Социологи зафиксировали тренд на «обмирщение»: молодежь все чаще не относит себя к какому-либо религиозному течению. При этом в России с каждым годом все больше храмов, мечетей, синагог, дацанов. И, судя по заявлениям духовенства, сбавлять обороты никто не собирается. Однако «богоугодное дело» нередко связано с проблемами бюрократическими и законодательными и порой фундаментальными. Как возводят в нашей стране культовые здания и можно ли считать их количество достаточным – в материале «Профиля».
Содержание:
Сорок сороков
«Строим по три храма в сутки» – это заявление патриарха Кирилла, сделанное им еще пять лет назад, до сих пор упоминается, когда речь заходит о сооружении очередного культового здания. Мол, зачем Русской православной церкви столько надо. Критики обращают внимание на несколько моментов.
Во-первых, еще до революции храмов было построено довольно много. Только в Москве к 1917 году насчитывалось около 850 церквей (те самые «сорок сороков»). А во всей Российской империи – точно не меньше 80 тысяч. Доподлинное число неизвестно: храмы строили повсеместно, причем как на государственные деньги, так и на частные, в основном на средства купцов. Немалая часть этих сооружений сохранилась до сих пор.
Во-вторых, количество культовых зданий несопоставимо с реальным числом верующих. И здесь начинается спор, как и кого считать. По данным соцопросов, большая часть россиян (от 57% до 72%) причисляет себя к православию – это 70–80 миллионов человек. Однако ряд исследователей неоднократно подчеркивали, что принадлежность эта культурная. Другое дело – число практикующих православных. То есть тех, кто регулярно ходит в храм, прибегает к таинствам (минимум раз в одну-две недели), участвует во всех праздниках. И здесь сведения социологов можно сравнить с подсчетами государственных ведомств, например, Министерства внутренних дел, которое оценивает количество участников «пасхальных/рождественских мероприятий» (Пасха и Рождество – два главных календарных события в христианстве). Из года в год это от 1,4 до 2,2 млн человек на всю страну. То есть реальное число прихожан получается меньше одного процента.
В-третьих, храмы занимают землю, которую можно было бы отдать на развитие инфраструктуры. За последние 10–15 лет произошло несколько скандалов, связанных с тем, что горожане выступали против строительства очередной церкви. Из последнего – протесты в Нижневартовске, где в июне несколько десятков местных жителей призывали выделить под культовое сооружение другой участок, не среди 16-этажных домов. По их мнению, застройка в районе и так плотная, а на этом месте мог бы расположиться парк или сквер, которых не хватает. Чиновники, уверяют они журналистов, на жалобы не отреагировали. При этом, отмечают местные СМИ, формально выделение участка жители сами и одобрили по результатам общественных слушаний еще в 2018 году.
У подобных историй обычно два исхода: либо строительство продолжается, либо место возведения церкви переносят. Но храм в любом случае появляется. Потому что, несмотря на доводы скептиков, ситуация в этом вопросе не столь однозначная.
Прежде всего храмов в России сейчас гораздо меньше, чем в начале XX века. Чуть больше 25 тысяч, по данным Московской патриархии на февраль 2024-го. В Москве – свыше четырехсот, из них 241 построен с нуля в течение последних 15 лет. И этого недостаточно. По данным православного портала «Приходы» 2019 года, на один православный храм в России приходится 5540 человек. Наиболее острая потребность в церквях – в Новосибирской епархии (в среднем 25 тыс. человек на один храм), епархии города Москвы (16 тыс.), Хабаровской епархии (15 тыс.), Санкт-Петербургской и Благовещенской епархиях (14 тыс. и 14,3 тыс. соответственно).
«Мы не можем обратиться к каждому человеку, который приходит в храм, а работаем с массой людей. Но это совсем не то, чем должна заниматься Церковь. Она обращается к каждому конкретному человеку. А для этого священнику нужно увидеть человека, посмотреть ему в глаза, пригласить его на чай, поговорить с ним о его бедах, проблемах, скорбях и радостях», – объяснял агентству «РИА Новости» пять лет назад священник Александр Волков, на тот момент пресс-секретарь патриарха.
