«Русские должны себя уважать»: большое интервью Readovka с Константином Малофеевым

В Подмосковье на берегах Оки уже почти 20 лет существует курорт «Царьград». Мало кто знает, но он стал первым семейным частным курортом в России, его создал в окрестностях своего родного города Пущино бизнесмен Константин Малофеев. По его словам, это не столько его бизнес-объект, сколько собственный дом, куда он пригласил в гости главу медиахолдинга Readovka Алексея Костылева, чтобы все лично показать и рассказать.

Путь от пионерлагеря до курорта

Сегодня мы встречаемся с Константином Валерьевичем Малофеевым, который покажет нам пример того, как родное место может быть не только красивым, но и приятным для жизни. Мы сейчас находимся на территории курорта «Царьград», в относительно близком Подмосковье. Сердце этого места. С чего все начиналось? – спросил в начале интервью глава медиахолдинга Readovka Алексей Костылев.

Начиналось это с того, что в советское время здесь был пионерлагерь, недалеко от моего родного города Пущино, который здесь в 2 км. Это биологический центр академии наук, здесь жили ученые. Вот такой фильм «Чародеи», представляете? Вот это наше детство. А здесь был пионерлагерь с названием «Космос».

Вы там бывали в детстве?

Нет, мой старший брат был, потому что к моему детству он уже был разрушен. В начале 2000-х какие-то странные люди все это купили, но ничего не вкладывали. Все это было в разрушенном виде. А я здесь просто был, когда навещал родителей, приехав из Москвы. Посмотрев на эти руины и на любимую Оку, я вспомнил, что на соседний холм мы в детстве ходили на Ивана Купала. Решили выяснить, что здесь находится, и узнали, что здесь совершеннейшие руины, никому ничего не нужно, и мы это выкупили. Это был 2006 год. Выкупили следующим образом. Это, кстати, нашим зрителям должно быть интересно – то, как формируется землевладение. Мы выкупили сам пионерлагерь, точнее его руины, этого ничего не было. А здесь, за дорожкой, пляж. И нам нужно было 2 гектара пляжа. И мы нашли тех, кому они принадлежат. Они же были владельцами местного совхоза, который тоже совершенно не функционировал. И мы попросили их продать нам 2 гектара. Они объявили космическую цену. Потому что понимали, что нам нужен выход в воде. А мы говорим: «Раз уж такая цена, то здесь вот рядом склон, где сейчас горнолыжная трасса. Он тоже же ваш? А если мы хотим купить 18 гектар?». Они говорят, что тогда цена такая. Мы говорим: «А если вот рядом поле 200 гектар, то какая цена за сотку?» Оказалось, она еще меньше. В результате мы купили 20 тыс гектар. Так мы стали здесь владельцами и начали строить отель для детей. Сразу была идея, что, если хочешь построить хорошо, строишь для себя. У меня тогда дети старшие, которым сейчас 29 и 25 лет, были маленькие. И я строил так, чтобы хотелось приезжать сюда. И мы приезжали в этот коттедж «Сказка», который сейчас сдается всем желающим. Это лицо нашего курорта замечательного. Мы его строили года 1,5–2.

Так быстро?

Да, потому что мы частники, и это вообще был первый частный 5-звездочный курорт в России. Мы все начинали, учились этому. Ну и название «Царьград», по которому теперь нас знают и считают, что это телеканал, оно вообще-то родилось от отеля. Потому что, когда спустя 6 лет существования курорта мы задумали делать телеканал, мы начали придумывать разные имена. Они все заняты, оказывается. И только одно, наш родной «Царьград», который мы зарегистрировали в 2006 году, оказалось свободным. Телеканал стал «Царьградом» именно из-за этого отеля. Мы делали недавно социологический опрос и выяснилось, что телеканал «Царьград» знают 35% населения страны. Разумеется, про отель «Царьград» знают меньше, но у нас 60 тыс людей, которые были здесь не один раз. И на самом деле это, конечно, место очень душевное. У нас там дальше археологические раскопки. Это одно из городищ вятичей. Вообще вся Ока – это земля вятичей. Здесь на каждом километре стоял городище.

