К 100-летию со дня рождения Екатерины Шакрыл
Есть люди, чьи имена, мысли, добрые деяния ассоциируются с ментальностью народа, его свободолюбием. В моей памяти Екатерина Платоновна Шакрыл останется женщиной, в характере которой на редкость гармонично сочетались аристократичность и широта души, основательность филологических познаний и гражданственность мировоззрения. Студенты всегда ощущали ауру благородства, которой она обладала от природы.
Я учился на филологическом факультете Сухумского государственного пединститута в 1971–1976 гг. На лекциях и семинарских занятиях по абхазскому языку Екатерины Платоновны всегда царила атмосфера доверительности, психологической раскованности, позволявшая нам совершенно свободно вступать в диалог с преподавателем. Замечу, что на нашем курсе хватало дерзких ребят, которые, пользуясь безграничным добродушием Екатерины Платоновны, пытались переключить ее из строго предписанной учебно-лингвистической сферы в плоскость свободных размышлений на тему абхазской «фронды» 50 – 60-х годов.
Мы знали, что Екатерина Платоновна всегда находилась рядом со своей сестрой, великим правозащитником и борцом за независимость Абхазии Тамарой Шакрыл. Подписывала вместе с ней письма самому «вождю всех времен и народов…» еще при его жизни. Понятно, чем могла обернуться подобная «крамола» для аспиранток элитного Института языка и мышления им. Н.Я. Марра. Однако обо всем этом мы слышали весьма поверхностно. И поэтому студентам с вольнодумно-романтическими настроениями хотелось услышать о судьбоносных событиях, всколыхнувших в свое время всю республику, непосредственно из уст ее живой участницы. И как бы ни старалась Екатерина Платоновна удержать аудиторию в строгих рамках лекционного регламента, мы с Дауром Зантариа и другими сокурсниками, норовившими проявить свои «бунтарские» амбиции, в итоге склоняли ее к тому, чтобы она посвятила хотя бы минут пятнадцать-двадцать теме важных этапов по сути перманентной «абхазской революции».
И рассказывала она об очень интересных, значимых эпизодах, встречах, политических дискуссиях, в которых сама принимала непосредственное участие вместе с сестрами. В моей памяти эти рассказы оставили неизгладимый след. Разумеется, подобные беседы происходили изредка, достаточно эпизодично. Как бы нам ни хотелось возвращаться к чуть скучноватой теме «динамических и статических глаголов в абхазском языке», опытный лектор и педагог по необходимости, мгновенно приводила нас в чувство, не позволяя излишне расхолаживаться. «Лирические отступления» на лекциях Екатерины Платоновны были связаны не только с живой историей абхазской «реконкисты». Нас интересовали и некоторые произведения советской литературы 50 – 60-х годов, остававшиеся под запретом политической цензуры, несмотря на кой-какие послабления, допущенные хрущевской «оттепелью». Мы знали, что Екатерина Платоновна обладала высокой эрудицией и была в курсе новых веяний в русской литературе.
Одной из популярных вещей в ту пору было запрещенное стихотворение Евгения Евтушенко «Наследники Сталина», написанное в 1961 году. Оно и сейчас интригует читателей удивительным сочетанием политической подоплеки с очень оригинальной художественной интерпретацией темы и некоторой, я бы сказал, театрализованностьюраскрытия стержневого образа. После долгих уговоров Екатерина Платоновна, отчаянно вздохнув, и чуть пожурив нас за авантюристичность наших затей, откладывала в сторону свои конспекты и начинала читать спокойным, но достаточно внушительным, моментами завораживающим тоном тот нашумевший евтушенковский стих. Читала прямо с фотокопий, сложенных гармошкой, которые доставала из своей сумки.
Он был дальновиден.
В законах борьбы умудрен,
Наследников многих
на шаре земном он оставил.
Мне чудится будто
поставлен в гробу телефон.
Кому-то опять сообщает
свои указания Сталин.
Куда еще тянется провод
из гроба того?
Нет, Сталин не умер. Считает он смерть поправимостью.
Мы вынесли из мавзолея его.
Но как из наследников Сталина
— Сталина вынести?
Иные наследники розы
в отставке стригут,
Но втайне считают,
что временна эта отставка.
Иные и Сталина
даже ругают с трибун,
А сами ночами тоскуют
о времени старом.
Наследников Сталина,
видно, сегодня не зря
Хватают инфаркты.
Им, бывшим когда-то опорами,
Не нравится время,
в котором пусты лагеря,
А залы, где слушают
люди стихи, переполнены.
Велела не быть успокоенным
Родина мне.
Пусть мне говорят: «Успокойся» — спокойным
я быть не сумею.
Покуда наследники Сталина
живы еще на земле,
Мне будет казаться,
что Сталин — еще в мавзолее.
Читала Екатерина Платоновна «подпольный» евтушенковский текст почти наизусть, без излишней патетики, без пафоса, но умело и талантливо расставляя смысловые акценты. Закончив, аккуратно складывала в гармошку фотокопию стиха. Аудитория как бы замирала под глубоким впечатлением услышанного. А тема сталинизма в то время приобретала в Абхазии, пережившей все ужасы кровавых репрессий, еще большую остроту и актуальность. Благодаря отголоскам оттепели вскоре и в абхазской литературе появятся знаковые стихотворения, поэмы, повести и даже романы на данную тему.
