ЗА ГОРИЗОНТОМ

О IV Театральном фестивале «Сенокос» в Суздале

В конце августа Сельский театр драмы и комедии в Фомихе и суздальский МИРА центр провели ежегодный театральный фестиваль «Сенокос». Как водится, к жатве начали готовиться еще зимой: сельчане (в Москве и на множестве фестивалей уличного театра они известны как «Эскизы в пространстве») провели драматургическую лабораторию. Алексей Синяев, Виктория Костюкевич, Ринат Ташимов гуляли по Суздалю и окрестностям и слушали лекции краеведов и историков, чтобы создать пьесы, сопричастные genius loci.

«Сенокос» длился несколько уикендов подряд, и что-то в программе оставалось неизменным, что-то варьировалась, поэтому работу Дмитрия Волкострелова на основе текста Костюкевич я не застала, но посмотрела спектакль «Суздальска кобыль» Дмитрия Мышкина по пьесе Синяева. Драматурга вдохновила традиция закладывать в фундамент здания труп лошади, и он создал фантасмагорию о безуспешных (как выяснилось, и бессмысленных) попытках сотрудника суздальского музея (как водится, москвича) Льва найти ту самую мертвую кобылу.

Спектакль играется — кажется, теперь более-менее регулярно — в нижнем этаже бревенчатого сруба в деревне Фомиха. Узкая вытянутая игровая площадка с одной стороны готова распахнуться воротами в августовский полдень (впрочем, ноябрьская полночь, кажется, подойдет больше) и показать бампер УАЗа, с другой — обрывается дырой в подпол. В самом начале оттуда на свет божий вылезает москвич-куратор Лев, одетый, как и подобает москвичам и кураторам, в свитер, пальто и дорогие ботинки. В подполе — тревожные дым и пустота, и по ходу развития сказочного роуд-муви Лев будет проваливаться в эту преисподнюю снова и снова, заодно лишаясь своей человеческой брони-одежды.

Лев в исполнении обладателя огромных голубых глаз Никиты Мальцева — неврастеник, который уже устал и удивляться, и унижаться, и страдать от безответной любви к директору Розе. Таинственная Роза на сцене так и не появится, но ее голос (Ирина Михейшина) сжалится надо Львом, вот только к финалу тот уже сам лишится плоти. Окончательно исчезнув в таинственном подполе, он, как нам скажут, станет духом Суздаля. Город присутствует здесь и через звучащие как заговор конкретные топографические детали — «мимо „Красного и белого“, мимо „Пятерочки“, мимо загса, мимо памятника Алексею Лебедеву», — и как универсальные для маленького города предубеждения против всего чужого, пришлого. Узкий сценический планшет и качели (художественное решение Ирины Михейшиной и Марины Шибаевой), которые Лев водружает в его центре с помощью одного из зрителей, становятся площадкой для лихо сменяющих друг друга эпизодов-инициаций: Лев и милиционер, Лев и бабка Егора, Лев и гопник Серега, Лев и монах. Всех гротескных и недружелюбных («уезжай!») обитателей Суздаля на бешеной скорости перевоплощения играет артист Даниил Попов, проходя по тонкой грани между КВНом и фарсом. То строго и деловито принимает взятку в кожаной папке, то с дикими причитаниями бегает-кружит, то заседает в шкафу с бутылкой самогона, то — в финале — медленно льет по желобу качелей расплавленный воск прямо на руки Льва.

Все глубже погружаясь в хтонические пласты своей казавшейся безопасной работы, прощаясь с разными частями своей одежды, Лев на каждом новом витке общения с аборигенами все внимательней пытается внять иррациональной логике, смириться с приговором своей пришлости. Чтобы что? Чтобы Роза приняла, наконец, его без коня тогда, когда места на земле Льву уже не остается. А в проеме вновь открывшихся ворот пронесут огромного деревянного (привет Петрову-Водкину!) коня. Текст устроен любопытно: он звучит то бойкой рифмой, то верлибром, и словоупотреблением, и повторами апеллируя к заговорам и заплачкам, а в музыке (Василий Карпов) электронный саунд перебивается живым исполнением на флейте. Это метаироническая история, грустная сказка: с кобылой или без кобылы в фундаменте языческие суеверия и страхи (и, прежде всего, страх перед любым Другим) начинают и выигрывают.