С тех пор соотношение несильно поменялось. Да, культовых зданий стало больше. Но, как неоднократно отмечали в РПЦ, появление в том или ином районе храма неизбежно влечет рост количества прихожан. То есть проблема осталась.
«У нас есть костяк прихода – те, кто постоянно посещает службы, каждое воскресенье. А есть те, кто, например, причащается по праздникам, это человек 200–250. В такие дни храм битком, и понятно, что места всем не хватает. Добавьте к этому еще крещения, которые проходят каждые выходные, и будет понятно – храмов и вправду не хватает», – рассказывает священник одного из столичных приходов.
В Москве этот вопрос решают централизованно: через запущенную в 2011 году программу «200 храмов» (через несколько лет была расширена до 400 храмов). Финансирует строительство непосредственно патриархия, также деньги жертвуют спонсоры – как отдельные лица, так и организации.
В других епархиях все менее системно. Новый храм может появиться, если есть запрос от местных жителей, – в таком случае ищут спонсора или источники финансирования (могут, например, привлечь бюджетные средства за счет грантов). Либо кто-то из меценатов возводит по своей инициативе.
Первый вариант дает больше свободы: община сама выбирает место, согласует проект и не зависит от желаний спонсора. Правда, строительство длится дольше, особенно сейчас, когда цены на стройматериалы выросли. Впрочем, существует немало типовых проектов под ключ – довольно простые здания, чаще всего деревянные. Стоимость такого храма, вмещающего до 200 человек, – около 20 млн рублей. Каменная большая церковь по индивидуальному проекту потребует других расходов. Так, однокупольная компактная церковь патриарха Ермогена в Южном Тушине обошлась в 180 млн рублей (строили еще до пандемии), а большой храм в честь князя Димитрия Донского в Бутове планируют возвести за 850 млн.
Второй вариант, когда вкладывается спонсор, считается надежнее: меньше риск, что строительство «зависнет» на каком-то из этапов. К тому же, как правило, такие проекты проще согласовать с местными властями.
«Провоцирует напряженность»
Иная ситуация у мусульман. Исламские деятели неоднократно жаловались на препоны, возникающие, когда речь заходит о строительстве мечети. Например, чиновники не хотят выделять нужный участок. Из-за этого, в частности, разгорелся в 2020 году скандал в Саратове. Местная дума внесла в городской генплан поправки, которые запрещали возводить исламскую молельню на принадлежащем Духовному управлению мусульман Саратовской области участке. СМИ тогда писали, что решение было вынесено под давлением жителей города.
Общественное мнение повлияло и на вопрос о строительстве мечети в московском районе Косино. В соцсетях разошлась информация, что ее якобы возведут рядом со Святым озером, у храма. Однако в итоге решили строить на другом участке, «на достаточном удалении» от чтимого православными верующими места.
Проблема количества мечетей в столице остается довольно острой. В Москве сейчас пять мечетей, из-за чего во время крупных праздников прилегающие к ним улицы забиты людьми. Что, в свою очередь, раздражает других горожан. «Отсутствие мечетей в городах-миллионниках провоцирует напряженность и недовольство как среди мусульманского населения, так и среди немусульман», – говорится в резолюции пленума Духовного управления мусульман России.
Всего в стране свыше семи тысяч мечетей. Большая их часть находится в традиционно мусульманских регионах: Чечне, Дагестане, Татарстане, Башкортостане. Но и там не без сложностей. Так, в Уфе с 2007-го не могут достроить молельню «Ар-Рахим», самую большую в республике, из-за проблем то с финансированием, то с подрядчиками. В этом году на завершение работ власти выделили еще 700 млн рублей.
Источники финансирования при возведении мечетей, как и в случае с храмами, разные (гранты из бюджета, средства меценатов, сборы). Процедура оформления властями та же. Правда, есть нюанс: российских мусульман, в отличие от православных, представляет не одна организация, а несколько десятков. У них нет четко выстроенной структуры, зачастую нет и согласия между собой. Из-за этого в пределах одного крупного города могут действовать четыре или пять параллельных юрисдикций. Что, в свою очередь, добавляет головной боли чиновникам: с кем иметь дело?
