О Евгении Максимовиче Примакове впервые заговорили на излете советской эпохи, когда он оказался публичной политической фигурой, которую стали регулярно показывать по телевизору. Всегда спокойный, уравновешенный, уверенный в себе и своих словах, последовательный и принципиальный, умевший отстаивать собственную точку зрения.
И вместе с тем - неизменно доброжелательный, нередко мягко ироничный, обладавший редким и моментально узнаваемым низким хрипловатым голосом. Он умел располагать к себе всех без исключения - как тех, с кем пересекался по служебным делам, так и тех, кто видел его только на экране. Это получалось у него легко и естественно. Его нетипичность, непохожесть на лиц, близко находившихся от власти, особенно ярко проявились в катастрофическом 1991 году. Ему тогда удалось остаться самим собой, со своими взглядами и убеждениями, с незыблемым представлением о том, что приемлемо, а что нет, что делать допустимо, а чего ни при каких обстоятельствах нельзя.
Наверное, именно поэтому судьба распорядилась так, что на бурное начальное лихолетье сотворения нового Российского государства он оказался на ясеневском спецобъекте, который надо было во что бы то ни стало сохранить, адаптировать к новым мировым раскладам. И главное - продолжать развивать и совершенствовать, хотя бы в рамках тех предельно ограниченных возможностей, которые тогда имелись. Страна бурлила митингами, которые порой заканчивались потасовками, в Москве из танков обстреливали парламент, на южных рубежах России шла война. А он регулярно появлялся в Кремле со своей запоминающейся туго набитой кожаной папкой, приветливо улыбался президенту и пожимал ему руку. И в этой ставшей уже привычной картинке было то, чего так не хватало стране и обществу - ощущение стабильности и какое-то интуитивное понимание, что все идет правильно, как надо, если этот человек ведет себя уверенно и спокойно.
Он стал удивительно авторитетным. Ему верили сразу и без всяких оговорок. И как бы ни называли пиар-ходом перед предстоявшими президентскими выборами его перевод на Смоленскую-Сенную, в этом кадровом решении был глубокий смысл. Несмотря на все передряги, новая Россия не просто состоялась, но и осталась в числе ведущих мировых держав. Поэтому ей требовалась самостоятельная внешняя политика. В чем-то похожая на манеру "господина Нет", но гораздо более гибкая, мобильная, виртуозная, рачительная и экономная, но одновременно способная выстраивать глобальные многоходовые комбинации и с их помощью обеспечивать защиту национальных интересов. И он с этим справился. Может быть, потому что в молодые годы прошел хорошую школу практиковавшего в горячих точках востоковеда, а Восток, как известно, "дело тонкое", тут надо брать мастерством. Во второй половине 1990-х годов сформировалась так называемая доктрина Примакова - фундаментальное переосмысление российской внешней политики, реализация стратегических целей, связанных с созданием многополярного мира, где нет доминирования одной сверхдержавы.
В отличие от всей планеты он уже знал ответ на беспокоивший тогда всех вопрос: «Who is mister Putin?»
Как министра его ценили абсолютно все - левые и правые, консерваторы и либералы. Поэтому, когда в один прекрасный августовский день начавшая было обустраиваться и сводить концы с концами страна оказалась разом отброшенной в гиперинфляцию начала 1990-х, и встал вопрос о новом председателе правительства, который в этой ситуации сможет сохранить хрупкое, но в самых общих чертах уже наметившееся общественное согласие, кандидатура Примакова снова оказалась безальтернативной. И всего за восемь месяцев ему удалось то, на что должны были уйти годы. Экономическая ситуация стала выправляться, и даже более того - из дефолта удалось извлечь пользу для развития отечественного производства.
В нашей политической культуре премьер - прежде всего хозяйственник. Но помимо исправления дел в экономической жизни, Примаков одновременно занимался и большой мировой политикой, о чем свидетельствует, например, его знаменитый разворот над Атлантикой. Его называли вице-президентом, хотя такой должности в нашей Конституции не предусмотрено. Кремль все чаще и чаще оказывался в тени хозяина Дома правительства, и такая ситуация не могла продолжаться долго.
Он ушел со второго по значимости государственного поста не побежденным, а победителем. Ему хватило мудрости не затевать реванша, не реагировать на устроенную в СМИ травлю и не пытаться стать первым лицом. Наверное, он просто понял, что его историческая миссия выполнена и надо не только уступить дорогу молодому преемнику, но и по возможности помочь ему. Потому что, в отличие от всей планеты, он, похоже, уже знал ответ на беспокоивший тогда всех вопрос: «Who is mister Putin?» Знал - и мог оставаться спокойным за будущее своей страны.
Осознание этого окрыляло его экономическую и международную деятельность на посту президента Торгово-промышленной палаты РФ, определяло миссию созданного им в Центре международной торговли Москвы «Меркурий-клуба», ставшего, по существу, центром ситуационного анализа социально-экономического положения и внутренней политики России.
Факты биографии:
Евгений Максимович Примаков родился 29 октября 1929 года. 95 лет. Юбилей. Его нет с нами уже девять лет. Но он остался в сердцах и памяти тех, кто знал этого удивительного человека. И навсегда вошел в историю так любимой им Родины.
В дни и годы становления новой России Евгений Максимович всегда был на переднем фланге:
13 марта 1991 года - член Совета безопасности СССР;
25 декабря 1991 года (по 9 января 1996-го) - директор Службы внешней разведки РФ;
9 января 1996 года (по 11 сентября 1998-го) - министр иностранных дел РФ;
11 сентября 1998 года (по 12 мая 1999-го) - председатель правительства РФ;
Декабрь 2001 года (по март 2011-го) - президент Торгово-промышленной палаты РФ;
2002-2015 годы - президент «Меркурий-клуба».
Геннадий Бордюгов (руководитель Международного совета Ассоциации исследователей российского общества),
Александр Рыбаков (советник генерального директора Центра международной торговли)
Фото: Владимир Завьялов/ТАСС
Источник: rg.ru