В союзе с космосом и историей

26.09.2024

Среди материалов нашего Музея-клуба истории образования и духовной культуры (Москва, ЗелАО, школа № 2045 им. Героя России Дмитрия Разумовского) значимое место занимает архив московско-калужской семьи Добровых-Зотовых. Волею судеб Владимир Семёнович Зотов и Софья Матвеевна Доброва (Зотова) оказались в Калуге и работали в Доме-музее К.Э. Циолковского. В.С. Зотов (1904 – 1978) был примером русского интеллигента, совестливого, инициативного, эрудированного и организованного человека. Сохранились сотни писем, которые ему писали в 1950-1970-е гг. люди из разных уголков СССР и из-за границы. Письма тщательно собраны Владимиром Семёновичем и распределены по ящичкам в алфавитном порядке. Получилось некоторое подобие картотеки, названное нами письмотекой. Естественно, на письма Владимир Семёнович отвечал, нередко выполняя просьбы адресатов – что-то выслать, о чём-то похлопотать, высказать своё мнение, посетить мероприятие и т.п. Основная часть писем у нас хранится в шкафах, «фондах». Мои ассистенты – высокомотивированные и добросовестные ребята – допускаются к работе с фондами. Это очень полезная с разных точек зрения деятельность – подлинное погружение в историю, знакомство не только с фактами, но и с духовной атмосферой, культурной традицией, которые великолепно представлены именно в эпистолярной форме. Всё может стать предметом пристального рассмотрения: сам конверт, марки, почерк, стиль, географические названия, поздравительные открытки, открытки с видами тех или иных мест, бланки с логотипами изданий, учреждений, фотографии, вырезки из газет и пр. Естественно, в процессе просмотра корреспонденции ребята задают мне вопросы, затрагивающие разные сферы культуры и периоды истории. К примеру, при нахождении письма В.С. Зотову от одного из эсперантистов я кратко рассказал о появлении искусственного языка эсперанто и причинах его популярности. Замечено, как работа с фондами интенсивно развивает детей, затрагивая их интеллектуальный, нравственный, гражданский, эстетический, эвристический регистры. Значимые находки ученики отмечают закладками с пометками на них. За годы поиска было обнаружено немало любопытных документов. Мне хотелось бы поведать о двух открытиях июня, представляющих для общественности особый интерес.

Первое открытие под моим руководством совершено ученицей 4 класса Софией Дымченко. Она обнаружила в голубоватом конверте письмо В.С. Зотову от дочери К.Э. Циолковского Марии Константиновны Циолковской-Костиной. У Циолковского вместе с его супругой Варварой Евграфовной Соколовой, верной спутницей великого учёного и педагога, было семеро детей, пятеро из которых (четверо из них – мальчики) не пережили своих родителей. Только две дочери – Любовь и Мария пересекли рубеж в 70 лет. Кстати, в этом году исполняется 130 лет со дня рождения Марии Константиновны (1894 – 1964). Я вспоминаю, как мы с моим 10 классом, где я был классным руководителем, посещали в 1997 году Боровск и останавливались на ночёвку в том самом доме, где жила семья Циолковских до переезда в Калугу и где родились некоторые из его детей учёного.

Итак, Мария стала свидетелем осуществления многих замыслов и идей отца – от запуска первого спутника Земли до полёта Валентины Терешковой. Мария продолжала жить в доме своих родителей и встречала в нём космонавтов, у которых стало обыкновением посещать эту «колыбель теории межзвёздных полётов» (определение Ю.А. Гагарина). Беседуя с Марией Константиновной, космонавты словно отчитывались перед самим Константином Эдуардовичем в обстановке его дома. Мария окончила Калужскую женскую гимназию и стала учительницей, как и старшая сестра. В 1915 году Мария вышла замуж за студента Вениамина Костина, уроженца села Калужской губернии. В семье родились шестеро детей (кроме Марии, ещё лишь Анна, младшая из сестёр, имела потомство). В конце 1920-х гг. Мария переехала с детьми в родительский дом в Калугу, помогала родителям по хозяйству, встречала гостей, пропагандируя идеи и проекты отца. Константин Эдуардович очень тепло относился к внукам, развлекал и обучал их, чувствуя вину перед ушедшими в иной мир детьми и тоскуя по ним. В докладе А.В. Костина «Новое о семье К.Э. Циолковского» (Седьмые научные Чтения, Калуга, сентябрь 1972 г.) сказано: «Очень характерно, что Циолковский, являясь прекрасным преподавателем, поощрял в своих детях желание нести просвещение в народные массы. Любовь, Александр и Мария свою трудовую деятельность начали сельскими учителями. Отец нередко давал им дельные советы, опираясь на свой большой педагогический опыт. В свою очередь он очень интересовался условиями работы учителей в деревне, экономикой и бытом крестьянских хозяйств».

