События, развернувшиеся в июле–августе 2024 г. в регионе Сахеля, заставляют сомневаться в перспективах развития отношений между недавно образованным Альянсом государств Сахеля (АГС, стал в июле конфедерацией) и Алжиром. С одной стороны, не стихает конфронтация между Мали и Алжиром по болезненному для обеих сторон вопросу продолжающейся войны в Мали. АНДР крайне негативно реагирует на совместные действия малийской армии и ЧВК возле своих границ, о чем представители североафриканской страны открыто заявляют на площадке ООН, опасаясь, что малийские проблемы могут перенестись на территорию Алжира. Последний и без того занят борьбой с терроризмом, сепаратизмом, нелегальной миграцией и пр. С другой стороны, заметен определенный прогресс в отношениях между Нигером и Алжиром, наметившийся после прихода к власти в Нигере военных во главе с Абдурахманом Чиани в июле 2023 г. Так, в середине августа с официальным визитом в АНДР прибыл премьер-министр Нигера Али Махмане Ламин Зейн; а Алжир оказал гуманитарную помощь Нигеру, пострадавшему от сокрушительных наводнений. Мали, которая также столкнулась с сильными наводнениями, подобной помощи от Алжира не получила, что еще раз подчеркивает напряженность малийско-алжирского диалога. Учитывая обстоятельства, смогут ли страны АГС продемонстрировать то же единство в своих отношениях с Алжиром, как это удалось сделать в отношении Украины этим летом, подтвердив тем самым намерения «координировать дипломатические действия с целью говорить одним и тем же голосом на международной арене»?
Тесное сотрудничество — традиционная основа отношений
Алжир и государства АГС неразрывно связаны между собой в силу географической близости (Алжир имеет общие протяженные границы с Мали и Нигером), взаимной экономической заинтересованности (разведка полезных ископаемых, экспорт продукции и пр.) и общности культурно-исторического наследия (в этих государствах, некогда бывших французскими колониями, преобладающей религией является ислам; Мали также помогала Алжиру во время войны за независимость от Франции). Стороны демонстрируют устойчивость этих связей с момента начала региональных конфликтов и роста террористической угрозы в 2010-х гг., однако подобные процессы были заметны и в XX в. Важно отметить, что особую роль в региональных делах проявляла именно АНДР — это объяснялось ее опасениями за безопасность собственных границ. Так, в начале 1960-х гг. Алжир участвовал в подавлении туарегского восстания в Мали, а в 1990-х гг. выступил посредником между малийским правительством и группировками туарегских повстанцев, создав условия для подписания на своей территории Таманрассетского соглашения в 1991 г. Согласно документу, определенные обязанности возлагались не только на противоборствующие стороны, но и на алжирских представителей (АНДР обязывалась возглавить Комитет по прекращению боевых действий). Несмотря на то, что соглашения не помогли полностью остановить конфликт, роль посредника Алжир взял на себя и в 2006 г. в разгар очередного туарегского восстания; при его участии тогда были подписаны Алжирские соглашения.
Процессы, разворачивающиеся в АНДР, влияют и на военно-политическую обстановку в Сахеле. Так, речь идет, например, о гражданской войне в Алжире (1992–2002 гг.), которая вызвала появление новых террористических организаций (например, «Салафитской группы проповеди и джихада», которая в 2007 г. была преобразована в «Аль-Каиду в Исламском Магрибе» (АКИМ, организация признана террористической, ее деятельность запрещена на территории РФ) и развитие сотрудничества между некоторыми туарегами и исламскими радикалами (продажа туарегами пленников исламистам [1]), приток оружия в страны Сахеля (происходит до сих пор). Ухудшив военно-политическую атмосферу в регионе, война в Алжире, вполне вероятно, стала одной из причин повышения уровня конфликтности в Сахеле в последующие годы. На это указывают как восстания туарегов в 2006 г. в Мали и в 2007–2009 гг. в Нигере и Мали, так и значительное увеличение количества террористических атак в этих странах во второй половине 2000-х гг. Их реализовывали как туарегские экстремисты, так и члены АКИМ — в период с 2005 по 2010 гг., согласно данным Global Terrorism Database, в Мали было совершено более 20 террористических атак и примерно столько же в Нигере, что стало особенно тревожным на фоне относительного «затишья» в начале 2000-х гг.
