На первом в наступившем новом учебном году заседании киноклуба Сретенской духовной академии состоялся показ фильма «Дорога к дому» (2022) режиссера Ивана Шерстникова, по сценарию братьев Ивана и Петра Шерстниковых. После показа у зрителей была возможность пообщаться со сценаристом киноленты, который постарался ответить на вопросы и поделиться своими размышлениями, историями из жизни и со съемочной площадки.
– Уже заметил и всегда слышу, что, когда наступает сцена, в которой священник узнает от директора библиотеки, что девушка умерла, зал затихает, шуршание прекращается сразу. Вроде бы, до этого действие так потихоньку раскачивается: вот священник, вот матушка, вот этот батюшка крестит… Изображением этих обычных событий мы как бы «дотянули» до самой истории. Мы, правда, хотели снять хорошее, интересное кино, и, надеюсь, что получилось еще и кино духовное.
– Хотите ли Вы снять еще какой-либо фильм?
– Да, у нас есть сценарий, на наш взгляд, хороший. Мы хотим снять детско-подростковый фильм. Сейчас, нам кажется, таких фильмов для детей, для подростков не очень хватает. Особенно таких, чтобы основа фильма была правильная, желательно духовная. Кто смотрел классический советский художественный фильм «Вам и не снилось…»? Это классика, посмотрите обязательно. Он о первой любви, о преградах на пути этих ребят: как их пытались родители разлучить. Вот мы на эту тему, на основе похожей истории и хотим создать фильм для подростков. Как-то постараться показать, что бывают отношения хорошие, чистые; любовь бывает настоящей и дружба бывает настоящей.
– Расскажите, пожалуйста, как Ваше обучение в семинарии повлияло на Ваши режиссерские и сценарные работы?
– Все родом из детства, можно так сказать. Я рос в музыкальной семье. Папа у нас был завучем музыкальной школы, он все время организовывал разнообразные музыкальные походы для детей. В такой творческой среде мы росли, творчество у нас в жизни всегда присутствовало. Первое мое образование – военное. Я окончил Севастопольское высшее военно-морское инженерное училище. У нас в Севастополе были так называемая «Нахимка» (Нахимовское училище) и «Голландия». Да, вот такое название… Дело в том, что у нас в Севастополе есть поселок, который так и называется Голландия, потому что там раньше действительно жили голландцы. И во времена Советского Союза там было огромное военное училище, которое готовило подводников-атомщиков на атомные подводные лодки. В этом училище я как раз и учился: поступил в него 1990 году, когда система уже начинала качаться, но Советский Союз еще был, а выпускался уже, когда Советского Союза не стало, была уже независимая Украина.
Военным я не стал. И воцерковленным тогда не был. Да, бабушка пела в церковном хоре, но это для меня было как-то далеко. Вообще 90-е годы – они страшные, просто даже жутковатые. Когда рассказываю об этом времени своим ученикам (я преподаю «Основы православной веры» в православной средней школе в Севастополе), что, например, в 90-е годы, чтобы искупаться, нужно было греть воду, потому что не было тогда ни бройлеров, ничего, да и воды просто в городе не было, ее давали только на два часа утром; поэтому в каждой квартире всегда была набрана полная ванна, ребята на меня смотрят и думают, что я сказочник какой-то.
Так вот, окончил я тогда военное училище и не знал, что делать дальше. И ушел в бизнес. Но Господь, конечно, присутствовал в жизни. И я, наверное, к сожалению, стал воцеркововляться по скорбям. То есть я умирал по-настоящему, был в реанимации, врачи на мне уже поставили крест. Честно говорю вам, тогда каждой своей клеткой чувствовал, что умираю, но не навсегда, и меня сейчас заберут в очень нехорошее место, чувствовал как будто даже дыхание того, кто ждет. Ну, грешник. Без сознания тогда был, но все четко понимал, что надо кого-то попросить, чтобы мне как-то зацепиться здесь, и я поменяю свою жизнь. И выжил. И действительно поменял свою жизнь, стал ходить потихонечку в храм, потом поступил в семинарию, окончил ее заочно. Священником не стал, но семинарию окончил, потому что мне прямо хотелось этого. Поэтому и фильм этот, наверное, вырос из того, что я все-таки учился, видел разные истории духовные. И саму эту историю мне рассказал один священник с просьбой, чтобы в фильме было показано о прощении, о том, как действует прощение в нашей жизни.