И не копали?

Вон копаем. Там наш археологический раскоп. Мы его финансируем вместе с археологом.

Что-то нашли?

Ой, много. Мы нашли храм начала X века. Представляете, у нас крещение Руси – 988 год, и уже здесь, на Оке, был храм.

Если вы в курсе этой проблематики, переосмысление истории Древней Руси через вятичей, по крайней мере по арабским летописям, – это, еще если к Рыбакову вернуться [Борис Рыбаков – советский и российский археолог, исследователь славянской культуры и истории Киевской Руси – Прим. Readovka.News], такое большое упущение, потому что здесь же был центр отдельной государственности, о котором мы практически ничего не знаем.

Вы имеете в виду Ибн Фадлана [Ибн Фадлан – арабский путешественник и писатель первой половины X века, изучал историю Восточной Европы – Прим. Readovka.News]?

Ну конечно.

А кроме Ибн Фадлана, на самом деле, мы занимаемся и окским течением, более верхним. Совершенно упущена эта история, что, например, в Смоленской области, около Гнездова и в нем самом. Это же IX век. И это большой город. Безусловно, государственность у нас была раньше. Но, к сожалению, у нас не сохранилось об этом данных. Пока мы не нашли источников, поэтому мы по-прежнему ориентируемся на существующую версию.

Вот эта история про то, как любят наши западные друзья-ученые говорить: «А потом русские где-то в X-XI веке выходят из болот». Такие вот дикари, да, но это же не так. И с точки зрения генетики примерно те же самые разборки идут, потому что идентифицировать что-нибудь по гнезду невозможно, потому что там отовсюду все. Так как было трупосожжение, следов практически не осталось. И до тех пор, пока археологи не найдут останки, говорить о населении, которое было здесь, проблематично.

Вы же понимаете, что вот эта «рыбаковщина», которая дала обильные всходы в виде современного неоязычества, потому что по Рыбакову потом снимали «Русь изначальную» и вообще создавали некий образ Руси, в котором не было христианского начала очень долго, – она имеет еще такое измерение, что Русь была гораздо богаче, больше и не была дикой. А Рыбаков ее такой нарисовал, потому что ему надо было написать историю по партийному заказу, без церкви. И он создал ее. А если мы вернем церковь, мы с вами увидим, что вплоть до XIV века у нас на Великом входе вспоминались царь и патриарх Константинопольский. Когда выходил священник, мы молились и считали себя частью этого большого имперского мира. Поэтому мне кажется, что гораздо важнее, чем глубина наших русских генетических корней, помнить о том, что мы прямой наследник Великой империи. И Русь была такой уже в X веке. Уже потом было крещение Руси, женитьба князя Владимира на царевне Анне, затем Владимир Мономах, внук Константина Мономаха. Мне кажется, намного важнее для нас помнить о том, что Русь не при Иване Грозном вспомнила или придумала, что она является наследницей Третьего Рима, а помнить о том, что самые первые наши князья и первые наши летописи, они исходят из того, что мы наследники и прямые участники этого цивилизованного мира и центра этого мира – Константинополя, Великой империи. Поэтому я люблю русские изыскания, но мне кажется гораздо важнее наша христианская история.

В православии слово «рай», оно же наше изначальное, а у католиков нет. У католика нет своего рая, а у нас есть. И это тоже некая такая история, которая неотделима от православия. И это очень интересная вещь. Уходить в язычество в данном случае это, конечно, неправильно, потому что мы все-таки про цивилизацию. И «Царьград», мне кажется, – неслучайное название, да? И важно, чтобы зритель понял, что здесь имеется в виду.

Вы совершенно правы.

Либеральная интерпретация – это на самом деле большая беда. Мы говорим о вещах, которые должны быть базисными. Все должны понимать, что мы действительно цивилизация, которая всегда была таковой. Можно спорить о V-VI веках, можно даже при желании глубже копнуть. Но это никак не про то, что где-то какой-то темный царь Иван Грозный достает кого-то там.