В письме от 12.08.1964 г. Мария Циолковская-Костина благодарит Владимира Семёновича и Софью Матвеевну за поздравление. Марии Константиновне тяжело писать – она больна полиартритом, но никуда не делся природный такт и многолетняя выучка отвечать на тысячи писем и запросов. В конверт вложен настоящий раритет: фотография, на которой запечатлён Ю.А. Гагарин и сама Мария Константиновна, с автографом: «Дорогому Владимиру Семёновичу Зотову с глубоким уважением и приязнью. Мария Циолковская». Адрес отправителя был известен всем поклонникам космической тематики: «Калуга, ул. Циолковского, дом № 1». Это не старый родительский дом, а тот, что был подарен учёному и его семье горсоветом в 1933 году. Адресат и получатель жили в одном городе, ещё не очень большом в 1964 году, но они всё равно пишут друг другу письма, хотя телефоны, по-видимому, у обоих есть: пока ещё торжествует традиция обмена письмами – в ней заключён один из культурных кодов той эпохи. Невероятная эманация добра и трудолюбия, преданности родителям и делу просвещения исходит от письма. И другая композиция меня безмерно тронула, когда детские руки 10-летнего ребёнка держали этот конверт, адресованный теперь не только В.С. Зотову, но и всему миру детства, а известно, что «самыми многочисленными корреспондентами М.К. Циолковской-Костиной были дети – создатели уголков и музеев К.Э. Циолковского» (А.В. Костин). Символично – данное письмо нами «получено» в Год семьи! У нас в музее есть выражение – достигнуть «педагогического космоса», т.е. состояния синергии взаимных симпатий учителя и учеников в ходе занятия, беседы, яркости чувств, образов, подъёма на высоту нравственного созидательного переживания, вдохновения. И это письмо будто обеспечило встречу нашего «педагогического космоса» с «космосом Циолковского».

Надо сказать, что В.С. Зотов стал автором книги «У истока космической эры», выпущенной Калужским книжным издательством в 1962 году, где рассказывается о Доме-музее К.Э. Циолковского, о жизни и деятельности самого учёного, с которым удалось несколько раз побеседовать Владимиру Семёновичу в первой половине 1930-х гг. В предисловии автор восклицает: «Если бы я знал тогда, что буду работать в музее Циолковского!» и выражает глубокую признательность Марии Константиновне Костиной-Циолковской и Г.А. Полевому за «внимательный просмотр рукописи книги и за внесённые ими поправки и уточнения».

Другое открытие сделано учеником 5 класса, победителем московского городского конкурса «Путешествие по Москве», одиннадцатилетним Максимом Козаревым. Работая с письмотекой, он обнаружил письмо, пришедшее от соратницы В.И. Ленина, старой большевички, члена РСДРП с 1898 г., биолога, действительного члена Академии медицинских наук, профессора Ольги Борисовны Лепешинской (1871 - 1963). Письмо получено 24.08.1962 года. В записке, вложенной в конверт, В.С. Зотов поясняет, что он отправил свою книгу в ответ на брошюру Ольги Лепешинской «Встречи с Ильичём». Письмо напечатано на личном бланке Лепешинской 22.08.1962 года; вот его полный текст: «Глубокоуважаемый Владимир Семёнович! От всей души благодарю Вас за Ваш прекрасный подарок – «У истока космической эры» и за Ваше внимание. Книгу я получила ко дню моего рождения, когда мне минул 91 год (19 августа), поэтому Ваш подарок и тёплая надпись на нём были мне особенно приятны и очень тронули меня. Читаю Вашу книгу с большим интересом, но очень медленно, потому что у меня сильно ухудшилось зрение и я читаю с большим трудом. Ещё раз большое, большое спасибо! О.Б. Лепешинская». На бланке указан адрес Ольги Борисовны - ул. Серафимовича, д. 2, кв. 20. Это один из самых ключевых адресов советской истории - знаменитый "дом на набережной" архитектора Бориса Иофана, где проживали видные представители партийной, государственной и военной элиты, откуда их уносили «чёрные воронки» по ночам, оставляя скорбные метки в квартирах... Ольга Лепешинская уцелела. Сейчас этот дом - лидер по мемориальным доскам в России. Любопытен и тот факт, что Лепешинская сочинила книжку с похожим на книгу Зотова названием - "У истоков жизни". Через год с небольшим после написания вышеприведённого письма Ольги Борисовны не стало.

