В мире ежесекундно происходят ужасные, банальные трагедии. И все мы являемся их участниками.
Не знаю, зачем я поехал в Лиду — и погода не способствовала, и желания особого ехать у меня не было. Настроение было, как у Чехова: то ли кофию выпить, то ли пойти повеситься. Скорее всего, мне просто было нечего делать, а дома, как всегда, не сиделось, не лежалось, не радовалось… Вот я взял и от нечего делать завернул за «ближайший угол», в город Лиду. Приехав на место, я закинул свой рюкзак в уже знакомое место — гостиницу с одноименным названием, стряхнул с себя дорожную пыль и так же нехотя и без особого энтузиазма отправился на прогулку. Дело в том, что в милом городке Лида, что на северо-западе Беларуси, я уже бывал раз пять, а может, и больше, и ждать чего-то освежающего и жизнеутверждающего от своей очередной поездки туда мне совсем не приходилось. К тому же, предыдущая ночь выдалась «малосонной». Небо было затянуто октябрьскими тучами, и уже накрапывал противный осенний дождь, чтобы все это придавало хоть какое-то настроение и желание не то чтобы куда-то идти гулять, но и просто как-то жить дальше.
Пересилив себя, я все же отправился на променад. Окунулся в толпу местных граждан, спешащих с работы домой на горячий ужин. Обогнул местный центральный рынок, сделал пару ленивых фоток хорошо мне знакомых достопримечательностей и уже собирался повернуть свои оглобли в номера, как возле «Лидского пива», местного крупнейшего завода по производству разных там пенных напитков, прямо у тротуара, на газоне с еще по-летнему зеленой травой, я увидел кошку. Серую такую, косматую кошечку, которая еще до моего приближения буквально встречала и провожала каждого из мимо идущих пешеходов, кто оказывался к ней ближе, вскакивая с места и разочарованно глядя вслед. Я приблизился, присел, погладил ее. Она тут же ответила мне «взаимностью», громко замурчав и доверительно подсовывая свою маленькую головку под мои осторожные ладони. На шее у нее был разноцветный ошейничек с колокольчиком, выдававший в ней домашнего зверя.
Я уже встал, чтобы продолжить свой путь — дождь, ужин и все такое, как ко мне почти подбежала какая-то прохожая, еще на расстоянии обращаясь, как к старому знакомому: — Понравилась кошечка? Возьмите! — женщина лет шестидесяти обошлась без привычных светских прелюдий. — Я бы с радостью… Да я не местный, — начал я банально. — Возьмите! Ее ведь хозяйка выкинула! Собаку взяла, а кошку выкинула на улицу, потому что собака не ужилась с кошкой! — Вы откуда знаете? — Так это моя соседка! Собака породистая, сейчас дома живет, а кошка теперь на улице! — Я и смотрю, что она ко всем ластится, словно домой просится, — я был в растерянности. Нет, конечно, я никуда не собирался брать животное. Но короткая история, которых происходят тысячи каждый день, не новая история, обычная, вполне такая банальная, там на месте, при виде этого комка мягкой, уже свалявшейся шерсти, внезапно поразила меня в аритмичное сердце. — Как можно так, взять и выкинуть… не понимаю… А где здесь магазин? Гражданка показала мне ближайший магазин, и мы вместе прошли еще каких-то пятьдесят метров, на протяжении которых женщина мне снова, в красках и эмоциях, коротко рассказала историю банального человеческого предательства и банальной трагедии домашнего питомца: приручили, поменялись обстоятельства, от животного избавились… А также то, что кошка теперь жила на улице совсем рядом со своим бывшим домом и бывшей хозяйкой, практически за углом, у автобусной остановки. Сидела целый день на соседнем газоне, у самого края тротуара и как-то совсем не по-кошачьи, распушив в надежде хвост и подмяукивая, кидалась вслед за всяким, кто замедлял шаг и обращал на нее внимание. Чтобы потом, полной разочарования и опустив пушистый хвостик, грустно и привычно возвращаться на насиженное место. В магазине я купил пару пачек кошачьего корма. Быстро, словно опасаясь не найти там ту, к которой торопился, вернулся к остановке, позвал беднягу за угол и еще минут пять смотрел, как та голодно уплетает сочные кусочки корма, одновременно благодарно подмуркивая и трясь о мою руку. У кошечки были такие глаза, что мне было буквально больно на нее смотреть. Большие, круглые, во всю распахнутые, словно от неверия и непреходящего ужаса от того предательства, которое она переживала. В них словно застыл весь животный упрек всех тех, кого мы когда-то приручили и кого не перестаем предавать, находя тому тысячу веских оправданий в свою пользу… Снова заморосил дождь. Я еще пару раз погладил ее по свалявшейся шубке, разорвал второй пакет, чтобы накормить словно про запас. И пока она ела, все так же выпучив свои жалостливые, полные то ли ужаса, то ли благодарности круглые глаза, быстро поднялся и зашагал прочь. Накрапывал противный дождь, небо окончательно затянуло мрачными тучами. Я пару раз обернулся, чтобы запомнить очертания той, перед кем испытывал и сострадание, и чувство вины, и буквально физическую боль в той области, где когда-то у меня было сердце… И зашагал еще быстрее, чтобы начать забывать поскорее… В тот вечер я еще вернусь и раскидаю ее фото и печальную историю по группам. Потом спишусь с двумя-тремя сердобольными душами, стремящимися помочь, которые так и не помогут… Но сейчас я просто торопился прочь, потому что было непривычно больно. От тех больших кошачьих глаз, полных ужаса, и банальной истории человеческого предательства…