Видите, священник, а как глубоко он «забетонировал» свое непрощение к матери. Хотя он не знал судьбу матери, он знал только, что как-то оказался в детском доме. А он закопал это чувство, вот, вроде бы, я такой хороший, «белый, пушистый». А детей нет. Видите, как Господь промышляет. И не просто так родились дети, что он отмолил, что Господь дал ему детей, нет, Он заставил его через это пройти. У нас книга скоро, надеюсь, выйдет. В ней у нас больше историй, например, о том же враче. Мы в книге больше раскрыли каждого героя.
В режиссуре и в киносценариях есть такое понятие, которое называется «дуга характера». Это значит, что герой должен меняться на протяжении фильма, с ним должны происходить изменения. Так же и второстепенные герои: с ними тоже должны происходить изменения. То есть человек, который посмотрел путь этого батюшки, он должен не только увидеть произошедшие с ним изменения, но и изменения тех людей, с кем он соприкоснулся. И вот вопрос: как на них повлияла эта история? Что изменила эта история в директоре библиотеки, которая заставляла молодую героиню избавиться от ребенка, что случилось с начальником города, у которого сын потом умер? То есть важно задуматься и показать, как одно решение влияет на все наши судьбы.
Поэтому, возвращаясь к ответу на Ваш вопрос, когда я потихонечку воцерковлялся, я очень хотел снять фильм именно о чем-то духовном. У нас сцена есть, где дедушка умирает, батюшка пришел его соборовать. Это, кстати, тоже снято на основе реальных событий. У меня так уходил отец: он уже не один день был без сознания, в коме, по-моему, дня четыре или пять, от тяжелой болезни уходил. И мы привезли батюшку, батюшка его соборовал, и отец пришел в себя. Мы тогда были с братом рядом с ним, и он нам показал, что, мол, все нормально, и умер. Мы это в кино перенесли.
И этот актер, после премьерного показа, на который мы пригласили актеров, подошел ко мне и говорит: «Знаешь, Петр, я вернулся сейчас из Курской области, был там у брата, с братом мы не общались тридцать пять лет…» Оказалось, что столько времени он не общался со своим братом, не знаю, какая была причина, но вот он прочитал сценарий, снялся в нашем фильме, и поехал туда к брату. «Мы, – говорит, – там поплакали пять дней с ним». И мы поняли, что фильм сняли не зря. Кто-то кого-то простил, даже хотя бы и один человек, уже достаточно. Ко мне подошла бабушка, ей за восемьдесят, она говорит: «Петр, Вы изменили мою жизнь». Думаю, как я могу изменить восьмидесятилетней женщине жизнь? Но, видимо, тоже что-то произошло такое, ведь сколько историй, когда с детьми не общаются родители, когда извиниться перед кем-то нужно…
– Создавая образ священника, каким мы его хотели видеть?
– Мы были очень удивлены, что люди, так скажем, «околоцерковные», нам стали после фильма задавать такой вопрос: «Где вы видели такого батюшку? Какой-то он у вас рафинированный, хороший». А вот храм двенадцати апостолов, где съемка была, в Балаклаве – это красивейшее место, бухта, древние крепости там стоят. И там батюшка-настоятель, вот он именно такой, мы с него писали: отец Павел Бондар – замечательный священник, он, конечно, очень сильно нам помог. Он храм закрыл на десять дней, пока мы там снимали. У Егора Бероева поначалу не получалось, вылетал уголь из кадила, падал на все вокруг. А этот батюшка служил молебны каждый день, он Егору показал, как нужно кадить. И Егор, на мой взгляд, замечательно сыграл священника. А один хороший иеромонах мне сказал: «А ты отвечай так: “Это мы не для мирян снимали фильм, это мы снимали фильм для священников, пусть смотрят, какими нужно быть”». Так что, братья, смотрите, какими нужно быть священниками.