В очерке известного учёного, медика, мемуариста Якова Рапопорта читаем: "Жизнь Ольги Борисовны и её мужа Пантелеймона Николаевича Лепешинского - видного деятеля российского революционного движения - в разные годы была тесно связана с жизнью В.И. Ленина и Н.К. Крупской /.../ В непосредственном общении с Ольгой Борисовной подкупала её демократичность, может быть, только слегка подпорченная табелью о рангах «сталинской империи». Большевистская закалка сказывалась в прямоте и резкости суждений и полемических высказываний независимо от должности оппонента, в отвращении ко всякому антисемитизму /.../. Ольга Борисовна, несомненно, была человеком не злым и отзывчивым; воспитала несколько бездомных детей, дала им образование, вывела в жизнь».

О наших открытиях мы сообщили сотрудникам Государственного музея истории космонавтики им. К.Э. Циолковского в Калуге и были приглашены на конференцию в данный музей.

И вот 17-18 сентября я уже присутствую на 59 Научных чтениях, посвящённых разработке научного наследия и развитию идей К.Э. Циолковского. Непосредственно меня пригласили на Чтения сотрудники музея - зав. сектором учёта Л.А. Шмигирилова и Л.Н. Канунова, учёный секретарь ГМИК им. К.Э. Циолковского. С приветственным словом выступил академик РАН, генеральный конструктор по пилотируемым космическим системам и комплексам, лётчик-космонавт СССР, дважды Герой Советского Союза В.А. Соловьёв. На пленарном заседании прозвучали доклады, посвящённые 110-летию со дня рождения выдающегося конструктора космической техники АО «НПО Лавочкина» Г. Н. Бабакина, 110-летию со дня рождения Генерального конструктора академика В.Н. Челомея, 100-летию со дня рождения академика М.Ф. Решетнёва.

Заседание проходило в новом корпусе музея, открытого несколько лет назад и представляющего как бы третье поколение поступательного развития музея (считая с Дома-музея Циолковского), при этом не сменившего два прежних, а дополнившее его! Как здорово, если б похожее происходило и с поколениями людей – на такое их количество хватило бы космоса, не завоёванного, а ставшего другом и партнёром. В процессе осмотра экспозиции после пленарного заседания я сумел с помощью смотрительницы отыскать старейшего сотрудника музея (в профессии – более 50 лет), главного его хранителя Галину Алексеевну Кутузову, сотрудничавшую с Владимиром Зотовым, знавшую и его супругу – Софью Матвеевну. Галина Алексеевна заметила, что она продолжала переписку с некоторыми адресатами В. Зотова, и вот один из их потомков из Екатеринбурга недавно передал музею автографы гения. В 1935 году с Урала Циолковскому пришло письмо от мальчика, увлечённого техникой, Володи Ворошилова с рисунком реактивного двигателя и пояснениями к нему. Через журнал «Техника смене» Константин Эдуардович ответил ребятам письмом «Привет юнтехам Урала от К.Э. Циолковского». Рукопись этого письма теперь красуется в витрине!

18.09, на второй день Чтений, в секции «К.Э. Циолковский и проблемы образования» я выступил с докладом «Яркие страницы музейной педагогики: открытия, сделанные учениками в архиве В.С. Зотова». На докладе присутствовали и душевно его приветствовали потомки Циолковского – заведующая научно-мемориальным отделом музея, заслуженный работник культуры России, правнучка учёного Елена Алексеевна Тимошенкова и президент фонда К.Э. Циолковского, главный специалист РКК «Энергия» им. С.П. Королёва, член Российской Академии Космонавтики, правнук учёного Сергей Николаевич Самбуров. При общении с ними словно произошла интерференция волн, т.е. их сложение, идущих от Циолковского ко мне и от меня – к нему! Благодаря докладу О.Г. Лукьяновой я для себя уточнил принципы педагогики Циолковского и заявил, что с этого дня включаю Константина Эдуардовича в мой персональный «список» выдающихся отечественных педагогов, ведь в основе его педагогики – тезис о ненасилии, очень соответствующий моей природе. Также я сообщил о передаче некоторых артефактов в Музей истории космонавтики, что вызвало удовлетворение собравшихся, а Л.А. Шмигирилова отметила важность сего дара, ибо в фондах музея материалы будут храниться вечно, а «вечно» в моём понимании – это пока живы культура и цивилизационная преемственность. Правнукам великого гуманиста я передал письмо их родственницы – Веры Вениаминовны Костиной (1916 – 2007), старшей внучки Циолковского. Мне удалось кратко пообщаться с участницей конференции, основательницей Дома-музея А.Л. Чижевского Людмилой Теобальдовной Энгельгард, с которой я познакомился в 2011 году, когда приезжал за экспонатами для нашего музея к дочери В.С. Зотова и С.М. Зотовой (Добровой) Елене Владимировне Зотовой, решившей по хлопотам Е.С. Залекер передать мне часть архива своих родителей.