Хватит смотреть на мир глазами Сенкевича [Юрий Сенкевич – советский и российский путешественник, телеведущий, ученый – Прим. Readovka.News], говорилось в КВН. Хватит смотреть на мир глазами Шлецера [Август Шлецер – немецкий и российский историк – Прим. Readovka.News] и после него – всех немецких интерпретаторов.

Да, немцы никогда не были заинтересованы в том, чтобы мы чувствовали себя самодостаточной страной. Ну и здесь все понятно. Остается теперь дело за малым – написать книги.

Возвращение долгов земле

Вы сюда приезжаете, видите этот разрушенный пионерлагерь, да? Наверняка тут еще какой-нибудь полигон был по пейнтболу. И почему здесь? Как это вот сработало внутри?

Это же Родина. Я здесь родился, в Пущино на велосипеде ездил маленький, бегал. Мы в этом лесу на Ивана Купала искали папоротник. Раньше тут все немного иначе выглядело, никакой такой цивилизации не было. Сейчас тут самый выдающийся детский бассейн, который намного чище любой реки, потому что мы его чистим и аэрируем. И при этом ты как будто в лесу купаешься. Если ты мама или папа, то можешь быть спокоен за здоровье своего малыша. Мы здесь все облагородили. Как-то Родину же надо облагораживать. И вообще, базовая идея должна быть очень простая. Если человеку повезло, Господь ему чего-то прислал, и он не потратил это на то, чтобы улучшить свою Родину, то к человеку должны быть вопросы. Он нам странен. Будет сердце ваше там, где сокровище ваше, сказано в Писании. Поэтому, если сокровище твое там, ты его зарыл или купил дом где-то в Сен-Тропе, то там ты все и улучшаешь, потому что там тебе жить, там внуки твои будут расти. Если у тебя сердце здесь, то ты, соответственно, здесь улучшаешь. Это самый простой критерий. Вспомните, когда Конституцию меняли, Владимир Путин вначале предложил не только запретить счета за границей, но и недвижимость. А потом эта тема слилась. К моменту принятия изменений в Конституции она растворилась. Почему? Потому что у них много недвижимости. Я не помню, кто сказал: «А вдруг у меня бабушка умерла в Актюбинске, в Казахстане. Я унаследовать не смогу». Вот из-за этих «квартир в Актюбинске», располагающихся в Майами, Лондоне и в других местах, у нас до сих пор с элитой непонятно что. Если разобраться, где у кого дети учатся, соответственно, где у него действительный дом, то вдруг окажется, что столько там всего осталось. Мы никак не можем отрезать эту пуповину западную. У тебя пуповина должна быть здесь. У меня она вот она. Мы, русские, должны себя уважать и должны понимать, что это наша страна.

Мы должны вернуть нашей земле, скажем так, должок. Ну те, кто может. Но этого сейчас не происходит, к сожалению. И наблюдаем мы обратные истории, где люди, которые, казалось бы, отсюда, ничего не хотят этой земле отдать.

Но из хорошего, про СВО, что пена отделилась от соли. Пену сдуло, а соль осталась. И тех, кто здесь остался, я предлагаю не судить за то, что они говорили раньше. Какая разница? Мало ли, что они говорили 10–20 лет назад. Они сейчас уже остались. Дай бог, чтобы дальше эти перемены в их сознании закрепились. Потому что это очень важно. Я в данном случае говорю от народа, потому что тоже медийщик, у которого большое средство массовой информации, я понимаю, как мыслит моя аудитория. Нам надо не не любить всех богатых, а надо перестать не любить тех, которые здесь остались и что-то делают, потому что они большие молодцы. Даже если до этого они были топ-менеджерами в западных корпорациях, но, если сейчас они остались и здесь что-то делают, давайте забудем, что там было в прошлом. У нас нет других. У нас ниоткуда эти прекрасные люди со светлыми глазами не появятся, которые с детства псалтырь знают и в юности ходили кормить голодных и, как Иннокентий Серебряков, собирались отдать свое состояние. Их нету. Надо работать с теми, кто есть.