Проблема роста террористической угрозы стала прологом к более тесному сотрудничеству между Алжиром, Бамако и Ниамеем по вопросам военного взаимодействия. Так, в 2010 г. был создан Объединенный комитет оперативного штаба (CEMOC), куда вошли Алжир, Мали, Нигер и Мавритания. Члены органа обязывались координировать свои действия в военной сфере и проводить совместные операции по борьбе с оборотом наркотиков, торговлей оружием, организованной преступностью и террористическими группировками. Предполагалось также создание объединенных сил численностью 75 тыс. человек, однако эта инициатива так и не была реализована. Тем не менее в июне 2011 г. состоялись учения алжирских, малийских и нигерских военных в приграничной зоне. Проявление сплоченности стран приобрело особую важность на фоне кровавых событий, развернувшихся в соседней Ливии. Оказание финансовой помощи [2] нестабильной Мали со стороны Алжира в виде выделения 10 млн долл. в этот период лишь подкрепляло уверенность в успешном развитии взаимодействия.
Впрочем, стороны сталкивались и с противоречиями, во многом связанными с вопросами региональной безопасности. Так, Алжир резко выступал против проведения каких-либо антитеррористических операций с участием внесахельских акторов: это касалось Франции (из-за ее совместных операций с военными Мавритании и Нигера против членов АКИМ) и Марокко (в связи с его стремлением стать более значимым игроком в Сахеле, что в теории могло бы обострить конфликт между Алжиром и Рабатом по вопросу Западной Сахары, граничащей с Сахелем). Алжир также был резко против существовавшей практики выкупа заложников у террористов.
Правительства сахельских государств были недовольны растущим влиянием Алжира в регионе, усматривая в этом его стремление контролировать внутриполитические процессы в соседних странах. Более того, в тот период сама АНДР испытывала гораздо более серьезные проблемы в борьбе с терроризмом, что подрывало ее региональный авторитет, несмотря на боеспособность армии. Были также распространены подозрения в оказании Алжиром поддержки туарегским сепаратистам, что делало его влияние противовесом ливийскому в Сахеле.
Восстание туарегов в Мали в январе 2012 г. и их тесное сотрудничество с террористами вылилось в успешный захват боевиками обширных территорий на севере страны и вынудило Алжир несколько изменить свое видение решения местных проблем — от идеи урегулирования ситуации собственными силами власти перешли к большей терпимости к вовлечению внерегиональных акторов в разрешение конфликта. Алжир открыл свое воздушное пространство для ВВС Франции для облегчения ведения боевых действий в рамках операции «Сервал» против мятежников и террористов и не препятствовал созданию в 2014 г. региональной организации G5 Sahel под покровительством ЕС, хотя и сократил вдвое ежегодную помощь в примерно 80 млн долл., выделяемую Мавритании, Нигеру, Мали и Буркина-Фасо. Присоединение Нуакшота, Бамако и Ниамея к «сахельской пятерке» можно интерпретировать не только как стремление стран модернизировать свою региональную военную стратегию, используя опыт стран ЕС, но и как проявление разочарования действиями Алжира, среди которых закрытие границ с Мали, строгое следование положению Конституции о неиспользовании армии за рубежом в каких-либо целях (отменено в 2020 г.). Последнее проявилось в отказе от предоставления военной помощи Мали и Нигеру, а также неприсоединении к миротворческой миссии ООН (МИНУСМА). Впрочем, проведение подобной политики не помешало АНДР вновь проявить силу своей дипломатии и добиться подписания Алжирских соглашений между враждующими сторонами в 2015 г. — документа, ставшего основополагающим в вопросе поддержания мира в Мали на следующие восемь лет (к слову, как и в 1990-х гг., соглашения возлагали на Алжир ответственность за руководство Комитетом по мониторингу мирного соглашения между конфликтующими сторонами).