Созданный Полиной Шатохиной форум-спектакль «Во дворе мира» стал своеобразным сиквелом «Суздальской кобыли». Он играется во дворе одного из красивых деревянных суздальских домиков (это резиденция культурного центра МИРА): в его стеклах отражаются золотые купола, над крыльцом нависает рябина. Лестница становится сценой, а рассаженные полукругом зрители получают возможность принять участие в конфликте между пришлыми художниками и исконными обитателями суздальских земель. Этот конфликт основан на реальных событиях и едва ли когда-нибудь потеряет актуальность (хотя в финале спектакля робкая надежда на это появляется). По законам форум-театра ситуация проигрывается снова и снова, но каждый раз по-разному под влиянием предложенных зрителями решений. Любой может подать реплику, получить микрофон и занять место одного из участников конфликта (в данном случае в стане художников), вступив в диалог с противоборствующей стороной. Кажется, что эта форма театрального пограничья — между театром, психологией, ролевой игрой, HR-стратегиями и чем-то еще — предъявляет очень серьезные требования к актерскому мастерству. Каждый исполнитель должен находиться в своем образе, буквально «быть» своим персонажем в новых и новых предлагаемых обстоятельствах.

С другой стороны, возможность непосредственно влиять на ход действия — предлагать решения, включаться в ткань спектакля, взаимодействовать с молодыми и азартными актерами и видеть, как история движется, становится освобождающим опытом для зрителя. И смотреть за, и играть с актерами Сельского театра — одно удовольствие. Вот на лестнице и рядом разворачивается репетиция рэп-номера с участием актера Марка (в вызывающей шубе), режиссера Лили (в вызывающе модных темных очках) и двух танцовщиц, Киры и Юли (они вызывающе крутят бедрами и свистят в свистульки). А через лужайку уже угрюмо движется группа местных жителей и дачников — завуч Антонина Петровна, ее муж Борис по кличке Дрель и пенсионер Василий Иванович: они требуют остановить и эту репетицию, и все остальные, а желательно и вовсе прикрыть театр, ибо «у нас было хорошо и тихо», а теперь не пойми что. Правых и виноватых тут нет, но есть упущенное время в налаживании контакта — постепенно мы узнаем, что артисты вовремя не решились на переговоры с местными и в лице соседей нажили себе врагов.

Ну а дальше мы проигрываем столько ситуаций, сколько позволяет время: от попытки угостить Бориса-Дрель водкой до рэп-баттла (с ним же). Молодые артисты в ролях немолодых и несгибаемых «консерваторов» держат марку, находя на аргументы зрителей новые и новые контраргументы. Кажется, что налаживание коммуникации — не самая сильная черта россиян в целом (причин много), и наше неумение договариваться друг с другом, взаимные недоверие и неприязнь, кажется, привели за последние два года к почти полной атомизации общества. Форум-театр, будучи формой, балансирующей между художественностью (с этим все в порядке — смотреть и одну и ту же сцену не надоедает) и дидактикой, предлагает весело и беззаботно прокачать этот скилл. Хочется верить, что и отношения Театра и местных жителей/дачников в конце концов наладятся.

Тем более что на бескрайних берегах реки Нерли места хватит всем. Одной из площадок фестиваля стала бывшая гидроэлектростанция — здесь проходил созданный Андреем Жигановым спектакль «Самое лучшее место» с импровизированными — как будто специально наполненными трюизмами — монологами двух исполнительниц в начале и перформативной манипуляцией огромным булыжником под нестерпимо громкие звуки в конце. Обе части действия усиливали ощущение клаустрофобии, и когда в финале в глубине сцены открывалось окно с видом на потрясающий закат, зрители устремлялись к нему, движимые бессознательным, но свойственным всему живому импульсом. Под восклицания «кто в очереди за закатом?» мне поневоле вспомнилась история акции футуриста Канджуло «Свет!», когда пребыванием зрителей в пугающей темноте автор стремился вызвать у них «маниакальное стремление к свету». Впрочем, возможно, это лишь мое чувственное ощущение — работе Жиганова, как и еще одному спектаклю на бывшей ГЭС, пластическому перформансу легендарной инклюзивной студии «ИТК Круг» Натальи Поповой «О чем говорит наличник», едва ли требуется интерпретация.

Между этими разными точками фестиваля — дом в Фомихе, Суздаль, ГЭС — разворачивалась еще одна, может быть, самая увлекательная акция: необходимость идти с другими зрителями и создателями через засеянные кукурузой и амарантом поля, перебираться на плоту через Нерль и обратно, видеть на горизонте выстроенную по флорентийской моде колокольню, наблюдать полнолуние, молчать и слушать тишину. Бесценно.