Когда мы начинали, самое трудное было сломать стереотип подмосковного отеля, куда, выражаясь языком начала 2000-х, «быки с телками» приезжали. И мы сразу задали концепцию семейного отеля. Нам было важно эту категорию отсечь. И у нас был рецепт, который сработал. У нас запрещен «Владимирский централ». В первые 2 года мы выдержали большую битву. Некоторые сотрудники были уволены. Но в результате это стало семейным отелем.

Для нулевых это был прям такой культурный водораздел. Сейчас уже более-менее понимание шансона сменилось, но, если ты в середине нулевых слушаешь шансон, то все понятно с твоей культурной ориентацией. Ничего плохого не имею против любителей шансона, но это деструктивно в своей сути.

Ты точно детей не повезешь в такой отель, где у тебя одновременно вот эта гулянка идет. Таким образом мы этого добились, через запрет «Владимирского Централа». Я в 13 лет почти был членом Greenpeace, потому что к нам приехали американцы в 1987 году, и у нас здесь были лагеря People to People, нас учили друг друга любить, советских детей и детей американских. И на чем нас объединяли? На экологии. Я столько всего этого наслушался: про то, как сейчас высохнут океаны, как люди выпьют всю воду, значит, убьют всех зверей, что единственный вывод для подросткового максимализма, который мог быть, – надо, чтобы людей не было, тогда планете будет хорошо. С тех пор я понял, что главное для эколога – это, в общем, чтобы было поменьше людей.

А как? Объясните. Все-таки 90-е, подростковый возраст с Greenpeace. Тем более мы понимаем, что есть 90-е. Это максимальная раскрепощенность западного проникновения во всех его негативных мыслях.

Я в 16 лет поехал в Америку по конкурсу. Наверное, потому что я слишком рано с ними познакомился, и вот этот юношеский максимализм и прямота позволили посмотреть на них незамутненным взором. Потому что я помню, я съездил в Америку, я был в шоке. Во-первых, от очень низкого интеллектуального уровня, потому что мы были старшеклассниками, это я еще не закончил школу, а мы в университетах были: в одном хорошем под Нью-Йорком и таком среднем негритянском под Вашингтоном. Но наш уровень сильно превышал студентов, которые были на 2-3 года нас старше. И это было для меня, конечно, новостью. Второе – это то, что они вообще не живут жизнью духа. Я же из интеллигентского города был, мы тут все читали журналы толстые, книжки у каждого дома стояли, все стены в книгах. Все дети научных сотрудников, у всех родители – ученые, интеллигенция. А там никто ничего не читает. Это было для меня поразительно. Есть 2 книги, которые повлияли на мое становление. Больше всего «Народная монархия» Солоневича, я в 14 лет прочитал. И «Властелин колец», который я прочитал в те же 14 лет. Так я стал монархистом и христианином. В 14 лет я пришел в храм в первый раз. У нас в Пущино храма не было. Там была дача, которую бывший главный строитель города к концу жизни отдал под общину. Мы туда пришли, там был батюшка, иеромонах из Троице-Сергиевой лавры, 10 старушек. И нас – 3 друзей 14-15 лет. Вот это была моя первая Пасха в 1987 году.

Думаю, что нынешнему поколению повезло в том смысле, что благодаря СВО у него меньше времени на словоблудие. Сейчас свой-чужой очень просто определяется. Это было не так и 10 лет, и 20 лет, и 30 лет назад. Либерал мог быть своим. То есть либералы нам рассказывали, что они тоже патриоты, просто они любят Россию по-другому. Сейчас они просто предатели. Потому что мы воюем с либеральным Западом. Поэтому ты не можешь быть либералом и патриотом. А тогда нужно было убеждать, что наш патриотизм лучше, чем их патриотизм. Сейчас можно никого не убеждать.

Сейчас осталась такая тема, что можно быть либералом и служить условно российскому государству, оставаясь здесь, но при этом не быть патриотом. И таких довольно много в нашем первопрестольном городе. Я думаю, это временное решение.

Я думаю их будет все меньше. И наши дискуссии будут в основном вокруг наследия Рыбакова. Это будет прекрасная Россия будущего, когда диспуты будут вестись о таких предметах, как наш с вами.