Это сейчас уже можно, словно по мановению волшебной палочки, достать любой материал (художественный или документальный) из множества хранилищ такого супер-феномена, как Интернет, а в те времена книгу хорошую (особенно запрещенную) нелегко было найти вообще и прочитать спокойно. Я помню, как мы, будучи студентами, только в рукописном виде имели возможность ознакомиться с работами Зигмунда Фрейда по психоанализу. А сейчас, пожалуйста, поставил курсор на поиск, и ноутбук выдаст тебе не только «Я и Оно» Фрейда, но и «Майн Кампф» самого Адольфа Гитлера. Пожалуйста, читай и «наслаждайся» в режиме онлайн…
***
Надолго остались в моей памяти беседы с Екатериной Платоновной у нее дома уже после войны. К тому времени нас еще больше сблизило родство. Ее сын, известный аналитик, общественный деятель, ветеран Отечественной войны народа Абхазии АхраБжания женат на Инге Пилиа – младшей сестре моей супруги.
Помню, когда у меня выходила какая-нибудь книжка, я с огромной любовью и уважением подписывал их Тамаре Платоновне и Екатерине Платоновне. И я чувствовал, как трепетно воспринимали эти выдающиеся женщины мои скромные автографы. Они читали мои стихи…Иногда делились впечатлениями. Меня это воодушевляло…Однажды Екатерина Платоновна поведала мне о своем отношении к личности Дмитрия Гулиа. «Казалось бы, он был человеком невысокого роста, скромной внешности, но исключительного душевного обаяния, пользовался колоссальным авторитетом в обществе…Стоило ему появиться в нашем родном селе Лыхны, как на встречу с ним стекалось множество не только лыхненцев, но и жителей окрестности исторического села… И так чутко и трепетно прислушивался народ к каждому слову своего духовного предводителя…» Эти незабываемые события навсегда врезались в память молодого языковеда, первого кандидата филологических наук среди абхазских женщин. Но, видимо, представления Екатерины Платоновны об основоположнике абхазской художественной словесности пополнялись еще и рассказами отца – Платона Семеновича Шакрыл, выдающегося просветителя, соратника и сподвижника Д.И. Гулиа, автора замечательных детских произведений, одного из создателей национального театра.
Я не стану в этих кратких воспоминаниях отмечать научные заслуги Екатерины Платоновны, писать о ее блестящих переводческих способностях. Видимо не все знают, что она прекрасно воспроизвела на абхазский язык некоторые произведения Горького, Островского, Барбюса и т.д. Не буду писать в подробностях о долгих и нескончаемых политических преследованиях, которым подвергались сестры Шакрыл за свои убеждения. Каких усилий стоило им учреждение кафедры абхазского языка в СГПИ (1956) в условиях продолжающегося ущемления прав абхазского народа (под неусыпным взором тбилисской метрополии). Как сестрам Шакрыл, подписавшим письма высшему партийному руководству бывшего СССР, приходилось публично выступать против тех, кто навешивал на цвет национальной интеллигенции ярлыки «клеветников» и «оборотней».
Вся эта целенаправленная политическая суета и риторика стали достоянием архивов, а имена и гражданский подвиг истинных защитниц интересов своего народа, я уверен, не померкнут и не поблекнут никогда. Я знаю и о том, что своих двоюродных сестер поддерживала их единомышленница Александра Константиновна Шакрыл, кандидат биологических наук, член Всемирного общества палеоботаников.
***
Однажды в холодную осеннюю пору мы с АхройБжания и его братом Баталом по просьбе сестер Шакрыл поехали в Лыхны, где еще стоит сохранившийся старинный дом Платона и Константина Шакрыл. Непоседливые сестры попросили нас сбить со старых ветвистых хурмовых деревьев созревшие плоды, бросить их в чан и натолочь, чтобы после необходимого брожения, изготовить из них чачу. Задача была не легкая, но мы достаточно успешно справились с ней дотемна. А вечером сидели у затопленной чугунной печки и от души закусывали прошлогоднюю виноградную водку свежеиспеченным амгьалом. Помню, всю ночь под приятное гудение сельской буржуйки беседовали мы с нашими «работодательницами» на тему национальных сходов, международного права, прозы Алексея Гогуа, поэзии ТаифаАджба и Геннадия Аламиа и других бывших у всех на слуху абхазских авторов. Философские страсти в доме легендарного рода Шакрыл не утихали почти до утра… И все эти эпизоды я часто вспоминаю, как нечто светлое, доброе, очистительное и бесценное.
***
Я не могу забыть, с какой болью, переживанием, радостью и гордостью рассказывала мне Екатерина Платоновна о достижениях нашей отечественной науки, литературы, страны, пережившей суровые испытания на пути возрождения своей многовековой государственности. Прочитав исторический роман Виталия Амаршан «А8сща Леон», вышедший в свет в 1994 г., она написала свой объективный и высокий отзыв об эпическом полотне, оценив его как новое, яркое явление художественной литературы.
***
Я долго думал, чем бы завершить свои размышления о замечательной абхазской женщине, внесшей значительный вклад в развитие абхазоведения, в борьбу нашего этноса за политическое самоопределение. И посчитал наиболее уместным сделать это емким философским восьмистишием Баграта Шинкуба (кстати, в свое время он посвятил Екатерине Платоновне очень колоритное дружеское послание в стихах) в переводе Якова Козловского:
Горит очаг, и пламя вьется.
Подбросить дров –
не проворонь!
Из рода в род передается
Неугасающий огонь.
Хочу, чтоб все беречь умели
Огонь, пришедший из веков,
Чей отсвет лег на колыбели
И на седины стариков.
Владимир ЗАНТАРИА,
писатель, доктор филологических наук, академик