Начало 2020-х гг. — начало перемен
Отношения между странами Сахеля и Алжиром в 2000-х гг. были отмечены как позитивными моментами (кооперация в военно-политической сфере), так и негативными, связанные в первую очередь с различающимся пониманием структуры региональной безопасности. Впрочем, существовавшие противоречия не становились причиной деградации отношений между Бамако и Ниамеем, с одной стороны, и Алжиром, с другой. Наоборот, продолжалось межгосударственное сотрудничество, выраженное в основном в предоставлении Алжиром гуманитарной помощи Мали и Нигеру. Действительно серьезные разногласия между сторонами начали проявляться непосредственно после начала череды военных переворотов в сахельских странах в начале 2020-х гг., поскольку новые власти (в частности, в Мали) стали отходить от традиционных способов урегулирования конфликтов. Так, Алжир осудил перевороты в Мали в 2020 и 2021 гг., продолжив критику политических действий малийских военных и в последующие годы, косвенно указывая на причастность властей Мали к созданию условий для ведения террористической деятельности различными группировками (явная отсылка на отсутствие прогресса в реализации Алжирских соглашений). Не менее негативно Алжир отреагировал и на переворот в Нигере летом 2023 г., вновь призвав к восстановлению гражданского управления. Официальной реакции алжирской стороны на военные перевороты в Буркина-Фасо в 2022 г. не последовало, что, впрочем, можно объяснить географической удаленностью двух стран и не самыми тесными взаимосвязями между ними.
Реакцию АНДР можно объяснить ее обеспокоенностью в связи с недостаточной защищенностью государственных границ. Во-первых, оживление боевых действий теоретически может вылиться в рост террористической активности в Алжире, где на протяжении последних лет заметен значительный прогресс [3] в борьбе с терроризмом. Подобное с этой страной уже случалось в 2013 г., когда произошел захват прибывшими из Мали террористами заложников (в том числе множества иностранцев) на газовом объекте в Тигентурине, который боевики также планировали взорвать. Повторение истории может разбудить в алжирском обществе травму «черного десятилетия», а также привести к оттоку из страны иностранных инвестиций — в том числе из ключевой для Алжира энергетической сферы.
Во-вторых, в стране существуют «спящие ячейки», которые могут активизироваться в случае возобновления вооруженного конфликта в соседних государствах: туареги, исламисты и даже берберы. Проблема усугубляется еще и тем, что граница между сахельскими странами и Алжиром (граница Мали и Алжира составляет 1359 км, Нигера и Алжира — 951 км) из-за географических особенностей находится не под полным контролем, что приводит к контрабанде оружия и наркотиков, а также к перемещению боевиков (часть из которых, по мнению западных обозревателей, сотрудничает с алжирскими военными).
В-третьих, интенсивные бои неминуемо приведут к увеличению числа беженцев, направляющихся в АНДР; их содержание скажется на благополучии алжирской экономики, которая переживает эпоху глубоких реформ. В 2020 г. число приехавших составляло уже более 250 тыс. человек (0,6% населения страны). Алжир демонстрирует отсутствие желания обеспечивать такое количество мигрантов, подвергая их систематической депортации в страны исхода. Увеличение же числа беженцев вызовет дополнительные сложности для алжирских властей.
Наконец, приход к власти военных нередко сопряжен с необходимостью выстраивания нового диалога с соседями или даже пересмотра своих отношений с ними. Трудности в выстраивании контактов между АНДР и властями стран Сахеля кроется в выборе лидерами последних нового подхода к решению региональных проблем. Речь идет в том числе об отказе от профранцузской политики и разрыве военных отношений с Францией, а также о стремлении к большей самостоятельности в решении внутренних проблем с опорой на военную помощь незападных государств. Это в случае Мали проявляется в увеличении военно-технического сотрудничества с Россией и Китаем, а также в отказе от реализации Алжирских соглашений. Разумеется, вытеснение Алжира из участия в региональных процессах не входит в планы алжирских властей.
Впрочем, несмотря на наличие и даже рост противоречий с сахельскими странами, Алжир по-прежнему выступает против какой-либо интервенции в соседние государства с целью «восстановления гражданского управления», строго придерживаясь принципа невмешательства. Именно такую позицию он занял в отношении предполагавшейся интервенции ЭКОВАС в Нигер в прошлом году, поскольку подобные действия, по словам президента АНДР, являются прямой угрозой для североафриканской страны. Наоборот, Алжир предлагал свое посредничество в конфликте, стараясь если не контролировать процесс его урегулирования, то принимать в нем активное участие, оставаясь на ведущих ролях и сопротивляясь «вытеснению» из региональных военно-политических процессов. Более того, стороны сохранили политические контакты (например, министры Алжира и государств Сахеля периодически принимали друг друга с визитами), а разговоров о применении алжирских санкций в отношении военных правительств не велось. Кроме того, Алжир не выражал публичного недовольства образованием Альянса государств Сахеля, что можно интерпретировать как положительный момент для развития двусторонних отношений.