Затем я проследовал в фонды Музея космонавтики, где Л.А. Кутузова и Л.А. Шмигирилова оформили наши с ребятами дары, и я узнал, что Л.А. Кутузова продолжает работать за тем же столом, за которым трудился и В.С. Зотов! Циолковский же заготовил мне свой подарок. Правнук учёного Сергей Николаевич пригласил меня в дом Циолковского, не входящий в состав музейного комплекса, ибо здесь до сих пор живут потомки Константина Эдуардовича (этот дом был подарен ему советским правительством в 1933 году). Улыбаясь, Сергей Николаевич открыл дверь одноэтажного деревянного дома (на фотографиях – он жёлтого цвета), потянул за ручку 90-летней давности, и мы очутились в кабинете учёного. Там я осмотрел сохранившуюся мебель, фотографии и портреты. Именно здесь принимала Мария Константиновна Костина-Циолковская космонавтов. Сложилась традиция: взяться за ручку двери, чтоб отправиться в космос, тем, кто был принят в отряд космонавтов, но ещё не совершил полёт. Взялся за эту ручку по совету Сергея Николаевича и я. Ну, в «педагогическом космосе» я уже бывал, а вот в ракете не взмывал вверх! Однако посмотрим, как данная традиция «работает» в XXI веке.

Далее я осмотрел мемориальный дом Циолковского, где учёный прожил почти 30 лет (на фотографиях он – серого цвета). Дом располагается в уютном месте – на спуске к Оке. Отсюда учёный и педагог ездил в Епархиальное училище. Скромна и целесообразна обстановка в комнатах Циолковского, его супруги, детей; в кабинете – стол с зелёным сукном, рукописи, чернильница, керосиновая лампа, зеркало, лупа, слухачи (Циолковский плохо слышал и изобрёл такую «воронку» для улавливания звуковых сигналов), на веранде – инструменты, станки, макеты дирижаблей. В музее я застал кусочек экскурсии, которую проводила Е.А. Тимошенкова, правнучка хозяина дома. От известного афоризма «Всё гениальное – просто» отпочковался другой – «У гениев – всё просто» (в смысле обстановки, уклада, быта). Да, гении рождались и в богатых семьях, но в моём сознании перевешивает опыт осмотра музеев с обстановкой без роскоши – Менделеева, Чехова, Павлова, Гагарина…

Во дворике я присел на скамейку, на которой сиживал Циолковский, и разговорился с участницей конференции Татьяной Товстик, прибывшей из Санкт-Петербурга и выступившей с философским докладом «Аспекты образования космического человека». Пока человек и звание разумного (sapiens) подтверждает с трудом, и если подтверждает, то в основном благодаря таким людям, как Циолковский. Но как раз по ним и замеряется уровень цивилизации, и космический человек – это человек порядочный, потому как космос в переводе с греческого означает «порядок»! На окском мостике, совершая рывок по набережной, я встретился ещё с одной докладчицей из нашей секции – обаятельной дамой из Королёва Анной Ащеуловой, преподавателем Технологического университета им. А.А. Леонова. Мы проехались с Анной на такси: я вышел в центре у Старого Торга, моя же спутница проследовала на вокзал Калуга-2.

