Дочь великого отца крадет его личность к недоумению окружающих (включая и зрителей).
Французская кинозвезда Кьяра Мастроянни в исполнении французской кинозвезды Кьяры Мастроянни ведет типичный для звезд образ жизни. Днем – модная фотосессия, вечером – пробы для нового фильма, между делом – рефлексия и творческие поиски. Прошлое не дает мадам покоя: ей кажется, что она должна переосмыслить его и стать кем-то другим. А именно, легендарным отцом, Марчелло Мастроянни. Сказано – сделано. Не моргнув глазом Кьяра облачается в мужскую одежду, надевает огромные очки, парик, шляпу, вставляет в зубы сигаретку и фланирует по улочкам с видом игривым и элегантным. Чем приводит в замешательство окружающих во главе с не менее легендарной мамой Катрин Денев.
Когда-то Кристоф Оноре снимал порхающие мелодрамы с беззаботным Луи Гаррелем и был в этом деле необыкновенно хорош. Но в последние годы его творения навевают тоску, пусть и гостят по привычке на набережной Круазет (одно другому, впрочем, не мешает). «Мой Марчелло» тоже побывал в Каннах, ни на что особо не претендуя, и тихо-мирно затерялся среди фаворитов вроде «Аноры», «Субстанции» и «Эмилии Перес». Теперь он всплывает на российских экранах, аккурат в честь 100-летия Марчелло Мастроянни, и придает нашему грустному сентябрьскому прокату томный привкус la dolce vita. По крайней мере, пытается. С переменным успехом.
Фильм открывается эпизодом, где Кьяра (все здесь играют полуавтобиографические, полувымышленные версии себя) плещется в знаменитом фонтане Треви и подражает Аните Экберг из хита Федерико Феллини. «Марчелло, иди сюда!» – призывно молит модель. И он, представьте себе, появляется. Сперва Кьяра во сне смотрит в зеркало и видит в нем черно-белое отражение папы – весьма пугающее, надо признать. Затем на пробах ей намекают, что отыгрывать роль следует иначе, «быть больше Мастроянни, чем Денев». Из-за этих невинных событий Кьяру наповал сражает кризис идентичности. Переодевшись в мужчину, она заявляет случайному знакомому, что ее зовут Марчелло. А после и от всех прочих, включая маменьку, требует аналогичного обращения. Мало того – с легкой руки Фабриса Лукини, воспринявшего эту метаморфозу слишком серьезно, лже-Марчелло пытается пролезть и в их общий фильм, к вящему негодованию постановщицы Николь Гарсия.
Синефил Оноре таким образом возводит памятник славному кино прошлого, которым он восхищается, и своей музе Кьяре Мастроянни, получившей приз в Каннах за роль в его ромкоме «Одной волшебной ночью». Рассуждая попутно о масках, которые мы примеряем. На бумаге звучит красиво, но по факту «Мой Марчелло» превращается в такой же странный эксперимент, как и внезапное расщепление сознания Кьяры. Ее трюк с переодеванием – очевидная метафора актерской профессии, бессчетных личин, которыми артисты жонглируют, пока их истинная сущность теряется среди пыльных декораций и тесных гримерок. Связь с историей семейства Денев-Мастроянни бросает на этот карнавал отблеск былого величия, способный ослепить фанатов европейской киноклассики, однако что-то большее в нем едва ли получится разглядеть.
Мотивация Кьяры до конца остается туманной. Она глубокомысленно утверждает, что переодевание – не просто переодевание, но Оноре не утруждает себя логичными объяснениями или переводом картины в степь символизма, что в принципе отмело бы нужду в расшифровке. Подобное кино надо понимать либо чувствовать, но тут не происходит ни того, ни другого. Из-за этого перевоплощение выглядит спонтанным актом помешательства и напоминает, простите, древний анекдот про постановку Шекспира в психбольнице (в роли Гамлета – Гамлет, в роли Офелии – Офелия, автор в зале). Герои вспоминают то Леа Сейду, то Франсуа Озона, идут съемки, течет эфир телепередачи, то есть жизнь-то все равно продолжается. С кивком квази-автобиографизму границы ее размываются, но недостаточно, чтобы оттолкнуть кино от земли и катапультировать в иное измерение.
Фильму со столь эксцентричной завязкой не хватает абсурда, внезапности, дикости на уровне какого-нибудь Квентина Дюпье – он, правда, скорее снял бы «Моего Бунюэля». Охотно верим, что месье Оноре материал небезразличен. Отсюда и тонна отсылок, и похвальная попытка по-новому взглянуть на отношения дочери, матери и отца, а также подоплеку нелегкого актерского дела. Но так уж вышло, что в картине, основанной на подражании чужой личности, действительно нет ничего своего: лишь клочки воспоминаний, обрывки старых пленок, бесцельные блуждания по парижским бульварам и ностальгическим грезам, что длятся два не слишком веселых часа.
В интервью Оноре говорил, что вообще-то замахивался на комедию. Вот только Кристоф забыл подсказать, где нужно смеяться. Кьяра Мастроянни сногсшибательно смотрится в мужских ботинках и брюках, черные очки и стакан виски ей тоже к лицу, но фильму при этом хочется в лучшем случае пару раз вежливо хлопнуть. А в худшем – смыть память о нем в пресловутом фонтане Треви.