Фактор Мали как «тормоз» развития отношений АГС — Алжир
Сегодня главным препятствием для благополучного развития отношений между АГС и Алжиром стало углубление кризиса в малийско-алжирских отношениях. АНДР хотя и не выражала симпатий пришедшим к власти военным, тем не менее не отказывалась от налаживания контактов с Бамако — в том числе и по линии CEMOC. Впрочем, алжирские дипломатические усилия не смоги убедить малийские власти отказаться идеи решить внутренние проблемы собственными силами и, соответственно, как-либо повлиять на региональные процессы. Наоборот, диалог между Бамако и туарегскими группировками сходил на нет, что вылилось в возобновление активных боевых действий между конфликтующими сторонами осенью 2023 г. Малийская армия добилась определенных успехов, вернув под свой контроль крупный город Кидаль — де-факто столицу самопровозглашенного государства туарегов. А АНДР остается приверженной принципам Алжирских соглашений, сохраняя контакты с туарегскими сепаратистами и представителями малийской оппозиции, что вызывает закономерное недовольство Бамако, власти которого обвиняют Алжир во вмешательстве во внутренние дела.
Не стоит также забывать, что тесное сотрудничество малийской армии с ЧВК сказывается на характере отношений Мали и Алжира. Так, алжирский президент Абдельмаджид Теббун уже высказывал свои опасения касательно целесообразности использования наемников для поддержания безопасности, а алжирские дипломаты говорят о негативных последствиях распространения частных армий в регионе. Обеспокоенность Алжира объяснима. Во-первых, военная поддержка со стороны хорошо вооруженных наемников способствует отказу властей Бамако от политического урегулирования конфликта, в котором заинтересован Алжир. Возобновившаяся война приводит к увеличению числа беженцев на юг североафриканской страны, что не может не вызывать беспокойство правительства. По данным УВКБ ООН, с середины 2023 г. сюда были перемещены около 50 тыс. малийцев. Во-вторых, статус и структура ЧВК не совсем ясны ввиду их закрытости, поэтому договориться с их представителями о соблюдении каких-либо «правил» — задача не из простых.
Противоречия между Мали и Алжиром продолжают углубляться. Так, в январе Мали вышла из Алжирских соглашений, фактически обозначив их прекращение, что, очевидно, не было одобрено Алжиром. Его власти Мали попутно обвинили в ряде недружественных и даже враждебных действий, среди которых не только вмешательство во внутренние дела и поддержка туарегских сепаратистов, но и проведение антималийской политики на международном уровне (в залах ООН и Движения неприсоединения). Более того, власти Бамако активно идут на сближение с алжирским региональным соперником — Марокко, которого они называют своим «братом», что вызывает закономерное раздражение у алжирских СМИ (впрочем, сближение любой страны, особенно региональной, с Марокко рассматривается Алжиром как проявление недружественного шага; примечательно, что в декабре 2023 г. страны АГС вошли в список государств, чьи кредиты, выданные АНДР, были заморожены властями Марокко, что, по мнению буркинийских СМИ, стало ответом властей на участие стран АГС в одной из марокканских инициатив).
В свете подобных событий и новой фазы войны в Мали алжирские власти вернулись к уже проверенной политике укрепления собственных границ, что ранее, как известно, не совсем положительно сказывалось на региональной кооперации. Примечательно, что Алжир также повышает уровень критики в адрес малийских властей. Например, его представители в ООН, осуждая действия малийской армии возле алжирской границы, делают акцент именно на количестве мирных жителей, погибших в результате ударов вооруженных сил Мали. На это Бамако отвечает критикой в адрес алжирской «пропаганды терроризма в регионе».
