Сооснователь и президент группы компаний DNS Дмитрий Алексеев, вошедший в этом году в список миллиардеров с состоянием $1,3 млрд, в интервью Forbes рассказал, какими должны быть города, чтобы из них не уезжали люди, когда в России закончится потребительский бум, начавшийся после 2022 года, и о том, почему конфликт в Wildberries негативно влияет на весь бизнес в стране
Бывший программист и житель Владивостока в четвертом поколении Дмитрий Алексеев вместе с партнерами создал торговую компанию DNS в 1998 году. Начиналась она с 20-метрового магазина в центре города, который торговал компьютерами и электроникой. Сейчас в сети 2708 магазинов, работающих по всей России. В 2024 году ее совладельцы Дмитрий Алексеев и Юрий Карпцов вошли в рейтинг миллиардеров Forbes, а компания «ДНС ритейл» заняла 54-е место в списке 100 крупнейших компаний России по чистой прибыли — в 2023 году она достигла 42,2 млрд рублей (в прошлом году — 37,6 млрд рублей). Выручка сети выросла на 22%, до 726,8 млрд рублей, по данным СПАРК.
Дмитрий Алексеев инвестирует миллиарды в городские проекты во Владивостоке: в 2022 году открылась вторая очередь Нагорного парка на склоне сопки, откуда открывается красивый вид на город и где еще недавно была свалка и автостоянка, а сейчас бизнесмен вкладывается в благоустройство пляжа Патрокл в бухте Босфор Восточный. Предварительно, инвестиции в проект составят более 1 млрд рублей без учета стоимости земли.
— У жителей Владивостока было не так много мест для прогулок и отдыха, и вот сейчас все меняется. Пляж Патрокл в одной из самых красивых бухт города долгое время был в запустении, берег хотели застроить. Вы лоббировали идею о переводе этого места из гостиничной зоны в пляжную и выиграли. Что сейчас с происходит с Патроклом, на какой стадии проект?
— Проект с пляжем Патрокл большой и долгий — подразумевается несколько этапов, и начальный мы сейчас реализуем около озера, которое находится рядом с морем. Первую очередь мы уже запустили, есть прогулочная зона, скамейки, террасы. Парковую зону вокруг озера более-менее полностью должны запустить в 2025 году. И там уже можно будет гулять вполне себе прекрасно. Пока еще конечного проекта нет, потихоньку мы придумываем, что будем делать на берегу. Это процесс творческий, разные варианты пробуем и переделываем. Хочется, чтобы получилось хорошо.
Мы каждый год будем по кусочку пляжа благоустраивать — у нас это происходит в режиме некоего архитектурного аджайла. Мы можем себе позволить не делать один целый проект — не надо его защищать, а потом реализовывать. Также получилось и в Нагорном парке.
Telegram-канал Forbes.Russia
Канал о бизнесе, финансах, экономике и стиле жизни
— Вы выбрали партнера, который будет реализовывать проект?
— Партнер все тот же, проверенный по Нагорному парку, — архитектурное бюро из Владивостока Concrete Jungle, очень талантливые ребята. Они одни из лидеров в стране не только по проектированию, но и по реализации таких комплексных проектов благоустройства.
— Уже есть оценки, какая будет общая сумма инвестиций?
— Слушайте, это такая довольно непредсказуемая штука, мы-то всегда хотим поменьше, а получается побольше. Очевидно, что даже без учета выкупа земли мы точно улетим за миллиард, а насколько далеко за миллиард, это надо смотреть, время покажет. Как предприниматель я всегда хочу, чтобы вышло подешевле и хорошо. В результате получается хорошо, но не дешево.
— Это ведь не только вы инвестируете в парки и пляжи, это проекты компании DNS?
— Это проекты компании DNS, я его только фактически лицом свечу.
— А что у вас была за история с землей на берегу, почему спор возник?
— Ну не такой уж и спор… Просто там большая территория, и много всяких хитросплетений за это время сложилось. Земля очень разная — и в аренде, и в собственности у предпринимателей, есть неразграниченная, всего примерно 15 участков. И вот ее надо было всю собрать. Оказалось, что со многими владельцами довольно долго и сложно договариваться, но почти со всеми мы уже договорились и участки выкупили.
— Писали, что один из участков был выставлен за 50 млн рублей, а потом, когда стало известно, что вы хотите купить, сразу повысили цену до 250 млн рублей?
— Да, было и такое. Но мы все равно в итоге договорились. Удалось определить некую рыночную стоимость сотки земли, по ней выкупить. То есть условия для всех продавцов получились одинаковые. Сотка стоит примерно 600 000 рублей… Под благоустройство планируется около пяти гектаров.
