Бывает так, что человек не выбирает себе профессию. Она его находит сама. Кем мог стать ребенок, чья бабушка пению училась у графини Шереметьевой, мама писала стихи и пела, а у деда был такой силы голос, что когда он пел, лопались стаканы? А сама Танечка в пять лет на сцене сельского ДК трижды на бис исполняла песню "Кукушечка". И хотя мама хотела для дочери "серьезную" профессию, Танечка, Таня, Татьяна Юрьевна Зорина стала певицей. Одной из лучших в стране. Вышло так, что она родилась в Читинской области, с шести лет жила в поселке Знаменка Тамбовской области. Консерваторию окончила в Казани, а проработала – 31 год в Новосибирском государственном театре оперы и балета. И уже 20 лет преподает в Новосибирском театральном институте.
– Татьяна Юрьевна, вы чувствовали в себе призвание педагога, или вам интересно было что-то новое попробовать?
– Не могу однозначно ответить. Но мне было интересно, в принципе.
– Вы с 1996 года работали в театральном училище, затем сразу перешли преподавать в Театральный институт, когда он образовался?
– Там была интересная история, когда на банкете в честь моего юбилейного концерта Сергей Николаевич Афанасьев при всех пригласил меня преподавать в институте, который только что организовывался на базе училища, о чем я и не знала. Очень была удивлена и растеряна. Все тогда захлопали. Согласилась. И вот уже 21-й год преподаю вокал в институте. Мои первые выпускники уже давно и успешно работают в музыкальных театрах России.
– Вам вообще трудно было войти в систему вузовского преподавания?
– Нет, как раз несложно, потому что первые годы работы в институте у меня были студенты – артисты музыкального театра, все с голосами, хорошие ребята, как раз это близко мне, моему профилю. Кроме того, у меня в дипломе написано: "Артист. Вокалист. Преподаватель".
А потом стали прибавляться потихоньку студенты – артисты драматического театра и кино. И это немного другая история.
– В чем различие?
–Будущие драматические артисты – ребята не с большими голосами, но зато обладающие актерским мастерством.
Драматический артист может компенсировать недостаток голоса, недостаток специальных музыкальных знаний актёрской игрой. То есть студент, который практически не поет, не умеет правильно интонировать, может рассказать и показать песню. Включает свой актерский инструмент. И это бывает интересно: смешно, оригинально, неповторимо. Каждый – индивидуальность. И мне очень нравится работать с такими ребятами. И вот что интересно: все студенты драматического курса, ну просто все – просто жаждут петь. Они занятия не пропускают. С ними больше работаешь над содержанием произведения и как его преподнести, а не над вокалом.
Артисты музыкального театра приходят в институт – у них все уже настроено. У них уже есть школа. Бывает – хорошая, бывает – не очень.
Переправлять всегда сложно. А когда на артиста драматического театра абитуриент поступает, в первую очередь, проверяют его актерские способности. Хорошо, если поет. Если нет – не страшно. Он именно не вокалом должен брать зрителей.
Вообще же я считаю, что у каждого человека, не только студента, а буквально у каждого, есть своё вокальное место. Даже если он петь не умеет. Надо его только найти. У студента педагог должен его найти и развивать. А это нужно делать только путём развития слуха и постоянных упражнений.
– А как вы относитесь к современным методикам обучения вокалистов?
–Спасибо за этот вопрос, он очень болезненный для меня.
Лично я не воспринимаю то, как обучают сейчас вокалистов, потому что, в основном, у нас сейчас преимущество эстрадного пения над академическим. Где, собственно, голоса как такового нет, во всяком случае, он не на первом плане. Такая, можно сказать, эстрадная манера. А она другая, чем в классическом вокале, это открытый звук.
И когда ребята приходят именно с эстрадным уклоном к нам, они уже где-то занимались в какой-то студии, работать с ними очень тяжело и как-то переучить их тоже очень сложно. И в результате получается не академическое пение и не эстрадное, а полуфабрикат какой-то.
– Очень много конкурсов сейчас, и очень много лауреатов. Разве это не подтверждение хороших вокальных данных у молодых людей?
– Насчет конкурсов скажу: ими сейчас просто все зомбированы.
Я это знаю, так как часто бываю на них и как член жюри, и как председатель.
Большинство конкурсов платные. Значит, нужно давать премии, места. Иногда и лауреатство даем несоответствующее. То есть мы всегда завышаем планку.
И потом, когда ребята приходят к нам и говорят, а вот я там победил, и там... И корона уже на голове. Студенту кажется, что он все может, а он ничего ещё не может, и все это психологически очень тяжело.
– А вот наш конкурс, "Поешь, молодежь?" , который вы курируете, из внутривузовского стал в этом году региональным. Каковы ваши впечатления?
– Ну наш конкурс как раз бесплатный, значит, свободный и объективный. В жюри сидят компетентные педагоги по всем специализациям – и педагог по речи, и преподаватели актерского мастерства, сольного и хорового пения.