Весьма вероятно, что в ближайшем будущем не стоит ожидать позитивных изменений в отношениях двух стран, что станет серьезной проблемой в развитии взаимодействия по линии АГС — Алжир. Обе стороны демонстрируют разные подходы к решению региональных проблем, а идти на взаимные уступки они не готовы, поскольку действия одной стороны по обеспечению собственной безопасности являются угрозой для другой. Готовность к диалогу не прослеживается даже в публичном поле: Бамако не поздравил переизбранного на пост президента Алжира Абдельмаджида Теббуна, что, к слову, сделали туареги. Тем не менее более крупномасштабная конфронтация также маловероятна. Послы двух стран до сих пор находятся на своих местах, а о возможном разрыве дипломатических отношений речи не идет, несмотря на сохраняющуюся напряженность на малийско-алжирской границе.
Сотрудничество вместо соперничества — пример Нигера
В то же время существуют неплохие перспективы для благополучного развития отношений АГС с Алжиром, о чем говорят в том числе продолжающиеся контакты между Ниамеем и Алжиром. Изначально отношения АНДР с новыми военными властями Нигера складывались не лучшим образом. Например, Алжир, несмотря на проявленную инициативу, в октябре прошлого года отказался выступать медиатором в конфликте между Нигером и ЭКОВАС, сославшись на двойственную позицию Ниамея в контексте посреднической роли Алжира (но это не повлияло на контакты между странами — уже через почти 1,5 месяца глава МИД Нигера посетил АНДР), а в апреле этого года страны выразили протест послам друг друга из-за несогласия по миграционному вопросу. Нигер не одобряет политику Алжира в отношении высылки мигрантов в страны исхода (в этом году, по данным СМИ, Алжир выслал около 20 тыс. мигрантов в Нигер), а алжирские власти ссылаются на «существование двусторонних рамок, посвященных этому вопросу».
Впрочем, в последние месяцы можно наблюдать заметный прогресс в нигеро-алжирских отношениях, несмотря на существующие противоречия. Так, активно налаживается энергетический диалог: главы энергетических ведомств двух стран договорились о возобновлении геолого-разведочной деятельности алжирской нефтегазовой компании «Sonatrach» в регионе Кафра на нигеро-алжирской границе с опорой на сделанные ранее открытия месторождений нефти. Была также затронута тема планов по строительству Транссахарского газопровода — проекта, критически важного для развития региональной экономики, но сталкивающегося с множеством препятствий в его реализации. Согласно заявлению министра нефти Нигера, газопровод должен начать функционировать к 2027 г., поэтому для успешной реализации плана сторонам необходимо поддерживать и развивать сотрудничество не только в экономической, но и в военно-политической сфере. Собственно, власти уже работают над этим — например, во время августовского визита премьер-министра Нигера в Алжир были организованы переговоры между главами военных ведомств. Можно также предположить, что страны будут вести более активный диалог по ливийскому вопросу, учитывая проблемы, которые может принести обоим государствам обострение конфликта в Ливии.
Сотрудничество Нигера и Алжира может быть использовано в качестве примера для восстановления добрососедских отношений между Мали и Алжиром, если стороны проявят интерес к этому. Более того, модель кооперации АНДР и Нигера на базе энергетического диалога как наименее спорной сферы деятельности можно взять за основу развития отношений по линии АГС — Алжир. Свою роль в развитии отношений АГС и Алжира также могут сыграть взаимосвязи между Буркина-Фасо и Алжиром. С одной стороны, едва ли страны являются большими партнерами, но, с другой стороны, их отношения отличаются стабильностью. Политики и дипломаты двух стран поддерживают связь и заявляют о намерении развивать двусторонние контакты, в частности, в вопросе противостояния террористической угрозе (например, посредством использования опыта АНДР и ее знаний в разработке эндогенных стратегий борьбы с терроризмом в Буркина-Фасо). Примечательно, что в официальных заявлениях Алжир нередко называет Буркина-Фасо «братской страной» (в то время как «братство» между Алжиром и Мали подчеркивается на уровне народов, а не стран), что также создает благоприятный фон в отношениях между Уагадугу и Алжиром, который потенциально можно перенести и на отношения между АГС и Алжиром.