В планах у меня было и посещение знаменитого лицея № 9 им. К.Э. Циолковского (бывшего Калужского епархиального женского училища, где преподавал К.Э. Циолковский), согласованное с его директором Е.В. Иванцовым и заместителем директора по воспитательной работе Екатериной Александровной Крючковой. И опять «год юбилеев» продолжил сбор «урожая»: в этом году исполняется 145 лет лицею и 125 лет началу преподавания в нём К.Э. Циолковского, длившегося с 1899 по 1918 год! Читаем запись в журнале Совета училища: «Постановили: /…/ предоставить уроки физики учителю г. Циолковскому с вознаграждением ему по 1 рублю за часовой урок». Имя учёного школе присвоено в 1932 году. Визит в лицей оставил в моём сердце самое благотворное впечатление. Краснокирпичная кладка, металлическая лестница с витыми столбиками, старинные своды, широкие коридоры – хорошая фактура для лицейского духа. В кабинете литературы я выступил перед учениками 8-9 классов, заместителем директора Е.А. Крючковой, учителем русской словесности, главным редактором школьной газеты «Большая перемена» Ириной Михайловной Кулачковой, руководителем школьного Мемориального музея им. К.Э. Циолковского Маргаритой Алексеевной Мироновой, рассказав о Зеленограде, о сражении в 1941 году в Крюкове, о связях нашего школьного музея с калужской землёй, о 59 Циолковских чтениях, о находках моих воспитанников в фондах музея, о том, что через проблематику космоса Калуга родственна Зеленограду. Этот урок мне был подарен самой траекторией развития лицея, которую своим приходом я пересёк в какой-то важной и продуктивной точке. Ирина Михайловна преподнесла мне и нашему музею несколько выпусков газеты «Большая перемена», отмечающей 20 лет в этом году.

Затем мы проследовали в Мемориальный музей К.Э. Циолковского, открытый в 1957 году. Я передал музею ценные материалы – открытку с поздравлением В.С. Зотова с Днём космонавтики и приглашением от юных друзей-циолковчан посетить школьный музей (на открытке имеется его штамп), воспоминания А. Макаровой о встречах с Циолковским в начале прошлого века, письма В. Семевского, просившего В. Зотова прислать ему как коллекционеру мемориальную медаль Циолковского. В присутствии активистов музея его руководитель Маргарита Алексеевна провела для меня экскурсию. Музей оформлен грамотно и устойчив по своим задачам и целям. Здесь внимание движется очень медленно, ибо его постоянно надо останавливать на том или ином экспонате, факте из рассказа экскурсовода. В музее находится единственный прижизненный бюст учёного, имеются макет дома Циолковского со съёмной крышей, под которой можно рассмотреть предметы интерьера, мебель из учительской епархиального училища, письменная работа шестиклассницы Серафимы Сергиевской на тему «Паровая машина и её применение» с двумя размашистыми пятёрками, поставленными рукой педагога-мечтателя, аэродинамическая труба, сконструированная Циолковским и свидетельствующая о том, что в нём прекрасно уживались педагог-мечтатель и учёный-практик, парта начала XX века с регулятором под рост ребёнка. В училище обучались девочки в основном из семей священнослужителей на платной основе, но некоторые из учениц освобождались от оплаты или её вносили благотворители. Стены комнат увешаны выпускными фотографиями «епархиалок», а на одной из них на фоне родного училища уместились ученицы всех классов. В нашем музее в Зеленограде хранится письмо выпускницы училища Павлы Тарбеевой, написанное в 1970-е годы и адресованное В. Зотову, где она в стихах вспоминает об уроках физики и фразу, которую часто повторял учитель, обращаясь к девочкам: «Вы все полетите!» Это письмо также обнаружил в наших фондах активист музея.

После экскурсии мы продолжили общение за чаем в дружеской обстановке. К слову, в 2014 году лицей стал лауреатом конкурса «100 лучших школ России» в номинации «Лучший лицей года»!

После посещения образовательного учреждения прямиком я направился в значимое место русской истории, ещё мало знакомое широкой и даже образованной публике. Я имею в виду Музейный комплекс «Великое Стояние на Угре» на Владимирском скиту монастыря Калужская Свято-Тихонова пустынь (село Дворцы). Здесь расположена целая гроздь строений и мемориальных локаций. Требуется, очевидно, краткая историческая справка по данному событию.