Путь к русскому традиционализму

Вообще нельзя допустить, чтобы русский культурный ренессанс и СВО остались или стали субкультурой. Это и должна быть основополагающая культура.

Вот это золотые слова. Вы мыслите совершенно верно. Именно это самое главное. Мы сейчас, русские традиционалисты, стали мейнстримом. Нам сейчас так повезло. И это ненадолго. И если мы не поймем, что мы должны сохранить себя мейнстримом, мы быстро маргинализируемся. Потому что произойдет похабный мир, после этого скажут, что центр вот такой, непримиримые патриоты – 15% направо, либералы – налево. И мы потеряем центр. Поэтому наша задача – из центра не выходить. Наша задача – максимально делать русским традиционным государство как таковое, ни в коем случае не переводя себя в некую русскую партию, которая находится с какого-то бочка. Мы не бочок, мы и есть сердцевина.

Это очень правильные мысли, они не про бизнес, они скорее про жизнь в целом. Не буду называть конкретно традиционалистские объединения, чтобы они не обиделись. Слишком часто уход, тот самый, нерукопожатный для чиновничества в первую очередь, на моменте даже не радикализм, а, на мой взгляд, инфантилизм, он настолько силен в нашей традиционной прорусской движухе, что зачастую мы сами себя и уводим из этого центра.

И, кстати, это делают постоянно. И моя личная задача и мое место в строю в том, что я этого не допускаю. Несмотря на то что это достаточно тяжело, несмотря на то что иногда хочется самому сказать «сколько можно», ты должен это терпеть, потому что до тех пор, пока мы являемся частью власти или внутри власти, мы можем двигать весь государственный корабль. В тот момент, когда мы говорим, что власть не права совсем, мы объявляем, что мы русская оппозиция, на этом все заканчивается. Потому что в этот момент мы себя отрезали от государства.

Вот поставили этот тын, изгородь. Причем тут все продумано. Тут, оказывается, на русских всех этих подворьях и хуторах никогда дорога не приходила в какие-нибудь ворота открытые. Наоборот, всегда приходила с тыла. Почему? Потому что там коней привязываешь. Вот ты коней привязал и пешком вошел. То есть здесь все точно так же, как было бы на таком дворе, хуторском, постоялом, корчме, трактире в XVII- XVIII веке. Бревна привозили из Сибири. И, видите, мы с вами в 40 минутах от Москвы. Мы даже рядом с отелем не стали делать, чтобы это было все совершенно по-деревенски. Там у нас курочки живут. Вот тут у нас огородик. Там у нас вход в сказку. Вот через те ворота. Вот туда вот заходишь, и там сказка начинается. Вот тут мельница с соленьями. Вот тут народные гуляния, хороводы. И это все имеет название. Вот эти четыре печи. Летние. Потому что зимняя внутри, которая греет избу. А, как известно, летом никакой крестьянин избу не грел, потому что и так жарко. Поэтому все это было на улице. Это вот летняя печка. Там часовенка. Пойдем, посмотрим. Кирпич здесь XVIII века в полу, потому что он должен быть непрямой. И ходили казаки и все, кто на лошади скачет, им, соответственно, нужно, чтобы пол был непрямой. Он там все массажирует, массирует. Очень много секретов здесь. Но я все не буду рассказывать. А вот здесь вот подходите. Готовы? Сейчас в Китеж-град зайдем. Сейчас вот туда переступим, и там сразу XVI век начнется. А осенью все желтое. А зимой, соответственно, зимняя сказка. Большие тут гульбища можно устраивать. Для этого этот хутор создавался. Понятно, что это все равно немножко как бы для развлечения, но приучает людей все-таки к самоосознаванию себя. Вот стог сена там, на въезде, обязательно, чтобы упасть. Мы же русские. Что хорошо для того, чтобы вернуть ощущение себя русским, тут не надо никакого образования. Здесь надо просто человеку вслушаться в себя. Он обязательно все это в себе найдет. Даже если он вырос в панельной девятиэтажке и никогда не видел деревню, кроме как из окна поезда или автобуса, он все равно все это в себе сам найдет. Если из человека делать американца, глобалиста, панка или отаку, то ему нужно мультфильмы аниме показывать пять лет подряд. А вот, чтобы его русским сделать, ничего не надо. Он сам по себе русским станет. Просто ему надо не мешать. А, когда он оказывается в среде, оно как само поступает. Тут трава стояла месяца назад. Приехала компания такая, всех русских общественных деятелей, все русские, все за Россию, дали нам две косы. Значит, покосить смогли Евгений Степанович Савченко, бывший губернатор Белгородской области, и мой отец Валерий Михайлович, потому что астрономам косу давали, чтобы они под радиотелескопом косили в советское время, потому что они зарабатывали на косьбе больше, чем на астрономии. А никто – пятидесятилетние и младшие – не справился с косой.