– На протяжении всего фильма очень часто показывают сцены, где батюшка идет по тропинке. Удивительно красивые пейзажи. Похожая такая картинка, это было для чего-то сделано?
– Дорога к дому.
– То есть такая иллюстрация названия.
– Да, дорога к дому, он возвращался этой дорогой к дому. А еще мы постарались в фильме, если вы заметили, показать, что он все время ждал: в этой ситуации ждал, в другом месте ждал…. Это мы к тому говорили, что нам иногда надо подождать, не спешить. И тот ответ, который нам необходим, мы получим. Поэтому он там ждал, там ждал, мы немножко его «замедлили». Но, видите, ответ он свой получил. Он его вымолил и получил. Это было реально.
– Я хочу поделиться своими эмоциями. Совершенно разное восприятие фильма в начале – в середине – и в конце… В начале как бы не за что «зацепиться», нет развития, к середине фильма ты начинаешь полностью переосмысливать свое видение его, а к концу – уже полностью чувствуешь весь смысл этого фильма. Каждый человек возьмет из него что-то свое. Кто-то сопоставит его с личным опытом, может быть. Я, например, могу этот фильм приложить к себе. И хочу просто сказать Вам спасибо. На самом деле очень душевный фильм. Но если бы мне заранее сказали, что фильм снят на основе реальных событий, мне кажется, это бы произвело на меня большее впечатление, и интерес был бы уже до начала фильма, а не появился к середине или к концу. Может быть, когда Вы в дальнейшем будете представлять этот фильм, Вы сразу будете об этом говорить?
– Буду честен, у нас такой вопрос стоял с братом, я даже хотел, когда мы монтировали фильм, сделать так, чтобы вначале появлялось: «Фильм основан на реальных событиях». Я понимал, что это должно заинтересовать. Брат был против, потому что все-таки некоторые нюансы в этой истории мы доработали. Он говорил, что пусть человек, который хочет досмотреть этот фильм, его досмотрит. И я принял его позицию, что все-таки мы фильм снимаем не в стиле экшн, не только для того, чтобы его каждый досмотрел, а для того, чтобы досмотрел тот, кому это нужно, необходимо. Вот, видите, Вам необходимо, наверное, было.
– В реальности была девушка, которая пришла, а ее в храме больше никто, кроме священника, не видел?
– Да. У нас в книге подробнее это описано, действительно, батюшка даже к свечнице подходил и аккуратно спросил, не видела ли она кого. «Нет, были все свои». Он рассказывал, что сначала не мог вообще ничего понять. Но человек сильный, дошел до конца. Изначально и в сценарии мы писали, что он поедет к своему священноначалию рассказать о случившемся и получить благословение раскрыть это дело до конца. А в Оптиной пустыни есть один иеромонах Антоний, к нему все едут за советом, когда вопросы ему задаешь, он книжку дает читать. И он нам сказал: «Нет, он не поедет к священноначалию, он поедет к духовнику». И мы в сценарии это чуть-чуть дописали.
– Он говорил, что простил, а на самом деле таил обиду?
