Фото: Катерина Козленко
Эксклюзивное интервью с режиссером «Дурака», «Майора» и горячо ожидаемого сериала «Лихие».
Юрий Быков – уже бренд. Его имя присутствует в списках лучших российских режиссеров, а его кино – брутальное, жесткое и очень честное. Он ничего не делает просто для красоты, и за это его любят. Потому выход в онлайн-кинотеатрах Okko и START нового авторского проекта Быкова – сериала «Лихие» – безусловно, событие. И хотя Юрий уже с головой ушел в съемки «Метода 3», мы успели между сменами обсудить с ним романтизацию бандитизма, борьбу с собственным тщеславием и приоритеты в любви.
Криминальные 1990-е – одна из самых популярных тем в российском кино. В «Лихих» пришлось побороться за зрителя, подуставшего от бандитов на экране?
— Когда я соглашался на этот материал, мне хотелось снять историю о разрушении семьи на фоне тех лет. Эта тема отчасти и меня касается, хотя никакого бандитизма в моей жизни не было никогда. Но были 1990-е, сильно повлиявшие на нашу, скажем так, неустойчивую финансово и морально семью, из которой ушел отец. В «Лихих» в центре сюжета – муж, который забирает старшего сына из семьи, оставляя младшего жене, когда они с ней расходятся в главном — во взгляде на то, как можно зарабатывать на жизнь. И продюсеру Ивану Самохвалову, который был инициатором и автором идеи, и сценаристу и сопродюсеру Олегу Маловичко я сразу сказал, что романтическое отношение к бандитам для меня невозможно.
Почему?
— В силу личных обстоятельств 1990-е для меня – крайне драматичная и неприятная эпоха, в которую я бы не хотел возвращаться. Я никого и ничто не осуждаю: как любой нормальный режиссер, я обязан быть объективным, а объективность не подразумевает эмоционального, оценочного отношения. Есть, конечно, пропитанные любовью к криминальной среде фильмы Серджио Леоне, есть, если не осуждающий, то скептический взгляд Маттео Гарроне в «Гоморре» (криминальная драма 2008 года, – КР). Но я, как и до этого в «Майоре» или «Дураке», пытаюсь в любом персонаже, в любой истории найти схему парадоксальностей, благодаря которой мы понимаем, что жизнь движется своим чередом.
Основная это тема или только фон, сравнение с другими криминальными сериалами неизбежно – хотите вы того или нет.
— Конечно! Обсуждая с продюсерами проект, я говорил, что огромное количество удачных зрительских сериалов на эту тему – от «Бригады» до недавнего «Слова пацана» – ставит нас в достаточно сложное положение. Если, разумеется, стоит задача понравиться. На этом поле я точно не могу соревноваться ни с Алексеем Сидоровым, ни с Петром Бусловым, ни с Жорой Крыжовниковым. Но, к счастью, у меня не было никакой необходимости об этом думать. Я давно смирился с тем, что мои фильмы не собирают в прокате и не так популярны среди широких масс. И делаю кино для себя. В эмоциональном плане главным референсом для меня был, пожалуй, «Майор». Это ни в коем случае не как в песне Шнура «Никого не жалко, никого», которая звучит в конце «Бумера», но в нашей истории нет персонажей, чью судьбу хотелось бы прожить.
Вы встретили 1990-е еще ребенком. Как думаете, это как-то влияет на ваше восприятие эпохи?
— Ну, во-первых, я достаточно рано повзрослел: отец много пил и ушел от нас, когда мне было 5. А во-вторых, я родился под Рязанью в городке Новомичуринск в 1981 году и даже успел побыть пионером и приносил клятву Ленину, как было положено. А потом пришли 1990-е, и нам сказали, что Ленин отменяется, и если не новым богом, то, по крайней мере, главной целью человека становятся деньги. В 1997-м я пошел работать оператором дискотеки в местном ДК и благодаря этому увидел все «прелести» того времени. Приходили новые хозяева жизни, и в этот период 1990-е с крайней степенью озлобленности сопротивлялись собственному уходу. Так что я точно не тот человек, который сделал бы сериал «Мир! Дружба! Жвачка!».
Понимаю. Там зрителям предложен очень симпатичный, но несколько идиллический, почти сказочный взгляд на 1990-е.
— И это вообще не про меня. Векторы – во что верить, к чему стремиться – за мою жизнь так часто менялись, что я, как в фильме Стивена Гейгана «Сириана» (триллер 2005 года, – КР), в какой-то момент понял: единственная настоящая опора – твои самые близкие люди. Потому что это просто биология.
Артем Быстров, по сути, обязан своей карьерой главной ролью в вашем фильме «Дурак». Образ Павла в «Лихих» писался под него?