Они не знали, что такое в 5 утра вставать и идти на сенокос, пока солнце еще низкое.

Да, именно. Это было очень забавно, что никто, кроме этих двух, не умели косить.

Да, сейчас косы-то не найти нормальной.

Россия в 2050 году: образ будущего

Библиотеку, мне кажется, еще надо открывать, где-нибудь поблизости. В целом, если мы говорим про просветительские цели, не совсем про туризм, но про просветительские.

Никто не читает книжки бумажные. Только люди старше сорока читают. Эти же все в электронном сидят или аудиокниги. На самом деле, это вопрос Минкульта, такого всероссийского уровня, что делать вообще с библиотеками. Библиотеки открыты практически в каждом селе. В них никого нет, ничего. Поступают там деньги какие-то на фонды. Небольшие, конечно, крохотные, но это не нужно ни для чего. Это антураж. Поэтому, конечно, надо новую жизнь вдыхать в эти библиотеки, просто делая там лектории. Это такое место, куда люди могут прийти и в этом антураже.

Современное общественное пространство.

Вот, хорошее слово. Современное, принятое в современном управленческом новоязе. Центры, пространство, площадка Госдумы, вот это все. Как они любят.

По демографическим прогнозам, конечно, западных, замечу, социологов, враждебных к нам, реальность печальна. Подавляющее большинство горожан – это семьи с одним-двумя детьми, изредка тремя. Да, бывает, с тремя, но чаще с одним. Плюс огромное количество людей без детей, которые как дети себя во взрослом возрасте ведут. И что с этим делать через два поколения? Задуматься нужно сейчас, потому что потом может быть поздно.

Потом придется учить таджикский.

Причем это возможно уже в следующем поколении, а не через два. Инициатива, Константин, ваша, чтобы здесь не в чужих для вас местах поселились многодетные семьи, где должна начинаться? Там, где сказка, или там, где гостиница?

