Андрей Кадомцев, политолог
Недавние массовые волнения в Великобритании в очередной раз показали, что миграционная проблема превращается в один из главных общественно-политических вызовов для стран Запада.
Беспорядки и погромы в Соединенном Королевстве стали одними из наиболее масштабных и массовых в послевоенное время. Массовые протесты, мотивированные ненавистью к мигрантам, тем более погромы, всякий раз вызывают в обществе шок и требования, сами по себе, вполне справедливые, «наказать бандитов». Мейнстрим медиа пытаются представить дело так, что погромщики выражают мнение «крайне незначительного меньшинства». Британские СМИ при этом отмечают, что последние всеобщие выборы окончились сокрушительным поражением для правительства, которое проводило кампанию по жесткому пресечению нелегальной иммиграции. Вместе с тем, на Западе приходится признать и тот факт, что сама по себе точка зрения о необходимости ограничения иммиграции является в обществе «распространенной и респектабельной».
Формально, в США и странах Европы правящие круги уже давно согласились с тем, что иммиграция стала больным местом политики. Среди причин принято выводить на передний план объективно существующие проблемы в сфере государственного управления, а также политический оппортунизм. Тем не менее, публичная дискуссия о приемлемых для западных обществ формах миграционной политики, ее динамике и масштабах, как правило, сосредоточена на вопросах не затрагивающих «болезненные» и «политические чувствительные» аспекты противоречий этнической, культурной, религиозной идентичности.
Так, по мнению оптимистов из числа представителей европейского истеблишмента, неприязнь к мигрантам чаще вызвана не самим фактом их присутствия, но общим недовольством социально-экономической ситуацией в конкретном регионе или даже стране. Что, выходя на протесты «против понаехавших», люди, «на самом деле», выражают недовольство плохой работой местных органов власти и государственных служб. Когда общественные услуги становятся дефицитными ресурсами, за которые приходится бороться, иммигранты чаще становятся мишенью; когда жизнь становится тяжелой, доверие к ведущим партиям падает, и люди начинают действовать сами. Если же проводить в жизнь политику, позволяющую решить насущные местные проблемы, то противники иммиграции оказываются отодвинуты на задний план политической жизни. Те же политические силы, которые пытаются вести разговор об «упадке общества», государственных институтов, или «двойных стандартах» в работе полиции, мейнстрим пытается выставить «ультраправыми радикалами», если не вовсе «экстремистами».
Однако подобная тактика идеологической демонизации срабатывает всё хуже. И не может скрыть того факта, что поддержка противников де-факто неограниченной иммиграции растет. С октября 2022 года правительство Италии возглавляет Джорджа Мелони, партия которой – «Братья Италии», победила на выборах под лозунгами резкого ограничения иммиграции, и повышения рождаемости среди итальянцев. Мелони публично заявляет о необходимости противостоять попыткам «этнического замещения» населения Европы выходцами из стран Глобального Юга. В ответ оппоненты обвиняют ее в потакании «расистским теориям заговора».
Осенью 2023 года первое место на парламентских выборах в Нидерландах завоевала Партия свободы, выступающая за радикальный пересмотр миграционной политики и практики неограниченного приема мигрантов-мусульман. Истеблишменту понадобилось больше полугода, чтобы, путем напряженных закулисных маневров, не допустить ее лидера, Герта Вилдерса, к посту премьер-министра. Тем не менее, Партия свободы вновь добилась успеха – теперь уже на выборах в Европарламент.
В адрес главы французской партии «Национальное объединение» Марин Ле Пен звучат аналогичные обвинения. Тем не менее, она разгромно победила на выборах в Европарламент партию президента Макрона. А в ходе общенациональных выборов ей не позволили получить большинство в Национальном собрании лишь экстраординарные усилия центристов и левых, обернувшиеся для Франции политическим кризисом. В Британии, Найджел Фарадж, которого в мейнстримовских СМИ принято называть «правым радикалом» и «популистом», и еще четверо представителей партии Reform UK, получили места в Палате общин в ходе последних всеобщих выборов, прошедших 4 июля.
До начала 2000-х казалось, что миграционная проблема не затрагивает государства Северной Америки, Канаду и США. Именно там в 1960-е постепенно на первый план вышла концепция миграционной политики, известная как «мультикультурализм» - о новом подходе к интеграции иммигрантов в общество. Прежний подход – «плавильный котел», предполагал, что вновь прибывшие в страну должны сами озаботиться вопросом своей скорейшей интеграции и социализации. Мультикультурный подход – иной, он предполагает реализацию целенаправленной государственной политики, призванной обеспечить иммигрантам наиболее благоприятные возможности для адаптации в новой стране. К концу прошлого столетия, в США и Канаде политика «в рамках политики мультикультурализма была реализована целая система мероприятий, основанных на учете расовой и этнической принадлежности граждан».
Однако после того, как президент Дж. Буш-младший провозгласил «войну с международным терроризмом», отношение американцев к мусульманам и исламу стало резко ухудшаться. Нарастающие финансово-экономические трудности среди широких слоев населения обострили негативное отношение к мигрантам в целом. Консервативные политические круги США предложили свой ответ мультикультурализму – по их мнению, остановить дезинтеграцию Америки можно лишь посредством «возвращения к политике культурной ассимиляции иммигрантов», ужесточения борьбы с нелегальной иммиграцией, и даже ограничения легальной. К слову, впервые подобные идеи США пытались реализовать еще сто лет назад.[i]Успех Дональда Трампа на выборах 2016 года показал, что подобные идеи пользуются поддержкой десятков процентов населения США. Сегодня Трамп снова борется за Белый дом, и проблема нелегальной миграции является одной из наиболее острых в ходе предвыборной кампании.