В 1480 году решался вопрос: оставаться Руси и далее под владычеством Орды или сбросить её гнёт. К сожалению, Куликовская битва 1380 года не стала финальной в борьбе за свободу, несмотря на победу русского воинства во главе с Дмитрием Донским. Минуло 100 лет. Великий князь Иван III уже не платил дань Орде. Разгневанный и поддержанный Литвой (а её границы простирались до нынешней Калужской области), хан Ахмат двинул войска на Русь, чтобы проучить её. Иван также собрал большое войско, замирившись с братьями. Литовский князь угрожал Руси с Запада. И вот два войска встретились на ничем не примечательной доселе реке Угре, притоке Оки, в ожидании схватки. Происходили незначительные стычки, река замёрзла рано – в октябре. Описываемое событие в русской истории известно как Стояние на реке Угре. В русский лагерь привезли самую почитаемую на Руси икону - Владимирской Божьей Матери. Сражение (масштаб его и сам факт – предмет дискуссий) всё-таки произошло в начале ноября. Русскими войсками командовали сын Великого князя Иван Молодой, его дядя Андрей Меньшой и воевода Даниил Холмский. Иван III велел отступить войску на заготовленный плацдарм, но - чудо - и Ахмат отступил «безвозвратным путём», направившись восвояси. Причины его ухода до сих пор не уточнены. Данное событие считается окончанием татаро-монгольской неволи и рождением Русского государства.

Силуэт юбилея прорисовался и тут весьма чётко: комплекс был открыт и освящён 9 сентября 2014 года. В центре - диорама выдающегося живописца современности Павла Рыженко (1970 - 2014). Самостоятельно диораму осматривать не разрешается, но, кроме меня, посетителей не было. Подчиняясь благородному порыву, экскурсовод Наталья Филипповна Смирнова провела для меня персональную экскурсию. Диорама удивляет простотой и разнообразием в этой простоте. Рисовать такую сцену трудно по разным причинам: поздняя осень, листвы почти нет, небо – хмурое, зато повсюду грязь, река едва видна за лагерем, одеяние воинов – без блеска мундиров XVIII и XIX веков, примечательные строения отсутствует: шатры, деревянные постройки-времянки. Но из весьма скудного колористического материала создана многомерная композиция, довольно строгая, внутренне динамичная, отшлифованная сдержанными эмоциями. Тут мы видим массу эпизодов: и чтение воеводой послания от князя, и оказание помощи раненому, и пленных татар, и благословение ратников Тихоном Калужским, и рытьё могилы для павших воинов, и бытовые заботы лагеря. Экскурсовод включает запись звуков битвы и речи Аристарха Ливанова, а мне предлагает подняться на галерею, чтобы осмотреть диораму с высоты птичьего полёта. Да, это «стояние» оказалось решительным шагом в сторону обретения Русью государственности и превращения её в Россию!

Затем я побрёл вдоль берега Угры по песчаной дороге; тихая российская местность не сохранила никаких следов сражения, и лишь излучина реки зажала в своём рельефе свиток былых времён, далеко ещё не расшифрованный нами и даже толком не разглаженный. На несколько минут остановился я у Поклонного креста, а потом добрался до камня, обозначившего примерное место генерального сражения, продолжавшегося с 8 по11 ноября на трёх бродах. Авторы пояснительного текста на соседнем стенде безапелляционно заявляют, что «в этой битве ордынцы потерпели сокрушительное поражение». А где же тогда «чудо» отхода Ахмата? Ведь до сих пор в учебниках пишут, что хан ушёл со своего (противоположного) берега неожиданно и в сражение не вступил, торопясь в ордынскую столицу Сарай, атакованную войсками Сибирского ханства! Да, с этим вопросом надо разбираться, но несомненно то, что место – загадочное и достойное вдумчивого осмотра.

На обратном пути я в экспресс-режиме познакомился с мужским монастырём Свято-Тихонова пустынь, основанным беглым иноком из Москвы Тихоном и обитавшим вначале в дупле огромного дуба. Подробности основания монастыря нам неведомы. Тихон дожил до преклонного возраста и отошёл к Создателю в 1492 году. Через 500 лет патриарх Алексий II благословил начало восстановления монастыря. Колокольня строилась явно с ориентиром на космос, доведённая до высоты в 75 метров. В статье Бориса Афонина читаем: «До революции в монастыре проживало до 400 человек монашьей братии. Держали скотину. У них был свечной, колбасный и даже пивной заводики. В пруду монахи разводили рыбу – карася и карпа, но ловить её местным не разрешалось». Пустынь возрождена и вошла в список паломнических маршрутов. Она находится в селе с надуманным названием «Лев Толстой». Кстати, прежнее наименование поселения – Тихонова слобода.