— Когда вы туда пришли, что там было?
— Можно посмотреть фото, там все плохо было, да и сейчас, на самом деле, не очень хорошо. И сейчас мы убираем… У Патрокла история такая: в 1930-х там появился военный аэродром для гидросамолетов. Потом в 1970-х, наверное, его убрали. Когда готовились к саммиту АТЭС в 2012 году, там хотели построить океанариум, но потом решили строить его на Русском острове. И со времен подготовки к строительству океанариума фактически ничего не происходило. Там все такое запущенное, руины зданий. Начали сносить воинскую часть и почти ее снесли, но что-то еще осталось. Вот такой какой-то бардак.
— С точки зрения туризма пляж тоже может быть интересным объектом?
— Мой подход очень простой — мы ориентируемся на жителей Владивостока, делаем городские вещи, и про туризм как про отдельную историю особо не думаем. Потому что надо делать хорошо для горожан, а туристы сами подтянутся.
Я горожан люблю гораздо больше, чем туристов. Сейчас очень много приезжает россиян, и в этом есть ресурс — это потенциальная витрина для того, чтобы людям рассказать о регионе, о том, что у нас есть, и вообще-то работает как рекламная кампания территории, чтобы люди к нам переезжали.
— Вы писали в соцсетях, что пришло время создавать города для людей.
— Видите ли, мы уже можем столкнуться с ситуацией… В России люди всегда были таким дешевым и часто бесплатным ресурсом, который эксплуатировался разными способами. А сейчас мы видим, что люди становятся все-таки чем-то ценным — зачастую даже не столько ресурсом, сколько целью всей деятельности. Ну, это, конечно, еще не совсем так, есть много исключений, но мы хотя бы пытаемся в эту сторону двигаться, и, по-моему, в результате как будто меняется музыка, меняются отношения.
— А какие примеры того, что люди становятся ценным ресурсом?
— Это вся история, которую я на Дальнем Востоке наблюдаю. Поворот на Восток произошел давно, и знаком для этого поворота стал саммит АТЭС в 2012 году, мы к этому делу готовились. Построили мосты, инфраструктуру, думали, что это и дальше запустит рост. Но оказалось, что нет, так это не работает и особого эффекта это не произвело.
Потом возникла идея: нужно развивать промышленность. Это история из советских времен, когда можно было в чистом поле построить город Комсомольск-на-Амуре, и туда уже люди как-то подтягивались. Но это тоже не заработало. То есть хотели угольные терминалы строить, завод «Звезда» развивать, но тоже оказалось — ты завод строишь, а там же должны люди работать. Оказывается, что население как уезжало, так уезжает.
И вот сейчас Минвосток (Министерство Российской Федерации по развитию Дальнего Востока и Арктики. — Forbes) в конечном итоге все-таки понял, что современная экономика работает не по схеме «сначала завод, а потом люди». Все наоборот: сначала люди, а потом развивается экономика. Подтягивается экономика за людьми. И сейчас, если посмотреть на проекты, которые реализуются, они уже ориентированы на человека — например, строительство города-спутника Владивостока.
— Как вообще сейчас вы оцениваете деловой климат в Приморье?
— Вообще бизнесом мы занимаемся по стране в целом, и это история больше про страну. Сейчас мы видим все еще довольно большой потребительский бум — деньги появились у тех людей, у которых раньше не было, а у кого деньги были, стало их еще больше. И с точки зрения потребления в стране все более-менее на удивление неожиданно хорошо.
Но у бизнесменов нет видения будущего — образа будущего нет. Соответственно, долгосрочные стратегии выстраиваются либо по принципу «как-нибудь проявимся», либо вообще не выстраиваются. Размышления о долгосрочных планах, трендах и перспективах в основном приводят к депрессии, нежели к каким-то хорошим идеям.
И конечно, неожиданное и странное состояние экономики, когда мы видим, что сложно придумать какой-то бизнес, который бы конкурировал с депозитом в Сбербанке. Кажется, что это ненормальная ситуация, но она есть. Долго ли это и как это будет, мне непонятно, и кажется, что никому непонятно.
— В чем вы видите потребительский бум, откуда такое ощущение?
— Это не ощущение, я много общаюсь, много деловых контактов, и я вижу, что на нашем рынке, может быть, не такой бум, как был в 2023 году, но тем не менее... При этом мы видим, что индустрии, более чуткие к потреблению, FMCG-сети, HORECA, все это фонтанирует, люди активно ходят в рестораны, на том же Дальнем Востоке был активный туристический сезон, большой спрос.