— Артем – прекрасный востребованный актер, причем в большей степени театральный. Но я бы не сказал, что его карьера уже сложилась. Уверен, после «Лихих» его ждет следующий виток. Но история под него не писалась, и более того, я даже сопротивлялся его утверждению. Хотя мы недавно закончили с ним фильм «Хозяин», после «Дурака» я не раз приглашал его на пробы, а потом не утверждал. Он даже шутил – мол, наверное, мы с тобой уже вряд ли когда-нибудь вместе поработаем… На его кандидатуре очень настаивал Иван Самохвалов. Я отвечал: «Вань, я только что с этим артистом отработал фильм, где он был в главной роли, и мне бы хотелось хоть немножко отдохнуть от этой фактуры». Но он предложил некие решения, которые вдруг оказались интересными. Я впервые увидел, что Артем может быть крайне отрицательным персонажем.
Он смог вас удивить?
— Это стало для меня открытием. Как, кстати, и работа Александра Голубева, который играет там второго главного героя. Он тоже оказался очень выразительным и убедительным отрицательным персонажем. И только когда Иван Самохвалов помог мне разглядеть это все в Артеме, я поверил, что с ним можно пройти такую немаленькую дистанцию в 140 смен. Ведь до этого я работал с Быстровым лишь в качестве персонажа рефлексирующего, ищущего правду… А здесь у нас с ним получилось абсолютное животное, которое готово ради собственного выживания уничтожать кого угодно, даже собственных близких.
Кстати, а почему никак не выйдет «Хозяин»?
— Я работал над этой картиной очень долго и тяжело. Был ковид, мы пару раз перезапускались. Сейчас она в руках продюсеров… Вообще, все это было так давно! Я уже успел снять «Лихие» и снимаю третий «Метод». Что будет с этим фильмом? Когда мы его увидим? Нужен ли он? Я не знаю! Снимал его, уже находясь в сомнениях… Там есть вещи, которые я как будто бы уже говорил в «Дураке», в «Майоре». Мне хотелось сделать некий более современный повтор… Эмоционально распрощался с этой картиной, и какая у нее сложится судьба в дальнейшем, меня уже мало интересует.
Вы сейчас работаете над «Методом 3». И это первый случай в вашей карьере, когда возвращаетесь к чему-то, что уже когда-то делали. Что заставило согласиться?
— Сериалы – это работа. Но ты выбираешь из того материала, который тебе предлагается. Ко мне пришел шоураннер и креативный продюсер Максим Полинский с концепцией «Метода 3». Я посмотрел и сказал, что мне кажется, это очень приличная и интересная штука. Вот и все! Уверяю, если у меня будет возможность в дальнейшем заниматься только авторским кино и при этом не бедствовать, буду заниматься только им… Но это большая иллюзия, что даже народному известному режиссеру навалят денег в мешок, чтобы он снимал то, что хочет. Деньги обладают одним очень важным свойством – их каждому жалко отдавать.
Потому что «Берешь чужие на время, отдаешь свои и навсегда».
— У меня нет желания постоянно на потоке снимать один-два сериала в год. Я неприхотливый человек, мне не нужны большие деньги. У меня есть материальные обязательства перед близкими и, дай Бог, семья скоро появится, пополнение – я чувствую, что к этому готов, но давно понял: если хочешь зарабатывать огромные деньги, то иди работать в нефтяную компанию.
А что для вас актерство? И я не про появления в собственных режиссерских работах, а, допустим, сериал «Последователи», где у вас серьезная драматическая роль.
— Мне позвонил режиссер Гамлет Дульян и сказал, что очень хочет, чтобы я у него снимался. И я приехал на пробы. Вообще, со мной такое не часто случается. Чаще всего, даже когда предлагают, отказываюсь, потому что сам в этот момент что-то снимаю. А здесь был очень энергичный и убедительный парень… Знаю, что моя основная работа – снимать сериалы. Моя главная творческая миссия – снимать авторское кино. К себе как к артисту отношусь очень скептически.
Вы называете «Майора» своим самым сильным фильмом. После него вышло еще три полнометражных картины, не считая «Хозяина», которого мы все ждем. Почему, по вашему мнению, вам не удается превзойти самого себя?
— Ну а почему у Копполы «Крестный отец» – самая лучшая работа? Я не сравниваю себя с ними, но и у Балабанова, Тарковского, Германа – у многих режиссеров карьера идет по нисходящей. Я думаю, что вообще первые этапы переполнены энергией, желанием сделать что-то… А дальше возникает очень много обстоятельств вроде усталости, разочарований. Творчество – это же ведь не работа. Это не то, что ты с каждым новым стулом делаешь стулья все лучше. Это просто твоя попытка рефлексировать на действительность. Но бывает так, что сил вложено много, как, допустим, в «Выжившем» у Иньярриту, а выхлоп со снятым им до этого куда менее затратным «Бердмэном» и рядом не лежал. Поэтому неважно, сколько потрачено сил и времени, сколько ты прожил – важно, чтобы какие-то звезды сошлись. Я к этому уже спокойно отношусь.