Впрочем, муфтии признают эту проблему. Как и то, что численность уммы (общины) определить сложно. Публично звучат две оценки: 5% от общего количества граждан (версия опросов ВЦИОМ) и 20% (версия духовных управлений). С другой стороны, исламские лидеры подчеркивают, что без мечетей гораздо хуже: растет число нелегальных молелен, которые оказываются вне контроля со стороны духовенства. И такие «слепые зоны» привлекают разного рода радикальных проповедников.
«Мусульманская инфраструктура создавалась преимущественно в девяностые и нулевые, когда в общине в основном были народы, исторически населявшие территорию современной России, – башкиры, татары и так далее. За последние 15 лет картина, в том числе этническая, сильно изменилась, а инфраструктура оказалась не готова к такому притоку верующих», – поясняет муфтий Подмосковья Рушан Аббясов.
После распада СССР у мусульманской общины почти не было своей материальной базы. «В 1991 году на всю страну имелось только 120 действующих мечетей, а сегодня их насчитывается более семи тысяч», – заявлял в конце 2023-го замруководителя администрации президента РФ Магомедсалам Магомедов.
Молелен, которые в годы советской власти простаивали или использовались не по назначению, также немного. Поэтому число объектов, на которые сегодня претендуют мусульмане, невелико по сравнению с другими конфессиями.
По праву отнятого
Сейчас религиозные организации имеют право вернуть объекты, национализированные большевиками. Власти начали разрабатывать схему еще с начала девяностых. После неоднократных жалоб РПЦ на слишком медленные темпы – за почти пятнадцать лет Церкви отдали меньше 10% объектов – все правила в 2010 году были сведены в федеральный закон № 327-ФЗ о реституции. Казалось бы, новый документ ускорит процесс.
Но религиозные лидеры все равно остались недовольны. «Мы за то, чтобы органы власти, особенно региональные, более активно занимались реституцией», – говорил в 2017-м президент Федерации еврейских общин России (ФЕОР) раввин Александр Борода. Под закон подпадало 15 иудейских объектов – это сравнительно немного относительно других течений. Особенно если учитывать численность еврейской общины: примерно 150 тыс. человек, включая нерелигиозных.
Сегодня по всей стране насчитывается 113 синагог. Речь как о старых, дореволюционных, так и о новых. Последние возводят преимущественно на средства спонсоров. Каждый год, по данным ФЕОР, появляется 3–4 общинных центра. Много это или мало?
«У нас есть высшие учебные заведения, которые выпускают каждый год пять, семь, десять раввинов. Но у нас большая страна. Есть города, где требуются еще раввины, на всех широких просторах России. И мы надеемся, что мы угонимся за временем и у нас кадров хватит на всех», – отмечал еще четыре года назад главный раввин России Берл Лазар.
В идеале синагога, неоднократно отмечали в общине, необходима в каждом районе проживания евреев. Все из-за ритуальных особенностей: в шабат запрещено пользоваться транспортом – верующим предписывается ходить на богослужение пешком, поэтому молитвенный дом должен быть в шаговой доступности.
Но далеко не везде можно «воткнуть» культовое здание, особенно в историческом центре. Отсюда (помимо стремления придать святому месту изначальное предназначение) и попытки вернуть национализированное. Правда, не все так просто. «Понятно, что эти помещения заняты теми или иными организациями – чаще медицинскими или образовательными. Никто никого не собирается выгонять, так как никто не хочет напряжения», – пояснил раввин Александр Борода.
Тем не менее нередко дело доходит до суда. Уже более десяти лет длится тяжба вокруг храмового комплекса Петра и Павла в центре Москвы. Римско-католическая архиепархия Божией Матери добилась выселения оттуда столичного департамента спорта. Однако половина площадей осталась в частных руках, что затягивает процесс.
«Это лишь один из примеров, – рассказывает наш собеседник в одном из приходов Римско-католической церкви. – По всей стране хватает объектов, которые могли бы быть переданы в рамках реституции. Но по разным причинам этого не происходит. Понятно, что тут, конечно, играет роль еще и численность общины». Католиков в России примерно 600 тысяч, из них регулярно посещают мессы 10%.
Смысл добиваться возвращения утраченного у религиозных организаций есть. Дело не только в «восстановлении справедливости». Есть и более приземленные цели: историческое здание в центре города привлечет новых прихожан. А чем шире круг прихожан, тем больше необходимость в возведении новых «домов Божиих».