Мультикультурной модели пытались следовать и в Европе. Однако если североамериканские государства изначально формировались как нации иммигрантов, то в Старом Свете дело обстоит совершенно по-другому. Кроме того, политические силы европейского мейнстрима взялись за реализацию такого подхода к иммиграции скорее в силу соображений политической конъюнктуры. Левыми двигает политический интерес. На фоне изменений в классовой, выражаясь традиционной терминологией, структуре обществ у себя дома, они, ради сохранения политических позиций, перешли от защиты социально угнетенных в целом, к платформе защиты различных меньшинств, в том числе, этнических и религиозных.
Интерес правых лежит, преимущественно, в финансово-экономической области. Усиливавшаяся конкуренция на мировых рынках требовала минимизации издержек производства. Часть производств была перемещена в страны с гораздо более низкой стоимостью рабочей силы, и менее жесткими экологическими стандартами. Но оставалась проблема секторов, которые невозможно «релоцировать», но которые, не пользуются популярностью среди местного населения, численность которого, к тому же, неуклонно сокращается в силу падения рождаемости. «Выходом» было объявлено всемерное поощрение миграции, в том числе из стран, изначально очень далеких с точки зрения культуры и религии.
Не удивительно, что кризис поддержки культурного плюрализма начался в Европе уже в 1980-е годы. Хотя многие иммигранты-мусульмане жили в Европе десятилетиями, практика показала, «что политика мультикультурализма в европейском варианте фактически облегчает не интеграцию в принимающее общество, а консолидацию иммигрантских групп».[ii] К тому моменту выяснилось, что сформировавшиеся в Европе сообщества иммигрантов оказались скреплены, прежде всего, «верой и традициями», а также склонностью противопоставлять себя государству.
Между тем, в основе идеологии «левых» европейских политических сил лежат секуляризм и антитеза традиционности. Правая политическая мысль на Западе и вовсе пришла к оценке практик мультикультурализма как реализации истеблишментом курса на «великое замещение» - «целенаправленного геноцида коренных европейских народов». В результате, многие коренные жители европейских стран стали всё чаще определять мигрантов по их религии, а также отрицательному отношению к гендерным проблемам, оказывавшимся в центре общественных дискуссий на Западе. К 2010-м лидеры Германии, Великобритании и Франции констатировали, что мультикультурализм в их странах потерпел крах.[iii]
С тех пор, большинство стран Запада на официальном уровне продвигает миграционную политику квотирования и регулирования, призванную «привлекать больше профессионалов и меньше неквалифицированной рабочей силы». Однако подобные лозунги противоречат реальным потребностям экономики и бизнеса. Большинство компаний как раз наиболее остро нуждается в персонале с низкой или средней квалификацией. От него, в частности, критически зависит сектор здравоохранения. С аналогичными проблемами сталкиваются сельское хозяйство и пищевая промышленность.
Меняется и сам характер глобальной миграции. Многие люди, стремящиеся пересечь границы Соединенных Штатов или Европейского союза, не являются добровольными мигрантами и не имеют права на убежище. Это вынужденные мигранты, которые не имеют права на статус беженца. Поскольку у них мало законных путей попасть в страны назначения, границы становится все труднее контролировать, а негативная реакция со стороны граждан принимающих стран растет. Усугубляют ситуацию попытки побороть последствия растущей нелегальной миграции, не затрагивая ее глубинных причин.
Возможность системного решения проблемы мигрантов для стран Запада остается предметом острых дискуссий. Нынешние подходы, вроде «укрепления пограничных служб», соглашений о возвращении депортированных в страны их происхождения, или «более справедливом» распределении миграционного бремени между странами-членами ЕС, считаются приемлемыми политически, и, как правило, юридически. Однако они работают плохо, или не работают вовсе. На этом фоне идеи военных миссий, установления стен и проволочных барьеров, призванных остановить мигрантов в самом начале пути, становятся все более популярными.[iv] В этой ситуации руководству западных стран приходится прибегать к различным сомнительным ухищрениям, чтобы «канализировать» общественные протесты наиболее безопасным для себя образом.
Западным элитам уже приходится признавать, что проблема иммиграции носит комплексный характер, а ее противоречия копились десятилетиями. Мозаичность населения Северной Америки и ЕС возрастает год от года, а процесс интеграции новых иммигрантов идёт всё более трудно и болезненно. Предлагаемые решения носят половинчатый характер, зачастую «лекарство» оказывается хуже «болезни». Плохо работают как «комплексный подход» истеблишмента, так и «простые» рецепты правых. Политика доминирует здесь над реализмом. Уинстон Черчиль как-то сказал, что государственный деятель думает о следующем поколении, а политик - о следующих выборах. Похоже, политики в решении этой проблемы гораздо больше, поэтому тактические действия по модели «здесь и сейчас», которые практикуют теперь на Западе, пытаясь выбраться из ловушки противоречий, уже явно не работают и грозят обернуться стратегическим проигрышем в недалеком будущем.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
[ii] В. В. Сахарова. «Мультикультурализм и политика интеграции иммигрантов: сравнительный анализ опыта ведущих стран Запада», ООО Центр «Златоуст», 2011
[iii] Rita Chin, The Crisis of Multiculturalism in Europe: A History, Princeton University Press, 2017