Собственники домов в Парголово, оказавшихся в зоне Северного кладбища, вновь стали героями СМИ. Местные жители ведут диалог с властями Петербурга, добиваясь обмена своих участков на аналогичные из-за близости погоста, но безуспешно. «Форпост» разбирался, как получилось, что жилища петербуржцев стоят на земле, не предназначенной для такой застройки.
Майя Афанасьева купила дом № 39а на улице Успенка в 2003 году. Уже через два года появились первые тревожные звоночки — началась вырубка леса, за которым располагались могилы.
«Кладбище было далеко, за лесом. Они сохраняли свои санитарные нормы — полкилометра, это нас не беспокоило. Я никогда не думала, что они полезут сюда, потому что знали прекрасно (так как я оформила дом), что мы тут проживаем», — рассказала петербурженка.
С 2005 года землю недалеко от дома Афанасьевой стали разбивать на «квадраты» и проводить похороны, хотя раньше так близко могил не было. Уже тогда женщина обращалась в Роспотребнадзор, где её заверили, что расширения кладбища не планируется, однако в 2024-м надгробия видны невооружённым глазом: по словам петербурженки, они находятся на расстоянии пяти метров от её жилища.
В аналогичной ситуации оказался и сосед петербурженки, 83-летний Георгий Щипалкин, который живёт в доме № 38а на той же улице. На протяжении восьми лет мужчина пытался продать своё жильё, но безуспешно.
«Цена была копеечная — он просил миллионов шесть, потом пять, потом до четырёх дошёл, а потом снял с продажи. Хотя по кадастру у нас одна земля стоит больше пяти миллионов. Коммерсанты знают, что у нас сотка миллион стоит, городской земли. Но за счёт приближения кладбища она резко падает в цене», — рассказала Афанасьева.
В Смольном в ответе на запрос «Форпоста» сообщили, что история появления этих домов уходит корнями в 50-е и 80-е годы прошлого века. Правда, в администрации дали информацию только по жилищу Афанасьевой, а вместо дома № 38а на Успенке, принадлежащего Щипалкину — сведения о доме № 38а на 1-й Успенке.
Согласно Генплану города от 1987-го, участки, на которых стоят здания, находились в функциональной зоне лесов и прочих зелёных насаждений. Соответственно, возводить жильё на них было нельзя. При этом там уже стояли дома 1958-го и 1990-го годов постройки, первый из которых и купила Афанасьева.
В 2005 году администрация Выборгского района выдала разрешения на «размещение» двух жилых зданий, переданных в собственность по договорам от 2003-го и 2004-го годов соответственно. Это было сделано в соответствии с распоряжением городской администрации от 31.12.2002 № 2732-pa «Об утверждении Положения о порядке взаимодействия исполнительных органов государственной власти Санкт-Петербурга и организаций при оформлении документов по передаче в собственность граждан земельных участков, находящихся в их пользовании».
Параллельно с этим шёл другой процесс — принятия нового Генплана города. Его концепция была одобрена правительством Петербурга ещё в 2004 году, разработку документа комитету по градостроительству и архитектуре (КГА) поручили завершить к 1 января 2005-го. Разрешения на дома Афанасьевой и собственнику дома № 38а на 1-й Успенке выдали 28 и 1 февраля 2005 года соответственно.
«Таким образом, на момент подготовки концепции и завершения работ по подготовке проекта Генерального плана земельные участки не были образованы», — пояснили в Смольном.
Проще говоря, пока в правительстве занимались Генпланом, в райадминистрации оформляли бумаги для петербуржцев на жильё. В итоге образовалась правовая коллизия — жилые здания со всеми разрешениями на проживание стоят там, где по закону им быть не положено. Особенно любопытно, что по документам это почти дома Шрёдингера — в зоне кладбища, но не в его границах.
«С учётом планируемого расширения Северного кладбища на 44 Га до 2015 года, что нашло своё отражение в положении о территориальном планировании в составе Генерального плана, была установлена функциональная зона кладбищ, в том числе на территории земельных участков. При этом земельные участки не располагаются в границах Северного кладбища», — подчеркнули в Смольном.
