ВЕНЕЦИАНСКАЯ МЕЧТА

«Titizé. A Venetian Dream».
Компания Финци Паска и Объединение театров Венеции.
Режиссер Даниэле Финци Паска, художник Уго Гарджуло, композитор Мария Бонцаниго.

Миф о городе вечной красоты поселяется рано или поздно там, где хоть однажды прозвучит слово «Венеция». Преломленный и даже изуродованный, он часто совсем не то, что сам город. И пока город отдается только тем, кто рассматривает его на едва брезжащем рассвете обещающего промозглость дня, ловит его ускользающую суть вместе с Бродским или Висконти на пустых набережных и площадях, миф о Венеции продолжает свою обособленную жизнь вблизи оживленных туристических троп.

Объединение театров Венеции не скрывало своих целей, когда в начале лета запускало новый спектакль в Театре Гольдони. «Titize. A Venetian Drem» стал продуктом окраинного венецианского мейнстрима, рассчитанного на тех, кто уже расстался с визжащими интонациями первой встречи с мечтой и готов увидеть иное преломление мифа.

Воплощать задачу позвали Даниэле Финци Паску и его Компанию, и это был снайперски точный выбор, обеспечивший Театру Гольдони полный зрительный зал на протяжении всего летнего сезона вплоть до последних представлений в середине октября.

Финци Паска — признанный мастер метафизических сюжетов, ассоциативной визуальной драматургии, работы с мифом в любом пространстве. С равным успехом его режиссура существует и впечатляет в любых пространствах — будь то цирковое шапито, стадион или камерный театр. Памятны срежиссированные им церемонии Олимпийских игр, грандиозный Праздник виноделов в Веве, лаконичная «Аида» в Мариинке, шоу для Цирка дю Солей и множество театрально-цирковых спектаклей на разных сценах и площадках. Помимо собственных спектаклей, семь из которых продолжают колесить по миру, Компания Финци Паска с легкостью вписывается в самые разные коллаборации, будь то оперные театры или цирковые фестивали.

Сюжеты, проникнутые порой вековой традицией, будоражат фантазию режиссера в сугубо индивидуальном ключе: Финци Паска как будто ищет истории и образы, которым требуется свежее преломление. Мечта о Венеции в этом смысле — его сюжет, и не только потому, что выбранный им язык цирка понятен без слов. Его легкой, всегда очень лаконичной режиссуре свойственна изящная игра с визуальными матрицами интернациональной природы. Он узнаваем по юмору и иронии, умению спрятать и тут же разоблачить театральные эффекты, простоте в выборе инструментария и одновременной высокой технологичности музыкального и светового наполнения спектакля. Кажется, что цирковая начинка и та — всего лишь выбранный на время язык общения.

«Titizé» использует давно найденное, но со всем возможным совершенством. Сюжет ассоциативен и размыт. Пространство спектакля — город отражений с бесчисленным множеством ракурсов. В нем море может поменяться местами с небом, мутный туман из простой ручной «пыхалки» превратиться в волшебную и текучую серебристую паутину, задник зажечься божественной красоты зарей, а второй занавес проявиться городской оградой с контурами сотен масок.

Многовековая Венеция золоченого Театра Гольдони, карнавала и комедии дель арте отзывается в сценической картине редкой красоты. Вместе с художником Уго Гарджуло и композитором Марией Бонцаниго Даниэле Финци Паска воплощает город акварельных переливов и отзвуков, Венецию, существующую в мечтах и ассоциациях. Этот город звучит кваканьем лягушек, шелестом шагов, оперным вокалом, руладами контратенора и конечно, даже обязательно, музыкой Вивальди. При этом создатели спектакля в полной мере осознают метафизику пространства — в музыке, декорациях и костюмах проступает высококлассная стилизация образов и мотивов города и страны. И на «где-то я уже это видел/слышал» накладывается явственное осознание абсолютной оригинальности мелодий, орнаментов и цветовых решений этого спектакля.

Персонажи «Titizé» также наследуют мифу. Дзанни по рождению, они населяют этот город, застенчиво или напористо обнаруживая внутреннее родство с Пульчинеллой и Арлекином, Коломбиной и Пьеро. Десять разножанровых артистов создают поэтический цирковой спектакль, в котором трюк подчинен ассоциативной фантасмагории сна и пластическая выразительность оказывается важнее прочих артистических компонентов.

Цирковые номера здесь — лишь очередные внезапные воплощения параллельных реальностей из разных веков и культурных пластов: дамы в напудренных высоких париках вдруг погружаются в витиеватые пластические беседы со страстным поклонником в воздухе на кольце, сбежавшие с карнавала пульчинеллы пускаются жонглировать светящимися шариками, попутно выделывая всякие акробатические па. Тем временем на пляже времен начала XX века разворачивается коллизия отдыхающих — их попытки сыграть в бадминтон, насладиться морем нарушают то утопающий в спасательном круге, то летающий над головами зрителей дельфин. Гибкая сирена с гигантским струящимся в лучах света хвостом — яркий визуальный образ спектакля — норовит то воланчик схватить, то отдыхающим подмигнуть. А уж если хлынет дождь, то он непременно будет дождем из пластающихся рыб.

«Titizé» — ни в коей мере не отрешенное зрелище. Сегодняшняя венецианская улица врывается на сцену в первые минуты спектакля: только что на входе публику встречал кудрявый всадник в треуголке и с позументами, на бутафорской лошади — и вот он уже пробирается сквозь зрительный зал на сцену. Из бокового входа появляется не то опоздавший артист, не то восторженный зритель — и его тут же переодевают и отправляют кувыркаться на шест.

Воспевая миф, Финци Паска одновременно норовит щелкнуть его (и себя) по носу. Антагонистами этого запредельного изящества, инструментами снижения пафоса выступают Роландо Тарквини и Лео Цапителли. Их ворчливое бормотание как бы впроброс — тоже игра с мифом. Два состарившихся арлекина комментируют напудренных дам, уморительно вспоминают назойливых венецианских комаров, шутят насчет венецианского запрета на велосипеды на улице, но не на сцене. Они продолжают свои перепалки словно на автомате, по привычке, мешая к вящему удовольствию публики раритетный венецианский диалект с английскими, французскими и немецкими языковыми клише.

Даниэле Финци Паска создает умопомрачительную красоту с изрядным набором визуальных эффектов и тут же ее разоблачает. В каком-то смысле это тот же театр в театре или цирк в цирке. Пиком разоблачения становится сцена венецианского урагана, разыгрываемая лежащими на планшете сцены артистами и тут же воспроизводимая на экране: одной этой сцены достаточно, чтобы понять некоторые принципы nouvelle magie.

За ироничной игрой следует настоящая фантасмагория, своего рода венецианский апофеоз: игра отражений, бликов, марево жарких сумерек вдруг рождает чудовищ — слонов, носорогов и даже бегемота. Венеция начинает двоиться, мерещиться и трансгрессировать в другие миры.

А спектакль «Titizé» трансгрессирует в другие пространства: в середине октября он закончил свою жизнь в Венеции и отныне будет путешествовать по гастрольным площадкам.