– В этом вся суть фильма. И священник, когда он рассказывал эту историю, он плакал, потому что закопал обиду и жил с ней. Как ему старец говорил? «Ты других учишь прощать, а как сам? Начни с себя…»
Расскажу вам историю. Вот этот актер, который играл старца, это – цыган, актер цыганского театра. Мы его переозвучивали, потому что он даже говорит с акцентом. А бабушки терроризируют нас до сих пор: «Дайте нам адрес старца. Хотя бы скажите, в каком монастыре он подвизался». Мы писали, что это актер. Нет, не верят: «Актер так не может сыграть, это старец. Где он: в Оптиной, а, может, в Троице-Сергиевой? Скажите, где, мы его найдем». Они говорят: «Мы понимаем, вас попросили не давать адреса, чтобы паломничество не началось. Но мы его найдем».
У нас была презентация такая красивая, первый показ в Севастополе в кинотеатре. А сам этот актер, который исполнил роль старца, из Симферополя. И он приехал на эту встречу: у него и волосы седые, и эта борода, но когда он вышел на сцену в красных кожаных штанах, в красных таких ботинках, все ахнули. Он очень веселый в жизни, живой, активный. Вот такой этот «старец».
Но, правда, мы эту сцену долго снимали, ему тяжело она давалась. Но он вошел в роль. Потом он говорил: «Ну, я сыграл все-таки?» – «Да, сыграл» – «Но и на конях бы надо. Пригласите меня, чтобы был конь». Цыган все-таки… Были и другие актеры на кастинге, а подошел именно он. Когда мы его просили задуматься или посмотреть и снимали эти моменты, действительно, как старец. Другие тоже с бородой вроде бы, но у них в глазах прямо жизнь читается мирская.
– Пробовались ли другие актеры на роль священника, кроме Егора Бероева?
– Да. Каждый режиссер хочет снять фильм, чтобы его, конечно, посмотрели, соответственно, чтобы были в кинотеатре прокаты. В связи с этим у каждого режиссера такое стремление, чтобы у него в картине согласился сниматься актер «категории А». В актерской среды это называется «категория А», то есть топовый, популярный. Чтобы его фотографию можно было поместить на афишу, чтобы люди пошли в кинотеатры. У каждого актера есть свой круг зрителей, которые пойдут на фильм с его участием. Мы долго добивались встречи с Егором Бероевым через его менеджера, приехали в Москву, передали ему сценарий. Киношный бюджет – это страшные цифры, но, честно скажу, деньги, за которые мы сняли этот фильм, для кино просто смешные. Тогда на первой нашей встрече мы Егору Бероеву сказали: «Мы найдем средства, Вы только почитайте сценарий». Он говорит: «Хорошо». И через три дня перезвонил нам и сказал: «Слушайте, я буду сниматься в этом фильме. Мне очень понравился сценарий, он меня захватил». Мы, конечно, соблюли его бытовой райдер, чтобы все было комфортно, чтобы машина с ним для удобства была круглые сутки. И у него было еще одно требование, и мы даже обрадовались этому: чтобы матушку сыграла его же жена в жизни – Ксения Алферова, она тоже актриса и, правда, сыграла она просто великолепно.
Можете себе представить, что такой популярный актер, согласие на участие в съемках которого не так просто получить, так пошел нам на встречу. Он по-настоящему православный человек, ходит в храм, у него есть духовник-монах, у них с супругой есть фонд, который называется «Я есть!» – благотворительный фонд поддержки людей с особенностями развития. Они даже усыновили молодого человека с синдромом Дауна. Можете представить, взять на себя такой крест? То есть, у них есть, чему поучиться.
Предварительно, конечно, мы ему показали свои работы клиповые, свой первый фильм полнометражный. Он нам доверился и нас не подвел, надеюсь, и мы его. Потому что замечаю, везде, где его представляют, если Егор дает интервью или о нем что-то рассказывают на одном из телеканалов, в последнее время стали писать: «Егор Бероев – актер фильмов “Турецкий гамбит” и “Дорога к дому”». Мы потом посмотрели, у него есть хорошие фильмы, но он там как бы в полной мере не раскрылся. А здесь весь фильм – это он. Он сыграл, и как актер полностью раскрылся. Я ему несколько раз говорил, что наш фильм ему нужен был, и он не отрицает этого.