Да, в этом году к нам пришли ребята из других вузов, показали свои вокальные данные, и многие были огорчены тем, что мы не дали им того, что они ожидали. А судили мы согласно положению конкурса, оценивая и вокал, и актерские данные, и внешний вид. Ребята начинают выяснять почему их не отметили и не понимают, что их оценили правильно, что нужно идти вперёд, развиваться, а не завышать планку.
–Что вас огорчает в современном музыкальном театре? Сейчас много экспериментальных спектаклей, где, например, голоса вроде не так и нужны.
–Конечно, раньше в музыкальном театре нужны были хорошие большие голоса, в первую очередь. И хорошая вокальная школа. И огромный труд. Что такое стоять на сцене 4 часа и петь таким голосом, чтобы перепеть оркестр в 120 человек? Сцена огромная, и зал на 2000 мест.
Сейчас немного по-другому, например, среди моих выпускники, артистов музыкального театра много тех, у кого маленькие голоса, но хорошие внешние данные, хороший артистизм. Они все работают в театре.
То есть сейчас больших голосов не надо, потому что везде микрофоны, везде звуковики, которые могут из маленького голоса сделать большой. Везде подзвучки, даже в оперном театре, особенно это на детских спектаклях практикуется.
Сейчас в музыкальных театрах делают шоу, для которого настоящие голоса не главное.
– А что главное?
– Внешность и артистизм. Голос "сделают". Вообще сейчас время "шоу", везде: и в театрах, и на телевидении. Особенно меня раздражает передача "Романтика романса"на телеканале "Культура". Просто непонятно, где они таких вокалистов берут, это ж надо еще постараться набрать таких безголосых. И ребята наши смотрят и удивляются: почему эти люди там. У нас драматические артисты на несколько порядков лучше поют.
Что касается экспериментов в театрах, я их приветствую. Почему нет? Но! Я не приветствую, что берут классику, вычеркивают тексты, пишут свое. Вот, скажем, в музыкальном театре: не надо брать Чайковского и "резать" его музыку. Не надо брать Верди и "вырубать" из оперы целые куски. Делайте что-то свое, экспериментируйте. Откройте свой экспериментальный театр.
– А как вы думаете, можно ли говорить о "новосибирской школе" применительно к вокалу?
– Здесь нужно говорить о консерватории. Не о театральном институте, конечно. А я о ней компетентно ничего не могу сказать, я там работала, но только два года.
Как-то у меня не сложилось там. Могу судить только по тем вокалистам, с которыми работала в театре. Есть хорошие, есть очень хорошие. Ну сказать, что есть какая-то школа... Не знаю. Сугубо мое мнение, что русской вокальной школы вообще не существует, все идет у нас от итальянской школы. Но это отдельный разговор.
– Театральному институту – 20 лет. И вы преподаете здесь столько же. Для вас это уже родное место?
– Да. Не пожалела нисколько, что я пришла сюда. Здесь всегда был и есть очень интересный коллектив: сплочённый, очень дружный. Обсуждение всегда у нас очень лояльные, доброжелательные, корректные. Думаю, во многом такую атмосферу в коллективе задает ректор.
И я хотела бы пожелать нашему коллективу вуза профессиональных побед и неугасающей зрительской любви, творческого вдохновения, удачного воплощения всех идей и неиссякаемого оптимизма. Крепкого здоровья и личного счастья. И, конечно, долголетия и процветания нашему театральному институту.
Справка
Татьяна Юрьевна Зорина. Певица (лирико-драматическое сопрано), педагог.
Народная артистка России.
Обучалась в Тамбовском музыкальном училище им. С.В. Рахманинова на дирижёрско-хоровом (класс Т.В. Цвейгарт) и вокальном (класс Г.А. Трифонова) отделениях. Окончив с отличием училище, продолжила образование на вокальном факультете Казанской государственной консерватории (класс проф. С.Н. Жигановой).
С 1983 года – солистка Новосибирского театра оперы и балета. Исполнила более 30 ведущих оперных партий.
Участвовала в различных международных оперных фестивалях: им. Ф. Шаляпина (1990, 1993), им. Л. Собинова(1987) , в Якутии (1996), в Новосибирске (1984, 1985).
Гастролировала с труппой театра в Польше (Варшавская опера, Большая опера Лодзи), в Египте (Каирская опера), в Португалии (Лиссабон, театр Колизей), в Испании (Севилья), в Китае (Пекин, Шанхай). Неоднократно приглашалась на гастроли по городам Польши с собственной сольной программой из произведений оперной и камерной музыки (1987 – Кудова Здруй, 1988 и 1991 – Торунь, 1990 – Краков).
Интервью вела Татьяна Карманова
В 2005–2006 годах — профессор Международных курсов высшего художественного мастерства музыкантов-исполнителей памяти С.В. Рахманинова в Тамбове.
Преподает в Новосибирском государственном театральном институте.