— Как все это сказывается на DNS?
— Нам грех жаловаться, самая большая проблема в том, что есть абсолютная неопределенность с будущим. Я люблю такой пример приводить. Два года назад, когда, казалось бы, было все плохо, мировые бренды ушли из России, но мы более-менее покупали товары спокойно на мировом рынке. В прошлом году было все то же самое, только доллары уже не ходили совсем, но зато как-то ходили юани, что-то можно было покупать. В 2024-м банковская система в плане международных расчетов и международных финансов перестала работать совсем. И сейчас товары попадают в Россию только чудом. А что будет в следующем году? И ситуация не нашла никакой точки стабильности. Может, это уже наступила стабильность? Но пока кажется, что все только развивается, каждый день нам готовят какие-то новые сюрпризы.
— Но оборот компании растет…
— Он растет, но у нас в этом году рост довольно символический. Обороты растут, потому что доходы населения реально увеличиваются, соответственно, нам кусочек от этого все-таки достается. Нам хорошо, потому что доходы стали больше не только в столицах, но и там, где мы работаем по стране.
— Вы опубликовали очень разумный разбор конфликта в Wildberries, как вам продолжение этой истории?
— К сожалению, мы видим, что пока все идет по не очень хорошему сценарию. Вообще, мне кажется, что для России это плохая история. Я очень переживаю за ребят, мне казалось, что это прекрасная пара, прекрасные предприниматели. И смотреть на ситуацию, на то, как она развивается, мне больно.
С одной стороны, больно по-человечески, с другой стороны, я понимаю, как это плохо сказывается на институциональной среде, на представлениях о том, как принято вести бизнес — ведь это не просто какой-то ларек, а крупнейшая компания.
На самом деле, вы же понимаете, что проблемы в бизнесе между людьми бывают, но важно, как они решаются. В этом случае они решаются, мягко говоря, не цивилизованно. И это касается не только ребят, к сожалению, это касается в целом российского бизнеса — создаются практики, как надо решать конфликты.
Оказывается, что нужно, чтобы офис был похож на неприступную крепость, чтобы сидело большое количество стрелков, имелись противотанковые орудия. Это ненормальная практика, от этого страдает бизнес.
Я считаю, что такое происходит из-за того, что развитие корпоративного управления сильно отстает от развития бизнеса. Хотя подчеркну, Wildberries все еще хорошая компания и могла бы быть хорошим примером. Сейчас, согласитесь, это пример не очень хороший.
— Для России по-прежнему характерно такое решение конфликтов? Или все-таки это в 1990-х осталось?
— Да, мне кажется, что и в 1990-х не надо было так делать. Ну, конечно, бизнес разный, специфика разная, но ведь я-то вышел из компьютерного бизнеса, и мне повезло. Ну, были, понятно, какие-то люди, приходили, какие-то крыши предлагали, но ты просто делаешь удивленные глаза и говоришь: что за крыша?
— Ну, видите, а Владислав Бакальчук пошел за защитой к Рамзану Кадырову.
— Это ошибка. И, к сожалению, эта ошибка возникает почему-то исходящая… Никто не заставлял ведь. Почему люди считают, что это хороший способ?
— От безысходности?
— Да ну, какая безысходность? Ну даже если это случилось, ну и что? Есть суд, в принципе… Я понимаю, что в этот момент многие закатывают глаза и говорят: «Какой суд?» Ну какой-никакой, но он есть. Вполне, мне кажется, в этой ситуации, рабочий инструмент.
Я в свое время в 2003 году, когда возникали всякие вопросы, пошел и просто выучился на юриста, чтобы понимать, как это решается.
— Хочется закончить на позитиве. Во Владивостоке, кроме вас, есть предприниматели, которые в проекты для горожан вкладываются?
— Конечно. Есть прекрасный предприниматель Дмитрий Сулеев из компании «Реми», это сеть универсамов и гипермаркетов, наши коллеги по цеху — они не так давно как раз благоустроили часть Спортивной набережной, вполне себе хороший проект. Есть компания «Соллерс», которая вокруг своей производственной площадки благоустроила территорию, очень даже мило вписала ее в городскую среду. Есть ребята из компании «Фарпост», которые тоже набережной занимаются, развивают потихонечку.
— А после пляжа Патрокл чем вы займетесь? На соседнюю бухту Соболь есть планы? Это еще одно популярное у горожан место отдыха с пляжем, но оно пока не очень благоустроено…
— Да, Соболь мы тоже хотим, но чуть позже.