Грузия — в ожидании уличных протестов. Оппозиция уже сообщила, что не признает результаты выборов в парламент, прошедших 26 октября. А их называют судьбоносными. Как считает грузинский политолог Васо Капанадзе, от этих выборов зависит, удастся ли Грузии избавиться от западного давления и стать суверенной страной. «Фонтанка» поговорила с экспертом о том, что ждет поляризированное общество в ближайшем будущем.
Справка
Парламент Грузии избирается по пропорциональной системе. Для прохождения партиям необходимо преодолеть пятипроцентный барьер. Партия, набравшая больше всего голосов, может представить кандидата в премьер-министры. Из 18 партий, принявших участие в выборах, в республиканский парламент прошли пять: правящая «Грузинская мечта — Демократическая Грузия» (54,27%); оппозиционные партии «Коалиция за изменения» (10,8%), «Единое национальное движение» (10,09%), «Сильная Грузия» (8,75), «Гахария за Грузию» (7,75%).
— Васо, «Грузинская мечта», возглавляемая Бидзиной Иванишвили, победила на выборах, потому что оппозиция не сумела объединиться: 18 партий участвовали в выборах, из них 17 — оппозиционные.
— Основная оппозиционная сила — партия Михаила Саакашвили «Единое национальное движение», объединяться с ней многие не хотят, хотя бы из-за событий августа 2008 года. Но оппозиция проиграла не только из-за этого.
Во-первых, не все оппозиционные партии оказались конкурентоспособными — 5-процентный барьер смогли преодолеть только четыре.
Во-вторых, в любом случае, если они даже объединились бы в одно идеальное политическое движение, всё равно набрали бы примерно столько же, сколько они набрали в сумме, это 37–38 процентов. Так что порознь они бы выступали или вместе, не имеет значения. Это предел их возможностей.
Не объединились они в первую очередь потому, что проблема объединения и слияния разных политических сил, то есть проблема консолидации, стоит не только перед политиками. Она стоит перед всем грузинским обществом, оно сильно поляризировано.
У «Грузинской мечты» — 54%. Те проценты, что набрали партии, не сумевшие преодолеть барьер, будут зачтены правящей партии по закону. И соответственно, общий показатель правящей партии будет еще более впечатляющим.
— У оппозиции есть аргумент для обвинения в фальсификации подсчета голосов. Экзитполы предсказывали ей победу.
— Результаты экзитполов зависят от того, какая компания их проводит — кто за ней стоит и финансирует. Одни показывали, что лидирует оппозиция, другие, что правящая партия. Поэтому доверять им не стоит, они не показывают реальность. А она такая, какая есть.
— Оппозиция заявила, что будет бойкотировать работу парламента и вообще не станет получать мандаты. Что это значит?— Это значит, что в парламенте будет только одна партия, а однопартийный парламент может быть только временным.
Посмотрим, насколько далеко в своем протесте пойдут оппозиционные силы, войдут ли они в конце концов в новый состав нового парламента, начнут ли там работать или будут бойкотировать. Если угрозу осуществят, велика вероятность того, что в следующем году мы будем свидетелями внеочередных парламентских выборов.
— Президент Грузии Саломе Зурабишвили пыталась объединить оппозицию, получилось плохо. И она сказала, что если выиграет «Грузинская мечта», ей объявят импичмент и арестуют.
— Нет, до ареста дело не дойдет, но вопрос импичмента стоит. Но, чтобы его объявить, нужно, чтобы 100 парламентариев были за импичмент. А у правящей партии, вероятно, около 90 мандатов.
— Зачем уже импичмент, если при новом парламенте сформируется новое правительство и можно назначать нового президента?
— Да, у нее почтичерез месяц истекает срок президентства. Но импичмент стал бы символическим актом: она ушла бы не как президент, а как президент, попавший под импичмент. Правящая партия хочет показать, что Зурабишвили не была достойным президентом, мягко говоря.
— «Грузинская мечта» в ходе предвыборной кампании акцентировала внимание на двух идеях. Первая — не допустить войны. Вторая — воссоединение страны, намерение помириться с Абхазией, Южной Осетией. Грузины действительно готовы к объединению? Или это предвыборный популизм?
— Грузины ждут объединения страны, но каким образом правящая партия собирается достичь этого, не до конца понятно. В любом случае они обязаны будут сделать шаги в этом направлении, чтобы объединить страну и чтобы беженцы, которых десятки тысяч, начали поэтапно возвращаться в Абхазию и Южную Осетию.
— Но тогда Грузия получит большие демографические проблемы, население уменьшится.
— Нет. Мы, граждане Грузии, считаем, что Абхазия и Южная Осетия — это Грузия. С тем, что Россия признает независимость Абхазии и Южной Осетии, ни один грузин не согласен.
— А политики как-то обсуждают, на каких условиях они будут присоединять эти республики? На условиях конфедерации, на условиях, может быть, полного воссоединения? Как это должно произойти?