Будем чуть дальше, но основной помысел был именно в том, что мы в рамках экспертной работы во Всемирном русском народном соборе – 200 экспертов у нас участвовало – мы долго работали над таким докладом под названием «Россия в 2050 году: образ будущего». 200 страниц доклад, 200 экспертов. Если коротко сжать – а там было от социально-экономических аспектов до природных ресурсов, культуры, чего угодно – можно прийти к очень простому знаменателю. Если мы не вернемся назад на землю или если мы не перейдем вперед к земле, нас ждет вымирание. Об этом говорит сухая статистика, любая современная демографическая наука. В бараках люди не размножаются, в крупных городах нигде в мире нет роста рождаемости. Рост рождаемости происходит только на земле. И есть единственный пример в истории человечества большой страны. Человечество – это я загнул, давайте называть XX век. Мы глубоко не изучали то, что происходило с ростом рождаемости в Ассирии или в Китае. Поэтому давайте про XX век. Это бэби-бум в Америке. В Соединенных Штатах после Великой депрессии, когда было уныние всеобщее в 1930-е годы, собирались на вилы поднять местный олигархат. Родилось, между прочим, прекрасное слово «банкстер» – объединение банкира и гангстера. И олигархи тамошние, Рокфеллер, Морган и Дюпон, спрятались за менеджерами. Именно поэтому сейчас мы считаем самыми богатыми людьми мира Илона Маска, Билла Гейтса, Марка Цукерберга какого-нибудь. А как бы Морганов больше вроде нет, Рокфеллеров нет. А на самом деле они есть, просто они спрятались за фондами, трастами семейными еще в 30-40-е годы. Против них прям люди революцию собирались в Америке совершить. Тогда пришел Рузвельт, объявил новый курс. И для того, чтобы избежать революции, решили, что людям надо дать собственность. Эти американцы, это кто? Это все иммигранты, переселенцы. Жили в бараках в Нью-Йорке и в других городах. Их надо переселить на землю. И стали растить пригороды. Субурбанизация Америки началась. Переселили 30 млн семей за 20 лет. И там начался бэби-бум. Началась целая культура одноэтажной Америки. Школьные автобусы, потому что больше до школы не дойдешь. Это в городе можно было дойти, а там – 10 миль до школы. Ну, вот школьный автобус собирал, ездил. Соответственно, торговые центры, куда приезжают на машинах, все это начало развиваться с предместьями, с индивидуальными домами. Они научились делать тогда, в 40-е годы, дом за день. Приезжали, собирали этот дом. У них климат, конечно, немножко другой, чем у нас, но, как бы то ни было, за один день собирали дом. Они придумали стиль пин-ап для ухоженной домохозяйки, чтобы каждая женщина хотела быть домохозяйкой. Это была самая возвышенная миссия женщины – стать домохозяйкой, женой, матерью. И именно так твоя жизнь и удалась, а не то, что бухгалтером пошла куда-то работать. Они придумали тогда «мыльные оперы». Был специальный заказ для Голливуда, что, например, первый поцелуй на выпускном вечере – и тут же они уезжают с заката, и он уже на своей машине. То есть он рано начал работать. Это было целое изменение образа жизни. И они добились эффекта. У них средний коэффициент рождаемости пошел вверх. Стала нормой многодетная семья, вот эти плезантвили: папа приходит домой с работой, мама не работает, в фартуке, вся нарядная, его встречает с пирогом. И этот образ они привили целому поколению. Потом, к сожалению, наступило другое поколение. Секс, наркотики, рок-н-ролл. Это все накрылось. Но в Америке было 20 лет этого цветения. У нас в это время был Хрущев с окончательным уничтожением русской деревни. И у нас та же многомиллионная человеческая масса наших предков из деревень стала переселяться в бараки, в хрущевки, в города. Соответственно, коэффициент рождаемости падал. В двухкомнатной квартире троих детей не заведешь, тем более пятерых. И поэтому то, что нам нужно сейчас сделать, ответ про образ будущего, это вернуться на землю. В пригороды. В идеале, конечно, это то, о чем вы говорите. Вернуться в деревню. Но два поколения из нас вытравливали знания о природе, о крестьянстве, о деревне. Мы капусту порубить сами не можем, покосить не способны. А наш предок, крестьянин русский, ученый, знал 500 операций. От того, что он в ведра посмотрел на небо, знает, какая погода будет. Посмотрел на листик – знает, чем он болеет, какой травкой себя лечить, какой травкой лечить животное. 