Калуга характерна контрастами: многое построено за последние годы, многое – снесено или находится в ветхом состоянии. Рядом с домиком Циолковского повыскакивали, словно из волшебных табакерок, коттеджи. Ока обмелела, одни храмы отреставрированы, другие – годами ждут ремонта и финансирования. Я побывал в четырёх храмах Калуги, среди них в старейшем – храме Покрова Пресвятой Богородицы, что на Рву (1685 г.). По соседству с великолепными домами старых времён уныло, но законно расположились серийные пятиэтажки. Не так давно (2021 г.) город отметил 650-летие. Он сильно пострадал в Смутное время, здесь затевал свой бунт Иван Болотников, отсюда в 1611 году вышло на помощь Москве ополчение под командованием князя Трубецкого; в 1622 году Калуга испепелена большим пожаром, а в 1654 – чуть не обезлюдила от мора. В Калуге нашёл приют известный авантюрист Лжедмитрий II, тут он крутил роман с Мариной Мнишек, упорно не желавшей отказываться от мысли сесть царицей на русский престол; в окрестностях Калуги Лжедмитрий был и убит; впоследствии его останки выбросят из Свято-Троицкого собора. В декабре 1775 года Калугу посетила императрица Екатерина Великая. По итогам её вояжа учреждено наместничество и создана Калужская губерния. Первым наместником стал генерал-поручик Михаил Кречетников. Началась регулярная застройка Калуги, основан театр (1777). В пору Войны 1812 года Калуга превратилась в крупную тыловую базу русских войск, направив в действующую армию 15 тысяч ратников. Речное судоходство по Оке, торговля, ремесло вывели Калугу в число известных ярмарочных центров страны. Но строительство железных дорог отобрало у города его пышность и значительность. В сентябре – октябре 1941 года город находился под немецкой оккупацией; воины 50-й армии освободили город, 150 калужан удостоились звания Герой Советского Союза.

Не оставил я в стороне и богатства Калужского объединённого музея-заповедника, начав с осмотра усадьбы Золотарёва (сама усадьба построена в 1805-1808 гг.). Экспозиция в поистине дворцовых интерьерах – ухоженная, насыщенная, ладная. Особенное впечатление на меня произвели часы-картина «Обезьяний оркестр» французской работы. Циферблат часов, похожий на картину, скромно весит на стенке в комнате, где собрались музицировать обезьяны. При включении механизма мартышки начинают живо наигрывать на своих инструментах. Тут и о времени позабудешь, увлёкшись забавой заморских зверьков! Крайне любопытным мне показался «портрет с самопрезентацией» - обращение к зрителю исходит от Михаила Антоновича Макарова, изображённого на картине: «Я изобрёл и устроил на свои средства с помощью граждан: в городе Калуге на площади близ Гостиного двора и дома ремесленной управы бассейна с проведённой ключевой водой из колодезя, близ церкви Михаила Архангела. Для продовольствия граждан и тушения пожаров. Сей мой портрет с медалью».

Затем я отправился в другое здание музейного комплекса – палаты Коробова (самое старое здание Калуги, конец XVII в.), где вскоре познакомился с директором филиала Галиной Ильиничной Рояновой, преданной музейному делу 52 года, открывшей несколько музеев и бессчётное число выставок. Слушая о последней владелице палат Евдокии Владимировне Сухозанет (урождённой Яшвиль) (1801 – 1895), я признался, что она является моей дальней родственницей по материнской линии. Николай Сухозанет был бравым генералом, военным министром, членом Государственного совета, участником громких военных кампаний. Отец Евдокии – Владимир Яшвиль (Яшвили) – также отважный генерал и патриот России участвовал в заговоре против Павла I, оскорбившего его лично на одном из военных смотров. Сын Павла, будущий император Александр I, хитроумно поддерживал заговор, дистанцировавшись позже от его активных участников. Опальный Владимир Яшвиль в пору Войны 1812 года записался в Калужское ополчение и доблестно проявил себя при освобождении Ельни. Но, узнав о возвращении Яшвиля на службу, царь велел Кутузову направить генерала в место ссылки. Зато на Евдокии вина отца никак не отразилась: видимо, тогда действовал принцип «Дочь за отца не отвечает». Да и родилась-то дочь в год переворота! Современники так отзывались о чете Сухозанет: Муж был «умный, благородный, добрый человек, жена его была дама важная, строгая и замечательно умная». В статье Татьяны Светловой находим следующие строки о Евдокии: «Она принимала участие в работе Калужского общества сельского хозяйства, устраивала сельскохозяйственные выставки, состояла почётной попечительницей Калужской женской гимназии», «Палаты Коробовых Евдокия Сухозанет передала Дворянскому собранию с условием, что здание будет использоваться в культурных целях». Вскоре после смерти генеральши в доме открылся губернский исторический музей. Так сюжет, связанный с Евдокией Владимировной Сухозанет-Яшвиль, неожиданно отразился в моих культурно-исторических поисках и инициативах.