— Есть разные соображения на этот счет, но на условиях конфедерации вряд ли, это всего лишь разговоры. А вот на условиях федерации вполне возможно. Но для этого нужно проделать очень много работы, в том числе с де-факто лидерами Абхазии и Южной Осетии. Надо сделать так, чтобы в Абхазии и Южной Осетии были сторонники этой идеи, но до этого еще далеко. И конечно, участие в этом процессе обязательно должна и будет принимать Россия, ее руководство. У нее есть свои геополитические, исторические и достаточно хорошо аргументированные интересы на Южном Кавказе. И это надо всем учитывать.
— Когда глава МИД Сергей Лавров говорит, что Россия готова помочь примирению, это жест, означающий поддержку «Грузинской мечты» накануне выборов?
— Лавров сказал, что Россия будет способствовать улучшению отношений между Грузией, Абхазией и Южной Осетией. В условиях, когда она признаёт их независимость, — это логичное заявление. Хотя, с другой стороны, я знаю очень много людей в России (бывших политиков, экспертов, политологов), которые прямо говорят, что Абхазия и Южная Осетия — это обуза, в некотором смысле, для России. Ей приходится их кормить, обеспечивать суверенитет. А признают их только Россия, Науру, Никарагуа, Венесуэла и Сирия. Никто больше, даже из постсоветских стран, не признает эти республики. А это определенная проблема и для России, и для людей, которые живут в Абхазии и Южной Осетии, не говоря уже о беженцах, которых очень много.
Это очень сложная тема, но в любом случае к любому заявлению министра иностранных дел России в Грузии внимательно прислушиваются. И все понимают, что сейчас это лишь позиция на сегодняшний день, а позиции, как известно, могут меняться со временем.
— Тем не менее для оппозиционных партий это заявление стало козырем в доказательствах того, что Россия подыгрывает «Грузинской мечте» и вообще вмешивается в выборы.
— Разговоры об этом идут в стане оппозиционеров, но прямых фактов подтверждения вмешательства нет. Россия заинтересована в том, чтобы Грузия была нейтральной страной, поэтому российское руководство согласно с курсом нынешней грузинской правящей политической силы. И это раздражает оппозицию.
Она всегда ненавидела Россию, еще со времен Михаила Саакашвили, который задавал тон в этом вопросе. Соответственно, идет борьба между силами, которые за суверенный курс развития страны и за диалог с Российской Федерацией, и оппозиционными силами, которые хотят, чтобы было сохранено доминирование Запада.
— Оппозиция уже заявила, что не признает результаты выборов. Власть была к этому готова и закупила новые водометы. Как будут проходить протесты на этот раз — настойчиво и долго, как в период принятия закона об иноагентах (они длились почти два месяца, а потом сошли на нет), или следует ожидать «грузинского Майдана»?— Об этом надо спросить у оппозиционеров — как далеко они готовы пойти в своих антиправительственных действиях. Будут ли акции многочисленными и насколько они будут носить конституционный характер, то есть выйдут они за рамки конституционных действий или нет. Если будут обострения вплоть до попыток проникать в государственные здания, в здания парламента, правительства, мы увидим ту же картину, что видели во время выступлений против принятия закона об иноагентах — о прозрачности иностранного влияния. То есть пойдут в ход дубинки, слезоточивый газ, водометы заработают.
— Как вы считаете, нет ли риска украинского Майдана в Грузии?
— Есть риск, хотя на сегодня он небольшой и носит только теоретический характер, но, как известно, теория может превратиться в практику. На следующий день после выборов предпосылок к этому не видно. Но мы не знаем, какой сценарий приготовила оппозиция и западные силы, которые ее поддерживают. Скоро увидим, какой протест они выберут. Если всё пойдет по киевскому сценарию 2014 года, ситуация будет очень острой. Но думаю, вряд ли им удастся с помощью государственного переворота прийти к власти, потому что абсолютное большинство их не поддерживает. И потом Грузия — это не Украина.
— Допустим, протесты пережиты, всё улеглось, парламент и новое правительство работают. Но Европа уже сейчас стала прохладно относиться к Грузии: интеграция в Евросоюз приостановлена, финансирование правительственных программ сокращено. Экономическое давление может оказаться эффективнее протестов оппозиции.
— Сейчас экономика Грузии на подъеме. Власти за последние годы сумели сформировать многовекторную политику и в экономике. Произошла диверсификация рынков сбыта грузинских товаров, и они продаются не только в постсоветских странах, но и в Китае, и в странах Евросоюза. Не исключаю, что если Запад продолжит вести себя так же радикально и санкции усилятся, то Грузия и в политическом, и в экономическом плане начнет смотреть в сторону таких объединений, как, например, БРИКС. Да, Грузия может сделать определенный разворот в случае дальнейшего финансового и идеологического давления со стороны Запада.
Ирина Багликова, «Фонтанка.ру»