Были у нас некоторые сложности с прокатом, но, главное, фильм уже многие увидели и продолжают смотреть. Он, кстати, до сих пор одним из первых в рекомендациях стоит, есть в «Кинопоиске» (у него рейтинг высокий – 7,8), есть в подборке «Аэрофлота», его в самолетах показывают. Это уже официально, это уже новый наш прокатчик.
– Это, получается, как научиться играть на гитаре. Сначала надо пальцы в кровь стереть, чтобы потом научиться хорошие песни играть. Желаю Вам, чтобы трудности, с которыми Вы столкнулись, переживания за фильм, эта боль вылилась в хорошую кинематографию.
– Спасибо большое. Но, наверное, это не стоит считать болью. Мы с вами знаем, что это Промысл. Правильно? Определенный Промысел. Так нужно было нам потерпеть, претерпеть. Мы поэтому сами стали заниматься прокатом, представлять фильм, и это помогло познакомиться со многими людьми, у меня благодаря этому адресная книга постоянно пополняется. И на самом деле, как много замечательных людей. Вот вам пример: в Хабаровске у нас должен был быть показ, нас поселили в епархии в общежитии семинарии. Мы тогда в Хабаровск приехали из Владивостока, в феврале было минус 42 градуса. Поздно приехали, примерно в одиннадцать часов вечера, нас поселили, на следующий день у нас показ. Показ организовывала епархия в городе в большом кинотеатре. Там было порядка 500 человек, полный зал. И вот, наверное, часа в два ночи кто-то стучится к нам. А там комната на 4 места для студентов. Нас было двое с другом, думаю, может, вернулись семинаристы откуда-то, открываю, стоит передом мной, видно, батюшка. Он говорит: «Мне сказали в эту комнату можно пройти, есть еще место, я из соседнего городка здесь по делам». И вот он нам стал рассказывать: под Хабаровском есть поселок, раньше это было поселение бывших заключенных, они там дерево валили, трудовой поселок, люди приезжали на заработок, временно. И там у этого батюшки небольшой храм. Он работает сторожем на лесопилке, и служит в храме. Потому что средств от треб хватает максимум на то, чтобы стены покрасить. И он служит сторожем почти сутки через сутки на этой лесопилке, чтобы с матушкой жить, а матушка у него болеет. Он еще сам в храме печку перед Литургией топит. То есть, вот смотришь на такого отца и думаешь: «Матерь Божья…» Говорю ему: «А у Вас не было желания сказать владыке, чтобы перевел на другое место?» – «Да нет, зачем, мне и так хорошо, я служу и все. Главное, чтобы служба шла, чтобы Литургия была». Так вот, братья и сестры. Смотришь на такое и думаешь: «Не зря я в Хабаровск попал». Он тогда много нам историй рассказал, такой сильный человек, сильный священник, такая сильная у него вера, а это самое главное, вера просто огромная.
– Скажите, пожалуйста, а музыку к фильму Вы писали?
– Да.
– А на что Вы ориентировались?
– Мы сначала думали-думали, фон же должен быть поддерживающий тему абсолютно, да? Много фильмов, много музыкантов разных послушали. Мы просто брали похожие, накладывали на видеоряд, смотрели, чтобы подходило, и просто уже по этому примеру я писал. То есть мы брали за образец произведения других. А вот тема в конце, когда батюшка бежит по кладбищу, там баян звучит, это один из наших спонсоров баянист и депутат Сергей Войтенко написал. Такая тема развивающаяся…
– Спасибо, очень интересно. Нам действительно важно было увидеть и такой образ священника, и какая должна быть матушка, которая бы так по-настоящему поддерживала. И конечно, нам тоже полезно и нравственные основы прочувствовать, осознать важность прощения. Спасибо большое, мы были очень рады с Вами пообщаться.
– Взаимно.