18 сентября в помещении павильона Led Unit Hall в Риге прошла мировая премьера спектакля «Записки сумасшедших» — независимого проекта Дмитрия Крымова с Максимом Сухановым и Чулпан Хаматовой в главных ролях. Театральный критик Елена Смородинова рассказывает, какой получилась новая работа режиссера
Дмитрий Крымов начинал как театральный художник. Он — сын Анатолия Эфроса и театрального критика Натальи Крымовой — поставил свой первый спектакль в 47 лет. Затем он стал одним из самых известных и успешных режиссеров России, востребованных в том числе в Европе и США. Фирменный подход к визуальным метафорам и умение так вольно и при этом точно обращаться с литературными первоисточниками сделали его спектакли предметами культа как среди театралов, так и для массового зрителя. Это про него можно сказать: «Ничего не понятно, но глаз не оторвать».
Понять, почему, например, режиссер в своем спектакле «Фрагмент» взял третий акт чеховских «Трех сестер» и превратил одну из героинь — то ли Ольгу, то ли Ирину — в Саманту (так на самом деле зовут актрису), почему зритель должен не спорить с тем, что это и правда Чехов, довольно трудно. Но невозможно поспорить с собственным подсознательным и чувственным, моментально считывающим — вовсе на не интеллектуальном уровне — чеховские коды.
В этом и есть магия крымовских спектаклей, которые, в отличие от работ других уехавших режиссеров, выглядят органично везде: его «Фрагмент» и «Реквием» идут в Клайпедском театре в Литве, а «Питера Пена» показывают в Латвийском национальном театре. Крымов играет с тем, что скрыто за словами, и этому же учит своих учеников. В его книге «Курс», состоящей из разговоров со студентами, режиссер делится тем, почему смирение перед неведомым Бродского можно дать почувствовать через короткую поездку в одинокой машине в неизвестность с бутербродом, заранее положенным на сидение. Почему стол, стул и накрытая одеялом кастрюлька с картошкой в мундире, оставленные между этажами, может стать образом «Каштанки», а пустая комната, куда надо продираться через специально сконструированный бардак, — «Записками охотника». Превращенные в слова крымские образы звучат довольно безумно, но работают безотказно.
Собственно, так же и сделан спектакль «Записки сумасшедших». Изначально премьера должна была пройти в Латвийском национальном театре, однако в июне 2024 года его директор Марис Витолс выпустил заявление об отказе предоставить площадку для данной постановки и о введении моратория на спектакли на русском языке. Тогда продюсерами проекта (он принадлежит театральному агентству Entracte International, созданному при поддержке британского фонда «Weexist!», а промоутером спектакля по странам Балтии стала компания Art Forte) была найдена другая площадка, где и состоялись первые показы. Затем «Записки сумасшедших» отправятся на гастроли и будут показаны в Рижском русском театре им. М. Чехова.
Придуманный для двух больших и состоявшихся артистов-друзей (Чулпан Хаматова и Максим Суханов снимались вместе еще в «Стране глухих» Валерия Тодоровского) — это бесконечная репетиция. Вот, Чулпан Хаматова в костюме божьей коровки (художник по костюмам — Татьяна Долматовская) рассказывает, как на одних из первых съемок оператор говорил: «Глаза втяни», а она не понимала, как же их втянуть — пока не выяснила, что оператор просил выйти из тени в свет.
Вот, она же в костюме кактуса рассказывает о кактусистах, перемежая монолог цитатами из чеховского «Дяди Вани». Вот, выходит старушкой из кружка моделирования. Вот, предлагает Максиму Суханову сыграть «Ромео и Джульетту», а потом — «Антигону». Хороший артист может сыграть даже телефонную книгу? Окей, вот следующий фрагмент — «Дневник Анны Франк», в котором белая рубаха Суханова становится листами бумаги для героини, которая в три раза младше самой актрисы: Чулпан Хаматова играла ее сразу после выпуска с курса Алексея Бородина в РАМТе.
Весь спектакль артисты вбегают и выбегают из завешенной ткани для проекции, моделирующей квартиру-хрущевку. В ней находят (как сказали бы в театре — «в подборе») костюмы для перевоплощений — это напоминает студенческие этюды, возведенные в максиму: «Смотрите, как можно сыграть».
Спектакль длится чуть меньше двух часов, но играть Хаматова и Суханов могли бы и двое суток, весь мировой репертуар, в котором хочется спрятаться от сошедшей с ума реальности и найти ей объяснение: как пытается понять Креон, зачем же его обожаемая племянница Антигона, которой он подарил куклу, хоронит брата, организуя ему, новому правителю, массу проблем.
Рефлексия по поводу театра — одна из главных тем в творчестве Крымова. В сентябре 2020 года Крымов выпустил в Школе современной пьесы спектакль «Все тут»: несколько лет назад до этого реально сгоревшая сцена была посыпана пеплом, а героями спектакля были молодые мама и папа и уже взрослый Дмитрий Крымов, которого играл артист Александр Овчинников, обозначенный в программке как «Ведущий». Эпизоды из пьес уравнивались с воспоминаниями, жизнь становилась пьесой, ушедшие родственники оживали волей художника и режиссера и казалось, что на пепелище памяти можно собрать новый мир, если очень сильно постараться.
Именно этим должны заниматься герои (и создатели, а также зрители) «Записок сумасшедших». Именно это заставляет тысячи их соотечественников искать утешение в кабинетах психотерапевтов, в барах, на работе, в бытовых буднях и даже спектаклях режиссеров, у которых на этот счет нет никаких рецептов. Впрочем, у Крымова (если судить по его работам) есть конкретное предложение: облечь свою и чужую боль в метафору, превратить в пьесу — и посмотреть, что из этого выйдет. Психодрама, кстати, тем же занимается.
Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора.