Атомные повороты на «зеленом» пути
Вопрос значимости ядерной энергетики в достижении климатической нейтральности и борьбе с изменением климата продолжает раскалывать не только страны ЕС в целом, но и Северную Европу. Так, в марте 2024 г., в преддверии совещания министров энергетики ЕС, Дания поддержала позицию Германии и Австрии, которые продолжают отстаивать приоритет ВИЭ в осуществлении «зеленого» перехода, в то время как Швеция и Финляндия выступили на стороне Парижа, взявшего на себя роль лидера «ядерного лобби». Несмотря на экологический и «зеленый» имидж этих стран, они не сочли для себя возможным пойти по пути немецкого Energiewende, в рамках которого 15 апреля 2023 г. были отключены три последние функционировавшие немецкие АЭС. Более того, цели их климатической политики не только не предполагают полный отказ от ядерной энергетики, но и даже подразумевают опору на нее, как, например, в случае Финляндии, где наблюдается редкое для политики европейских стран согласие: ни одна из основных партий не выступает против строительства АЭС, а в мае 2022 г. финский «Зеленый союз» стал первой партией «зеленых», которая в своей программе поддержала «мирный атом» и обозначила его в качестве «устойчивого источника энергии». В этом свете интересно обратить внимание на менее «зеленые» аспекты североевропейской энергетики и экономики. Тем более что в начале сентября 2024 г. шведское правительство заявило о полной отмене с 1 июля 2025 г. налога на авиаперелеты, который был введен в 2018 г., в то время как аналогичный налог в Германии в мае 2024 г. вырос на 19%.
Более того, текущее правительство Швеции планирует осенью 2024 г. представить и масштабную программу строительства инфраструктурных объектов на 2026–2037 гг., которую, по всей видимости, будет непросто совместить с задачами достижения климатической нейтральности в 2045 г. и отказом от ископаемых видов топлива в производстве электроэнергии к 2040 г. Одним из будущих крупных проектов может стать строительство моста через пролив Норра-Кваркен между финским городом Васа и шведским Умео, хотя со стороны Швеции интерес к этой идее пока проявляют только представители местных властей, а нынешнее правительство Финляндии в начале 2024 г. лишь приступило к еще одному исследованию финансовых и технических возможностей сооружения такого объекта. Примечательно, что дискуссии о возведении этого моста тянутся еще с начала 1970-х гг., а точнее с 1972 г., когда был создан Совет трансграничного региона Кваркен между финской Остроботнией и шведской Вестерботнией, но в контексте «российской угрозы» и вступления Финляндии и Швеции в НАТО, по-видимому, вновь оживились. Так, Матиас Линдстрем, директор упомянутого совета, считает, что этот мост может быть необходим для того, чтобы избежать изоляции Финляндии, сохранить возможность переброски войск и поддерживать сообщение с соседней Швецией в случае, если южная часть Балтийского моря окажется блокирована.
Обращение к мостам и инфраструктурным проектам в целом неслучайно в контексте планируемого Швецией динамичного наращивания мощностей ядерной энергетики, которое шведские журналисты уже успели сравнить с проектом строительства Эресуннского моста, ставшего знаковым для связей Швеции и Дании. И то, и другое призвано повысить конкурентоспособность шведской экономики на долгосрочный период и не может быть осуществлено без значительной государственной поддержки. Но в то же время эти планы рискуют провалиться из-за политических разногласий, когда каждое последующее правительство перечеркивает инициативы и достижения предыдущего.
Так, ранее, в соответствии с межпартийным соглашением 2016 г., Швеция могла построить до десяти новых реакторов для замены выведенных из сети мощностей на прежних местах. Но после парламентских выборов в сентябре 2022 г. это соглашение подверглось пересмотру, и новое шведское правительство 16 ноября 2023 г. представило план, согласно которому к 2035 г. в стране должно быть построены мощности ядерной энергетики в 2500 МВт, то есть сравнимые с двумя крупными обычными ядерными реакторами, а к 2045 г. запланировано наращивание мощностей, сравнимых уже с десятью крупными традиционными реакторами, но точное количество реакторов, которое планируется построить, неизвестно, так как вполне вероятно, что для реализации этих энергетических задач Швеция будет опираться на технологию малых модульных реакторов, или, другими словами, атомных реакторов малой мощности. Позднее Риксдаг 29 ноября 2023 г. также принял решение отменить прежний допустимый лимит в десять реакторов, которые могут одновременно использоваться в энергосистеме страны, и разрешить их строительство на новых местах, а не только на территории действующих АЭС.
В настоящее время в Швеции продолжают действовать три АЭС с размещенными на них шестью реакторами (Рингхальс — 2, Форсмарк — 3 и Оскарсхамн — 1). С 1999 г. власти Швеции прекратили работу шести ядерных реакторов — два реактора на АЭС Барсебек были последовательно остановлены в 1999 и 2005 гг., 1-й и 2-й энергоблоки на АЭС Оскарсхамн были отключены в 2017 г. и, наконец, 1-й и 2-й энергоблоки на АЭС Рингхальс прекратили работу в 2019 и 2020 гг. В июне 2024 г. государственная энергетическая компания Vattenfall вместе с другими владельцами сообщила, что планирует вложить около 50 млрд крон на продление срока службы пяти реакторов на АЭС Рингхальс и Форсмарк до 80 лет, чтобы они могли продолжить функционирование до 2060-х гг. В случае 3-го энергоблока АЭС Оскарсхамн в 2009–2012 гг. и в августе 2017 г. были предприняты шаги по модернизации объекта, повышения его мощности и замене отдельных компонентов с целью продления его функционирования до 60 лет, то есть до 2040 г. По аналогии с другими реакторами разрабатываются планы увеличения этого срока до 80 лет.
Помимо планов строительства новых и модернизации существующих реакторов нынешнее правоцентристское шведское правительство, сформированное по итогам парламентских выборов в сентябре 2022 г., начало в феврале 2024 г. подготовку по отмене моратория на добычу урана, который действовал с августа 2018 г. Примечательно, что в соседней Финляндии в июне 2024 г. компания Terraframe уже начала добычу урана как побочного продукта на никелевом руднике Соткамо. Пока шведские планы, однако, находятся на стадии экологической и юридической экспертизы, между министром энергетики и промышленности Эббой Буш и министром климата и окружающей среды Роминой Пурмохтари уже возникли разногласия по поводу того, сохранится ли у муниципалитетов право ветировать промышленные проекты, которые могут угрожать их экологическим интересам. В частности, Р. Пурмохтари не подтвердила слова коллеги по правительству, что такое право обязательно сохранится даже при отмене моратория. К маю 2024 г. был подготовлен внутренний документ Министерства климата и промышленности с анализом возможных предложений и мер по возобновлению добычи урана, но он не был опубликован в публичном доступе. Также неизвестно, когда именно правительство планирует подать законопроект об отмене уранового моратория на обсуждение в Риксдаг.
Несмотря на то, что на Швецию приходится около 27% разведанных месторождений урана в Европе, цель состоит не в открытии полноценных урановых рудников на территории Швеции, а скорее во включении урановой руды как дополнительного, побочного продукта в общий промышленный процесс на других месторождениях, чтобы компаниям не приходилось рассматривать урановое сырье в качестве отходов. Так, австралийскую компанию Aura Energy уже привлекли инициативы шведских властей, а в особенности потенциал увикенского месторождения на западе лена Емтланд, где, по подсчетам компании, уран может принести до 14% общих доходов от разработки месторождения. В то же время эти планы и активная геологическая разведка в регионе уже успели вызвать протест со стороны местных жителей и властей.
Таким образом, намерения Швеции начать «ядерный ренессанс» пока находятся на подготовительной, аналитической стадии. В августе 2024 г. был представлен доклад о возможной модели государственной поддержки и софинансирования, рассчитанной на строительство четырех новых ядерных реакторов общей мощностью от 4000 до 6000 МВт, причем предполагается, что соответствующий закон о господдержке должен вступить в силу 6 мая 2025 г., а первая заявка на строительство реактора по плану должна быть подана в Агентство радиационной безопасности Швеции уже в 2024–2025 гг. Скептическую реакцию на доклад обусловил лежащий в его основе прогноз о стабильном росте потребления электроэнергии вплоть до 2045 г., когда его уровень должен составить по меньшей мере 300 ТВт, но при этом другие сценарии, при которых энергопотребление может оказаться меньше, в докладе не разбираются. В настоящее время шведские власти исходят из того, что Швеции необходимо удвоить производство электроэнергии за следующие 20–30 лет, главным образом чтобы удовлетворить потребности сталелитейной промышленности на севере страны и создать инфраструктуру для электротранспорта.
В условиях экономической неопределенности, как полагает Арнэ Каийсер, профессор Королевского технологического института, более безопасным и гибким решением будет сделать ставку на строительство небольших энергообъектов с коротким периодом строительства, нежели вкладываться в крупные многолетние проекты. Кроме того, технология реакторов малой мощности еще нуждается в доработке, несмотря на множество заявленных проектов. Так, в июне 2024 г. шведская компания Vattenfallзаявила, что наряду с крупными конвенциональными реакторами рассматривает два типа РММ — британский от Rolls-Royce и американский от GE-Hitachi — для потенциального применения в шведской энергосети.
Залогом успешного развития ядерной энергетики в Швеции должно стать и устойчивое согласие политических сил относительно ее перспектив, которое не претерпит серьезных изменений после следующих парламентских выборов. Но такое согласие еще только формируется. В случае добычи урана, к примеру, до выборов в сентябре 2022 г. только Шведские демократы открыто выступали за разработку месторождений в Швеции, в то время как либералы и Умеренная коалиционная партия хотя и поддерживали отмену моратория, не видели необходимости в открытии месторождений на территории самой Швеции, но позднее, к 2023 г., либералы, вошедшие в правительство, стали более позитивно относиться к идее добычи урана в Швеции и более открыто говорить о ее необходимости, в том числе в свете климатической трансформации.
В случае строительства АЭС авторы упомянутого доклада исходят из того, что на строительство четырех конвенциональных АЭС уйдет около 400 млрд крон, 75% из которых должны быть предоставлены в виде государственных кредитов. Несмотря на то, что шведские соцдемы в преддверии выборов в сентябре 2022 г. немного «потеплели» в вопросе ядерной энергетики, выдвинутая правительством модель финансирования вызвала с их стороны сильную критику, в особенности предложение о гарантированном уровне цен на электроэнергию для предприятия, обслуживающего АЭС, на 40 лет за счет специального налога. Введение такого налога рискует ударить и по самому электорату правых партий, которые в предвыборной кампании обещали, что «мирный атом» будет более дешевым и эффективным решением проблем шведской энергетики по сравнению с ВИЭ.
В то же время правящие партии понимают, что без прочного согласия с другими ведущими политическими силами осуществление долгосрочной программы строительства АЭС невозможно, так как политические риски и потенциальные разногласия выступают «красным флагом» для крупных энергетических компаний, которые в ответ на августовский доклад указали на необходимость «прочного парламентского большинства», поддерживающего главные задачи государственной политики в области ядерной энергетики. В этой связи уже после публикации доклада, в августе 2024 г., Эрик Хеллсборн, представитель Шведских демократов, которые формально не участвуют в правительстве, но входят в коалиционное соглашение Тиде, выступил за идею привлечения представителей Социал-демократической рабочей партии к обсуждению планов строительства АЭС. Главная цель межпартийного диалога опять же заключается в том, чтобы эти планы оказались долгосрочными и пережили следующие парламентские выборы и возможную смену правительства.
Но помимо поиска компромиссов во внутренней политике Швеции для реализации различных направлений ядерной политики потребуется и региональное сотрудничество. Так, в ноябре 2023 г. в Северном совете была предложена идея создания общего североевропейского центра компетенций по выводу АЭС из эксплуатации и обработке радиоактивных отходов, а марте 2024 г. состоялась первая встреча шведского и финского координаторов национальных программ развития ядерной энергетики. Но если шведско-финское ядерное сотрудничество хорошо известно, то о «ядерных» настроениях в Норвегии упоминают не так часто.
Перспективы норвежско-шведского энергетического сотрудничества
В соседней Норвегии также оживился интерес к ядерной энергетике, но там он носит более частный характер, пока без привлечения государственных ресурсов и интересов. Так, норвежская компания Norsk Kjernekraft AS, которая была создана в июле 2022 г. по инициативе и на средства норвежского миллиардера Тронда Мона, в 2024 г. подписала соглашения с муниципалитетами Аустрхейм (на юго-западе Норвегии в фюльке Вестланд) и Лунн (на юге Норвегии в фюльке Ругаланн) о разработке проектов строительства АЭС. Причем оба муниципалитета заявили об амбициях стать первыми, где могли бы разместиться пока лишь планируемые ядерные мощности. Примечательно, что ранее, в 2022 г., в региональном плане развития энергетики Вестланда на 2023–2035 гг. впервые появился отдельный тематический блок, посвященный ядерной энергетике, и говорилось, что малые модульные ректоры представляют конкурентоспособный источник энергии. На эту технологию без государственной поддержки и планирует опереться Norsk Kjernekraft AS.
На этом фоне также возобновились дискуссии о хроническом энергодефиците Северной Норвегии и потенциале развития в стране ториевых реакторов, учитывая его крупные залежи в Телемарке. Даже леворадикальная партия «Красные» в августе 2024 г. неожиданно представила доклад с положительной оценкой дальнейших исследований в области атомной энергетики, несмотря на то что, в соответствии с нынешней программой, партия выступает против строительства АЭС на норвежской территории, но поддерживает государственные разработки в области ториевой энергетики. Кроме того, эта партия поддержала выдвинутое в феврале 2023 г. предложение консервативной партии Хёйре и правопопулистской Партии прогресса о том, чтобы правительство обеспечило активное участие Норвегии в международных исследованиях ядерной энергетики.
В настоящее время эти отдельные проекты и заявления пока не складываются в единую устойчивую картину и больше свидетельствуют о желании Норвегии не отставать от тенденций в сфере энергетических инноваций, в том числе в сфере малых модульных реакторов. Рост поддержки атомной энергетики среди населения, по данным Ipsos, с 2% в 2017 г. до 29% в 2023 г. скорее можно считать следствием лоббистских усилий отдельных компаний и политиков, и нет гарантий, что он окажется долгосрочным. Хотя для перспективных норвежских ядерщиков результаты этого соцопроса представляются более, чем многообещающими: впервые с 2013 г. большее число норвежцев (29%) поддерживают «мирный атом», нежели гидроэнергетику (25% в 2023 г.), которая до этого находилась на пике одобрения общества.
В Норвегии, где атомная энергетика отсутствует в энергобалансе страны, два исследовательских ядерных реактора были объявлены закрытыми в июне 2018 г. в городе Халден и в апреле 2019 г. в поселке Хьеллер, где он эксплуатировался с 1967 г. Два других реактора, которые также располагались в Хьеллере, были закрыты еще в 1960-х гг. Основными препятствияИм для развития ядерной энергетики в Норвегии остаются отсутствие законодательной базы для ее регулирования, недостаток собственных квалифицированных кадров и экологические риски. В этих условиях вероятно, что Норвегия может спонсировать строительство новых объектов ядерной энергетики на территории соседней Швеции с целью дальнейших льготных закупок электроэнергии. Такой проект в январе 2024 г. уже предложил норвежский парламентарий Ола Бортен Мое, принадлежащий к Центристской партии. По его мнению, стратегическое сотрудничество со Швецией в области ядерной энергетики позволило бы отдалить потенциальные экологические риски для норвежской природы.
Ранее, в 1950-х гг., Норвегия и Швеция уже успешно развивали энергетическое сотрудничество. К примеру, частично на шведские заемные средства в 1956–1960 гг. была построена норвежская ГЭС Nea в фюльке Тренделаг, где в начале 1950 г. наблюдался острый энергодефицит. Шведские кредиты были выплачены к 1975 г. за счет поставок норвежской электроэнергии, которые стали первым в норвежской истории примером энергетического экспорта. В настоящее время из 17 трансграничных электрокабелей, которые связывают Норвегию с семью различными странами, восемь проведены именно на территорию Швеции. Один из этих кабелей с 1972 г. связывает норвежский Киркенес и российский поселок Борисоглебский в Мурманской области, но в марте 2022 г. он был полностью отключен по решению норвежских властей, которые ранее использовали его исключительно для импорта российской электроэнергии. Любопытно в этой связи, что в период холодной войны, то есть глобального противостояния двух сверхдержав, страны Северной Европы находили возможности для реализации относительно масштабных инфраструктурных проектов в рамках приграничного сотрудничества с СССР, каким был проект Пазских ГЭС, что существенно отличается от нынешнего кризиса отношений России и Евроатлантического сообщества.
Ядерное оружие и двусторонние договоры об оборонном сотрудничестве с США
Помимо сферы экономики и энергетики, «ядерный вопрос» затрагивает и оборонное планирование стран Северной Европы, в особенности их двустороннее военное сотрудничество с США и серию оборонных соглашений, которые Вашингтон заключил с Норвегией, Данией, Швецией и Финляндией. Так, в Статье 2 Соглашения о сотрудничестве в области обороны между правительством Дании и правительством США, подписанного 21 декабря 2023 г., говорится, что, «…Ничто в этом договоре не меняет датскую политику в отношении складирования или размещения атомного оружия на датской территории». Сложность, однако, заключается именно в том, как интерпретировать практическое значение словосочетания «датская политика». В то время как в «мирное» время датские политики не видят необходимости в размещении ядерного оружия на территории страны, Дания, тем не менее, еще в октябре 2022 г. приняла участие в учениях НАТО «Стойкий полдень» (англ. Steadfast Noon), где отрабатывалось возможное применение тактического ядерного оружия, хотя официально это событие никак не комментировалось, и о нем журналистам газеты Jyllands-Posten стало известно из переписки датского военного атташе в Швеции оберста Карстена Хассенфусса. В случае Норвегии Статья 2 двухстороннего договора об оборонном сотрудничестве с США имеет более широкую формулировку: «…Ничто в этом договоре не меняет подход Норвегии к размещению иностранных военных баз на своей территории [норв. den norske basepolitikken] или норвежскую политику в отношении складирования или размещения атомного оружия на норвежской территории». Несмотря на эти «гарантии», речь идет в первую очередь о межпартийных консенсусах и неформальных политических соглашениях, которые подвержены изменениям, и, как показал процесс вступления Швеции и Финляндии в НАТО, могут быть быстро пересмотрены. Кроме того, в отдельных случаях от них возможно отступиться или сделать исключения. Наиболее наглядным примером в этом плане является решение премьер-министра Дании Ханса Хансена в ноябре 1957 г. косвенно дать согласие на складирование в Гренландии «снарядов особого типа». Об этом неформальном и непрямом разрешении на хранение на гренландской территории ядерного оружия, несмотря на официальную позицию на неразмещение такого типа вооружений на датской территории «в нынешних обстоятельствах», стало известно лишь в 1995 г. благодаря расследованию датского журналиста Поуля Бринка. В то же время незадолго до парламентских выборов, состоявшихся в мае 1957 г., Министерство обороны Дании 6 марта 1957 г. дало согласие на размещение тактического ядерного оружия на базе баллистических ракет Honest John и ЗРК Nike, но по итогам выборов партии все же пришли к согласию по поводу необходимости запрета на ядерное оружие на территории Дании «в нынешних обстоятельствах», что позднее начало интерпретироваться как «в мирное время». В то же время датские военнослужащие тренировались в применении ядерного оружия, а также были построены склады для его возможного хранения.
В мае 2024 г. премьер-министр соседней Швеции допустил возможность размещения ядерного оружия на шведской территории в условиях войны. Примечательно, что Швеция вплоть до переговоров в Женеве, подписания ДНЯО и, что не менее важно, переговоров с Вашингтоном, который негативно относился к возможному наличию ядерного оружия у формально нейтральной страны, не отказывалась от собственной военной ядерной программы, первое испытание которой было запланировано на 1970 г. В случае Швеции аналогичная Статья 2 договора сформулирована следующим образом: «Вся деятельность, на которую распространяется действие этого договора, должна осуществляться на условиях полного уважения суверенитета, законодательства и международно-правовых обязательств Швеции, в том числе тех, которые касаются определенных типов вооружений на шведской территории». Таким образом, в шведском договоре, в отличие от Дании и Норвегии, особый национальный подход к размещению конкретно ядерного оружия не упомянут. С другой стороны, главнокомандующий вооруженных сил Швеции Микаэль Бюден, который покидает свой пост 30 сентября 2024 г., называл вопрос размещения ЯО в Швеции «гипотетическим» и не видел «логики» в таком шаге.
Как отмечает аналитик датской Академии вооруженных сил Андерс Нильсен, упомянутые в договорах с США международно-правовые обязательства касаются и кассетных боеприпасов, и к соответствующей конвенции Осло на сентябрь 2024 г. присоединились все страны Северной Европы за исключением Финляндии. Хельсинки, однако, предпринимает меры по замене существующих запасов кассетных другими типами боеприпасов. Формулировка Статьи 2 американо-финского договора идентична шведскому варианту. В программе нынешнего правоцентристского правительства Финляндии говорится, что страна участвует в рабочих группах НАТО, в том числе группе по ядерному планированию, и «укрепляет компетенции в вопросах, касающихся ядерного оружия». Кроме того, согласно программе, по крайней мере в 2026 г. должен быть проведен анализ Закона о ядерной энергетике с целью поддержания конкурентоспособности финской экономики. В этой связи Социал-демократическая партия Финляндия выступает за то, чтобы запрет на ввоз, владение, производство и взрыв ядерных боезарядов, содержащийся в Статье 4 упомянутого закона, был сохранен в полной мере. Кроме того, соцдемы выступают и за полное сохранение Статьи 5 раздела 34 Уголовного кодекса Финляндии, где закреплена уголовная ответственность за транспортировку, изготовление, владение, разработку, взрыв, хранение и содействие в приобретении ядерных боезарядов. В этих условиях размещение ядерного оружия на ее территории маловероятно, но участие в учениях, связанных с его применением, и создание материально-технических возможностей для его применения вполне возможно.
Командная структура сдвигается на восток
В этих условиях важно обратить внимание на продолжающуюся адаптацию командной структуры НАТО к новым условиям противостояния с Россией. В случае Северной Европы следует отметить, что по итогам совещания министров обороны стран НАТО, которое состоялось 14 июня 2024 г., все пять стран региона относятся к оперативному командованию альянса в Норфолке (англ. Joint Force Command Norfolk), которое больше ориентировано на ВМС и Северную Атлантику и Арктику, в то время как изначально Швеция и Финляндия находились в ведении оперативного командования в нидерландском Брюнсюме, которое занимается наземными силами, восточным флангом и Балтийским морем. Судя по сообщениям СМИ, которые появились в конце августа 2024 г., Финляндия активно ведет подготовку к реализации других решений упомянутого июньского совещания, в частности размещения в городе Миккели сил передового развертывания НАТО, что сделает Финляндию уже девятой страной, где будет находиться подобная многонациональная боевая группа. Кроме того, в Миккели, скорее всего, будет размещен компонент командования наземных сил НАТО в Северной Европе, о чем президент Финляндии Александр Стубб вскользь упомянул на пресс-конференции в штаб-квартире НАТО в апреле 2024 г. Примечательно, что ранее, в марте 2024 г., в рамках учений Nordic Responseвпервые работал общий североевропейский центр командования воздушными операциями, одно из подразделений которого расположено рядом с норвежским городом Буде. В ходе учений центр взял на себя задачу управления действиями ВВС НАТО и стран Северной Европы, что, в частности, показывает высокий уровень интеграции, достигнутый в этом виде вооруженных сил. По всей видимости, существует намерение превратить Миккели в аналогичный центр, но для наземных сил.
В то же время также продолжаются дискуссии о целесообразности создания для Северной Европы отдельного оперативного командования (JFC) помимо тех, которые существуют в Неаполе, Норфолке и Брюнсюме. Отдельные эксперты предложили разместить его на территории Великобритании, другие посчитали, что более подходящими локациями могли бы выступить норвежский Буде или шведский Стокгольм. Создание отдельного командного центра также потребует существенных финансовых и организационных ресурсов, поэтому такие рассуждения пока остаются гипотетическими.
Более вероятно, однако, что на территории Северной Европы будут расположены менее крупные командные структуры, подчиненные командованию в Норфолке, которое еще продолжает «расти» в плане компетенций, так как является относительно молодым по сравнению с другими (оно было создано в июле 2019 г.). Кроме того, двум командованиям в Норфолке и Брюнсюме необходимо поддерживать тесный диалог, учитывая, что условная граница между их зонами ответственности проходит как раз по Балтийскому морю.
Ранее, в июле 2023 г., представители норвежских вооруженных сил предлагали разместить в Буде «передовую штаб-квартиру» НАТО в Северной Европе. По всей видимости, эти различные предложения и инициативы указывают на то, что между странами Северной Европы формируется «разделение труда» по мере продолжающейся интеграции региона в рамках НАТО. Согласно совместному предложению главнокомандующих вооруженных сил стран Северной Европы, Норвегия, как было указано ранее, получила объединенный региональный центр командования ВВС, Финляндия планирует получить аналогичный центр для наземных сил, Швеция должна взять ответственность за военную логистику, а Дания совместно с Норвегией — за руководство действиями сил специальных операций, хотя изначально, с 2022 г., эта задача возлагалась исключительно на Осло. Норвежские эксперты также допускают возможность создания совместного шведско-датского командования, ответственного за зону Балтийских проливов.
Примечательно, что, когда центр в Миккели будет организован, предположительно уже осенью 2024 г., это будет означать существенное смещение уже не только политических границ, но и командной структуры НАТО в североевропейском регионе на восток по сравнению с холодной войной, когда штаб командования северной зоны НАТО (англ. AFNORTH) располагался в Колсосе, рядом с Осло [1]. Помимо финских, в работе центра также будут принимать участие норвежские и шведские офицеры — идея, по всей видимости, состоит в том, чтобы этот центр в случае вооруженного конфликта мог взять на себя задачи регионального военного штаба и при переброске союзных сил командовать крупной группировкой войск до 100 тыс. человек.
1. Прокофьев В. Северная Европа и мир. М.: Международные отношения, 1966. С. 68.