Насколько удается делать то, что хотите?
— Смотрите… Я был наемным режиссером на «Лихих». И на «Методе 3» тоже. Я не кокетничаю, это ремесленная работа. Я вообще не понимаю, почему до сих пор вслух не произносится – всерьез, индустриально, без кокетства, – что существует наемная режиссерская работа, а существует авторская. Когда я возьмусь за авторскую, то, могу вас заверить, обставлю все таким образом, что в конечном счете буду абсолютно автономен. То есть при самом тесном диалоге с продюсерами ключевые режиссерские решения буду принимать я. Поэтому мне странно, как младшие и даже старшие коллеги, которые, казалось бы, должны быть гораздо опытнее, удивляются, что у них забирают монтажи… Вы же подписываете договор, в котором все прописано. На что вы рассчитываете? На благосклонность? Ну, это какая-то детская, инфантильная история, ей-богу.
Кто у нас вообще читает, что написано в договоре?
— Знаете, иногда в процессе создания той или иной картины нас называют творцами. Честно говоря, мне кажется, не исходя из большого уважения, а с намеком на то, что мы не совсем в себе. Я давно в себе! За редким исключением бывали у меня разные периоды в жизни. Но я очень давно понимаю, что такое продюсерское кино. Я понимаю отношения импресарио и режиссера как в случае, например, Сергея Сельянова и Алексея Балабанова. Импресарио находит ресурсы, чтобы его режиссер делал то, что он хочет. В рамках бюджета, естественно, но, в принципе, творческая свобода абсолютная. Хотите так снимать? Находите такого продюсера. Но есть нюанс! Мало кто знает, но на картине «Завод» я потерял собственные 12 миллионов рублей и залез в достаточно большие долги. «Майора» мы продали Алексею Учителю, который помог нам его доделать, но начинал-то я снимать на свои. Так что авторская картина – это практически никогда не претензия на заработок.
При этом у вас были случаи, когда вы уходили с проекта, как на «Станице»…
— Ну, это мальчишеское! Я был человеком, которому первый раз дали снимать сериал и которого все время опекали на студии «Рок» (студия Алексея Учителя, под продюсерским крылом которого Юрием были сняты фильмы «Жить», «Майор» и «Дурак», – КР), давая делать все, что он хочет. Это было очень давно.
Вы хотите сказать, что сейчас подобная история не может приключиться?
— Никоим образом! Чтобы вы понимали, во время съемочного процесса не позволяю себе вообще ничего, что может меня оставить не в тонусе во время смены. Я работаю работу и за это деньги получаю. Я, может быть, в этом смысле немножко душнила, но давно уже понимаю, как продюсер может в секунду тебя просто выкинуть под жопу мешалкой. Я же и на «Времени первых» ничего такого себе не позволял. Просто продюсеров не устроило то, что у меня получается. Они спокойно сели со мной за стол и сказали: «Мы тебя увольняем».
А ситуации, как с сериалом «Спящие», когда вам отдельные СМИ устроили обструкцию и вы признавались: жалею, что его снял? Или ваши публичные обиды на жюри «Кинотавра», которое пару раз вас обделило призами?
— Это все происходит из-за неопытности, глупости и тщеславия. Могу вас заверить: больше никогда в жизни ни на какие скандалы и провокации не поведусь. Потому что в вашем стане у меня нет и не может быть ни друзей, ни врагов, ни родных, ни близких. Люди просто делают свою работу.
Вы прямо дзен обрели, я смотрю…
— Понимаете, у меня на фоне личных обстоятельств где-то год назад была очень длительная бессонница. И я понял одну простую вещь: физическое здоровье важнее всего! Я не говорю, что меня не интересует признание, деньги, награды… Но они сейчас имеют настолько второстепенное значение! Просто стать здоровым человеком, позвонить матери, сестре, друзьям, сходить на тренировку, подготовиться к смене, снять ее удачно – это все, что меня интересует. Может быть, это временно. Может быть, мне опять захочется залезть на Эверест и прокричать, что я самый лучший и классный. Но не сейчас…
Желание завести семью – тоже результат смены приоритетов? В свои 43 года вы никогда не были женаты.
— Это не значит, что у меня не было серьезных отношений. Были, и довольно долгие – на протяжении 5–6 лет. Почему не женился? В какой-то момент я понял, что у меня были слишком завышенные требования. Сегодня я понимаю: главное – встретить своего человека. Помните, как у Миши Сегала в «Рассказах»: «О чем с тобой трахаться?» Сейчас я в отношениях, и, надеюсь, все сложится.