***
Члены Альянса государств Сахеля и Алжир могут похвастаться богатым опытом взаимодействия, который, однако, омрачен некоторыми серьезными разногласиями. Стороны по-разному смотрят на вопрос решения региональных проблем, связанных с терроризмом, нелегальной миграцией и сепаратизмом. Не совпадают их взгляды и на саму систему безопасности в Сахеле. Алжир явно стремится играть первую скрипку в региональных военно-политических процессах, преследуя собственные интересы безопасности, заключающиеся в недопущении значимого участия внерегиональных акторов в делах Сахеля, а также в создании и поддержании условий для переговоров между конфликтующими сторонами с его непосредственной посреднической ролью в этом процессе. Функционирование подобной системы может обеспечить только само североафриканское государство.
Военные власти стран Сахеля рассматривают существовавшие ранее модели региональной безопасности как неэффективные, поскольку изменить ситуацию в регионе в лучшую сторону им не удалось; и теперь они делают ставку на разрешение конфликтов собственными силами с опорой на военно-техническую помощь от незападных игроков. При этом стороны не демонстрируют готовность идти на взаимные уступки, что способствует деградации многостороннего диалога.
Впрочем, мнения стран совпадают по ряду вопросов. Например, члены АГС и Алжир нередко апеллируют к борьбе с колониальным наследием Запада в регионе (особенно это касается Франции) при выстраивании внутри- и внешнеполитического курса, выступают против вовлечения западных государств в разрешение конфликтов в Сахеле, намерены развивать экономическое сотрудничество в регионе (например, через бартерную торговлю), а также обладают опытом, хотя и не очень продолжительным, кооперации в рамках региональной организации военно-политического характера (CEMOC). Все это можно было бы использовать в качестве стартовой точки развития отношений по линии АГС — Алжир, чтобы предать им формально дружественный характер и подчеркнуть наличие общих целей в контексте развития региона.
Пока сложно говорить о готовности стран АГС выступать единым фронтом в отношениях с АНДР. Во-первых, отношения членов организации с Алжиром находятся на разном уровне конфликтности: Нигер и Буркина-Фасо имеют гораздо большее количество точек соприкосновения с ним (например, по линиям энергетической кооперации и борьбы с терроризмом), чем Мали, для которой одной главных проблем в диалоге с алжирскими властями является туарегский вопрос. Очевидно, что для Ниамея и Уагадугу будет нецелесообразно портить свои конструктивные отношения с Алжиром в знак солидарности с Бамако. Впрочем, вряд ли этого на самом деле хотят и сами малийские власти, поскольку излишняя конфронтация с самым большим государством Африки, чья армия является сильнейшей в регионе, может стать еще одной угрозой для благополучного развития интеграционных процессов внутри АГС.
Во-вторых, Конфедерация находится на этапе зарождения, поэтому подлинное согласование внешнеполитических шагов крайне проблематично, особенно в отношении столь значимой для региона страны, как Алжир.
В-третьих, нельзя исключать того, что конфронтация АГС и Алжира, спровоцированная Конфедерацией в знак поддержки Бамако, может сказаться на ее отношениях с Россией, для которой североафриканская страна является одним из главных партнеров в Африке в сфере ВПК и двусторонней торговли. Таким образом, необходимость сохранения тесных контактов с Москвой может сдержать более резкие действия АГС в отношении АНДР. Конечно, не стоит переоценивать вклад российско-алжирского сотрудничества в региональные дела, однако возможный выбор единственного партнера между АГС и Алжиром не соответствует российским интересам в Сахеле, что, вероятно, вынудит Россию видоизменить свою региональную политику не на пользу АГС. Страны АГС и Алжир представляются ценными партнерами России в регионе, как и Россия для них, поэтому поддержание взаимосвязей, несмотря на существующие проблемы между Мали и Алжиром, выгодно для всех сторон.
Развитие отношений между сахельскими государствами и Алжиром имеет значительный потенциал, и их грамотное выстраивание может положительно сказаться на региональных процессах, однако наличие противоречий по ключевым вопросам военно-политического характера мешает этим отношениям вступить в новую, более продвинутую фазу по линии АГС — Алжир, что лишь усугубляет и без того напряженную ситуацию в Сахеле.
1. Куделев В.В. «Аль-Каида в странах Исламского Магриба» и др. в Северной Африке. Хроника событий. Институт Ближнего Востока. С. 82
2. Salim Chena. Le Sahara et le Sahel dans la politique algérienne - Territoires menacés, espaces menaçants. Recherches Internationales. P. 142
3. Global Terrorism Index 2024. P. 38