«Форпост» направил новые запросы в администрацию Петербурга и Выборгского района, чтобы узнать, как получилось, что ведомства были не в курсе работы друг друга. Также редакция попросила их пояснить, откуда в зоне лесов и зелёных насаждений взялись жилые дома, построенные в 50-х и 90-х годах прошлого века.
Менять нельзя продать
Оба собственника — и Афанасьева, и Щипалкин — добиваются от властей города переселения. Они просят обменять их участки на аналогичные в другом месте — хотя бы тут же, в Парголово, но не в пяти метрах от кладбища. Однако в Смольном сообщили «Форпосту», что такой обмен невозможен: он предусмотрен только для случаев, когда жильё оказалось в зоне, где планируют построить социальный объект — дорогу, мост и так далее. Это условие в ситуации петербуржцев не соблюдено.
Оснований для признания домов непригодными для жизни в администрации города также не нашли.
«Граждане, проживающие по адресам: Санкт-Петербург, посёлок Парголово, улица Успенка, дом 38 и 39a на жилищном учёте не состоят. Основания для содействия гражданам, проживающим по вышеуказанным адресам, в улучшении жилищных условий отсутствуют», — заключили в Смольном.
При этом там заявили, что предлагали петербуржцам квартиры в доме социального обслуживания на Сиреневом бульваре, но они от них отказались.
Майя Афанасьева сообщила «Форпосту», что лично ей никто вариантов для переселения не показывал. Общение с инспектором по этому вопросу прервалось в августе, когда женщина попросила поискать такое же соцжильё, но в Парголово. Ей сказали, что это возможно, но позже — начальство в отпуске, подождите. С тех пор переписка не возобновлялась.
Георгий Щипалкин, по словам петербурженки, ездил в дом социального обслуживания на Сиреневом бульваре и сперва был согласен на переезд, но потом вник в условия и подписал отказ. По её словам, мужчине предлагали договор на три года, по которому нельзя оставлять в квартире с ночёвкой ни гостей, ни родственников, запрещается заводить домашних животных, а также ставится ещё ряд ограничений. Кроме того, назвать такое решение проблемы равноценным обмену нельзя — там петербуржцы окажутся не собственниками и потеряют право приватизации, использованное при приобретении своих участков.
Афанасьева также сообщила «Форпосту», что ждёт ответа на свои обращения к уполномоченному по правам человека в Петербурге Светлане Агапитовой, депутату Госдумы из Северной столицы Евгению Марченко, губернатору города Александру Беглову и городскому управлению Роспотребнадзора. Полученные ей письма чиновников пока никак не помогли.
При этом горожанка уверена, что возможность решения их с соседом проблемы у властей города есть.
«Возможно, они боятся, что стоит нам что-то дать, затребует та улица — 1-я Успенка. Но я у них спрашивала, у собственников, когда мы поднимали вопрос (об обмене участков) — вы будете участвовать? Они сказали, что хотят там остаться. Есть один дом, крайний, 31-й — у него с восточной стороны участка могилы, ну, не в пяти метрах, в 10-15-ти», — заключила Афанасьева.
Петербурженка добавила, что обсуждала возможность продажи своего дома с риелторами, но те давали плачевные прогнозы. Вероятнее всего, при оформлении сделки возникнут проблемы с документами, и едва ли профессиональный специалист по недвижимости возьмётся за такую работу. Да и деньги за жильё будут смехотворными — при условии, что вообще найдётся желающий поселиться на кладбище.
Напомним, в начале октября директор консалтингового центра «Петербургская Недвижимость» (Setl Group) Ольга Трошева подтвердила «Форпосту», что близость к погосту может существенно снизить стоимость участков петербуржцев при продаже. По её словам, вряд ли найдётся агентство, которое захочет заняться таким непростым кейсом, ещё меньше шансов найти потенциальных покупателей.