google (GMS). Тогда это казалось смертельным ударом, но вместо смерти Huawei сделала свои сервисы (HMS), включая магазин приложений. В итоге форк Android от Huawei, отличавшийся от оригинальной версии лишь оболочкой, за пять лет эволюционировал в отдельную операционную систему, не имеющую ничего общего с Android.
А теперь стоит перейти к глобальным тенденциям, в которые укладывается дело Linux.
Деглобализация — это больно и дорого
В силу свойственной людям инерции мышления текущий виток (он не первый и не последний) деглобализации воспринимается как трагедия, особенно когда речь идёт о цифровой сфере, десятилетиями считавшейся пространством свободы.
В реальности этой свободы не было, просто поводов для закручивания гаек не случалось. А после 2014 года они появились. Сперва оказалось, что нужно принуждать к покорности Россию, а после уже и Китай, замахнувшийся на конкуренцию с США в высокотехнологичной сфере. В этот момент ПО и различные цифровые сервисы превратились в оружие. А поскольку IT целиком и полностью основан на американских технологиях, США стали откровенно злоупотреблять санкциями.
На первых порах в качестве цели декларировалось нанесение ущерба для приведения к покорности. С ZTE, попавшей под удар Вашингтона из-за поставок телекоммуникационного оборудования в Иран, удалось: корпорация выплатила штраф и сменила часть совета директоров. В итоге позиции ZTE сильно ослабли.
А вот с Huawei — не получилось: начальные удары, лишение доступа к GMS и запрет на производство чипов на Тайване были растянуты во времени, что позволило к ним адаптироваться и выстоять. При этом с 2019 по 2022 год американские компании по генеральным лицензиям продавали чипы Huawei. В 2022 году Вашингтон изменил подход и сразу начал бить наотмашь.
Но и это не помогло. Запретив в 2022 году продавать КНР средства автоматизации проектирования электроники, США столкнулись с тем, что КНР их импортозаместила — подсобила всё та же Huawei. Запрет на поставки литографов, в том числе и мировому лидеру, нидерландской ASML, привёл сначала к резкому росту заказов из КНР, а затем к сильнейшему за 26 лет обвалу акций компании, потянувшему за собой акции других азиатских высокотехнологичных брендов. При этом в Китае ведут работы по импортозамещению литографов.
Прелесть глобализации была в максимально возможном разделении труда, что позволяло развивать технику и технологии с минимальными затратами и максимально возможными темпами. Если освоение 16-нм техпроцесса обошлось тайваньской TSMC в 1,1 миллиарда долларов, то на 3-нм потратят 4–5 миллиардов только на разработки и 15–20 — на строительство нового завода. Деглобализация приведёт к замедлению темпов прогресса и росту издержек в и без этого крайне дорогих отраслях экономики.
С «софтом» же история иная. Под него не нужно строить заводы, но запретить его проще. Впрочем, и обойти запреты, в том числе через полное замещение, можно — было бы желание. А оно точно появится, учитывая дело Linux и поведение вашингтонских клерков вместе с финскими миллионерами-русофобами.