Галина Ильинична лично проводила меня в третий филиал музея-заповедника – в дом купца И.Г. Билибина – А.М. Сухотина (построен в конце XVIII века) и «сдала на руки» заведующей экспозиционно-выставочным отделом Анастасии Юрьевне Сидоровой. Этот дом в русскую историю вошёл прочно и поучительно: здесь содержался пленённый в 1859 году имам Чечни и Дагестана Шамиль (by the way, в текущем году стоило бы отметить 165 лет завершения Кавказской войны). Шамиль возглавлял борьбу против русских на Кавказе долгие суровые годы; то была самая длительная война в истории России, о чём многие не подозревают. За влияние на Кавказе боролись Великобритания с Турцией и Россия. Шамиль был идейным врагом русских, отважным, беспощадным. Но, запертый князем Барятинским в ауле Гуниб, он не бросается со скалы, а сдаётся. Шамилю оказывается всяческое уважение, ему и его окружению отводят великолепный дом в Калуге, снятый городом за 900 рублей в год (на содержание двора Шамиля государство выделяет 15.000 рублей ежегодно). Семья имама с прислугой составляют 22 человека; 9 лет он проводит в Калуге отнюдь не затворником, появляясь в публичных местах, сохраняя простоту и умеренность в быту. В 1866 году Шамиль приносит присягу на подданство и верность императору. Экскурсовод обращает моё внимание на рисунок одной из жён имама – красавицы армянки. В Калуге пожилой кавказец переносит страшную трагедию – смерть дочери. Сам Шамиль покидает бренный мир во время хаджа в Мекку. Личных вещей пленника, конечно, в доме не сохранилось, но реконструирована его комната в весьма скромном стиле (ковры, кувшины, бурка, сабля, невысокий столик со шкатулкой). В других залах филиала экспонируется богатейшая коллекция оружия (европейского и восточного) с эпохи средневековья до Первой мировой войны. Ясно, что подобная экспозиция поддерживает «тему Шамиля», воителя до мозга костей. Анастасия неравнодушна к оружию: она предлагает мне рассмотреть синтез холодного оружия с «горячим», этакий «сиамский вариант»: к лезвию сабли примыкает пистолет, причём рукоять сабли суть рукоятка удлинённого пистолета, а гарда (ажурный щиток для руки) - полностью сабельного типа. Особенно восхищает Анастасию двуручный меч немецких ландскнехтов XVI века с гигантским эфесом и длиной практически в рост самого солдата.

По дороге на вокзал я заскакиваю на улицу Карпова, дабы окинуть взором экстерьер ещё одного дома четы Сухозанет-Яшвиль. Вечером предыдущего дня я также осмотрел снаружи синий дом на улице Комарова, где в позапрошлом веке жила полузабытая ныне писательница Евгения Тур. Такой псевдоним взяла Елизавета Сухово-Кобылина, получившая хорошее домашнее образование, влюбившаяся в своего учителя по археологии, разгневанными родителями увезённая во Францию и выданная там за обедневшего графа Салиаса де Турнемир, после дуэли высланного из России. Оказавшись с детьми в тяжёлой финансовой ситуации, Евгения взялась за перо и уже не выпускала его из рук всю жизнь. Дом Евгении Тур я оглядел с подачи моей приятельницы Елены Марии Бердниковой, дальней родственницы Евгении, дочери переводчицы на Нюрнбергском процессе Марии Соболевой.

По возвращении домой я получил запрос от калужских музейщиков на визит в Зеленоград и исследование архива В.С. Зотова. Что ж, милости просим! Мои ассистенты Сонечка и Максим бросились искать в сборнике свои имена (а организаторы конференции успели издать сборники Чтений аккурат к конференции). Кстати, сам Владимир Семёнович занимался в свою пору подготовкой и проведением Чтений.

Человеку лучше жить в союзе с космосом и историей, и своей поездкой я укрепил этот союз, согрев его миром детства, симптаиями и надеждами.

1 из 30 фотографий