500 разных операций крестьянин совершал. Сколько мы совершаем операций? Три кнопки на смартфоне, потому что у нас там все знания. А если нас от электричества отключить? А если нас даже не отключили, что нам этот смартфон дал? Мы знаем о чем-то, что нас не касается, находится далеко. То, что нас касается, сами руками сделать не можем, прокормить себя без кнопки доставки не способны. Хорошо, крестьянство – это следующий идеальный шаг. Давайте хотя бы в пригороды переедем. Пригород – это, соответственно, доступность всех тех же благ, цивилизации. COVID показал, что до трети выехавших на удаленку в офисы не вернулись. Оказалось, что можно работать из дома. Это идет нам в пользу. Опять же, с точки зрения экологии. Понятно, что жить в пригороде гораздо лучше, чем в центре города. Мы должны выехать в пригороды всей страной. Мы должны принять такой стратегический план развития страны, пространственного развития страны. Только тогда мы сможем стать нацией многодетных. Только тогда мы можем опять заселить нашу землю. Для этого мы с Минстроем создали совместную рабочую группу с министром Файзуллиным. И шесть губерний к нам присоединились. Новосибирская, Кировская, ДНР, Ленинградская область, Смоленск. Но у нас пока пилота нет. То есть все, от налоговых последствий до взаимодействия с Россетями, до неких социальных вопросов, кто будет в управляющей компании, целый комплекс вопросов никто не делал. Большой город фактически уже. Такой пригород на 200-300 гектар. И мы решили в Московской области на 1000 гектар сделать такой новый город. Только на земле. Дать по 25 соток. Учитывая общие площади, пусть это будет город на 3 тыс семей. А у меня 20 тыс гектар, как я вам рассказывал. Вот тысячу гектар мы из них отрежем поближе к Москве, чтобы людям ездить. Я их подарю многодетным семьям. Но подарка земли мало. Нужны сети, подъездные дороги, комплексное развитие территорий со стороны области. Нужно, соответственно, социально правильно упаковать этот проект. Там много аспектов. Мы думаем о том, чтобы делать социальные контракты, например, с детскими педиатрами или тем, кто будет заниматься семейным детским садом. Или, например, с человеком, который вообще разбирается в саде, в огороде, который будет на социальном контракте у нашей общины, у города, и он тогда через 5 лет сможет получить дом бесплатно. Он с нами работает 5 лет, потому что он нам нужен. И таким образом мы пытаемся в самом насыщенном с точки зрения денег, людей, навыков и рабочих мест регионе, Московской области, осуществить этот проект. Он станет пилотным и эталонным для других регионов. Мы будем знать все: от социальных технологий и заканчивая девелоперскими. Вот мы собираемся его стартовать. Сейчас ведем с Московской областью очень уже продвинутые рабочие переговоры о том, как это делать. И будем готовы в скором времени выйти с названием проекта и с конкретными условиями конкурса, потому что туда люди могут заселяться по конкурсу. Для них там покупка дома и получение льготной ипотеки будет лучше, чем в любом другом месте. Но нам очень важно, чтобы эти люди разделяли нашу философию, понимали, что мы хотим создать из этого новое место жизни, новое пространство. Это не просто соседи, где они переехали и живут, работают в другом месте. Во-первых, это будет только для многодетных семей, у которых четверо детей и больше. Мы обязательно будем еще также ослаблять ипотеку за мой счет. Я буду платить за тех, у кого дети будут рождаться уже в нашем городе. Мы хотим таким образом показать, как государству развернуться в правильном направлении. Почему я придумал этот проект? Потому что в свое время, когда мы создавали телеканал «Царьград», никто не верил, что традиционный консервативный канал, где все журналисты крещеные, может вообще стать популярным. Не было таких исследований, не один профессионал в медийной отрасли мне говорил, что это невозможно. Потому что все журналисты либералы, потому что туда нельзя ходить. И я бы мог потратить, например, столько же усилий на то, чтобы работать с существующими журналистами, с государственными СМИ и продвигать ценности наши, традиционные, русские, имперские, то, что является ценностями телеканала «Царьград» с действующими СМИ. Чего бы я добился за прошедшие 8-9 лет? Явно меньше. Нужен трендсеттер, нужны те, кто будут задавать. И мы хотим, чтобы наш город задал тренд, чтобы другие увидели, что это сделано руками. И ваш проект в этой связи – прообраз будущего, более далеко расположенного от Москвы. Это, на мой взгляд, следующий этап. Когда люди поймут, что на земле жить хорошо, многие из них поймут, что вообще хорошо жить еще и далеко.

Здесь, на самом деле, оно может быть во времени одно, просто оно не конкурирует между собой в каком смысле. Семьи, они действительно очень разные. Одним важна близость города, коммуникации и всего остального, а кому-то – наоборот. Мне это вообще не надо, давайте мне как раз деревню в Смоленской области. Это разный запрос.

Согласен. Я просто думаю, что в идеале все должно быть, как у вас.

До этого нам, я думаю, так спешить не надо. Здесь надо действительно начать, а там – как Бог даст, что называется. Через поколение уже посмотрим, что будет.