То ли потому, что в этом году восхождение на пик Мустая Карима и его именитых собратьев по перу было на один день дольше, чем в прежние годы, что позволило нам идти более размеренно и внимательнее оглядывая местные красоты… То ли потому, что уже не первый год мы поднимались вверх по этим путям-дорожкам и зная, где можно не так внимательно смотреть себе под ноги, я позволял себе пускаться в разного рода размышления, проводить параллели, выстраивать цепочки, причем может и не всегда логические … А может, просто все в природе совпало таким образом, что подъем по «Тропе поэтов» привел к осознанию того, что нам, группе восходителей Башкирского отделения Русского географического общества, очень крупно повезло: во вторую очередь тем, что мы наслаждаемся красотами Чегемского ущелья Главного Кавказского хребта, простирающегося более чем на 1000 километров между Черным и Каспийскими морями; а вот в первую тем, что нам, где-то даже неожиданно, посчастливилось продолжить путешествие по долгому-долгому детству нашего Аксакала…
Детство, как писал Мустай-агай, «еще долгие-долгие годы следует за нами. А вернее, так и живет в душе, не уходит». Это правда. Каждый из нас очень часто обращается назад и либо ищет там ответы сегодняшнему, либо с улыбкой вспоминает прошедшее, столь дорогое его сердцу, либо пытается найти оправдание свои поступкам, а иногда просто, даже когда человек этого особо и не желает, ветра времени забрасывают его в детство. Для меня, например, по сей день, таковым является заливистое пение деревенских петушков – как только слышу кукареканье, я сразу переношусь на крыльцо деревенского дома моего дяди у подножия Бакай тау и прищурившись смотрю на летнее солнце и оглядываю сверху всю деревню, раскинувшуюся предо мной. И таких моментов много как у меня, так, уверен, и у каждого из нас.
Но проходили ли вы дорогами детства Кендека? А мы прошли. Более того, мы имеем возможность сделать это еще не раз и Тропа Поэтов будет все больше и больше раскрываться перед нами, повествуя о том, что изложил на бумагу Мустай-агай, а также может и то, о чем он нам не поведал…
Возможно, кому-то мое повествование покажется не очень понятным и не особо интересным. Но тем, кто внимательно читал «Долгое-долгое детство», проживая с его героями каждый момент, я думаю, путешествие по его следам доставит удовольствие. Тех же, кто по каким-то причинам не до конца помнит автобиографическую повесть Мустафы Сафича, возможно этот очерк подтолкнет к тому, чтобы освежить воспоминания и перечитать книгу «про людей, которые не изжили в себе веру в чудеса». А может и разбудит желание пройтись с нами по «Тропе Поэтов»…
***
вид на пик Кулиева
В 1985 году после долгой болезни скончался видный общественный деятель, народный поэт Кабардино-Балкарской АССР, участник Великой Отечественной войны, лауреат государственных премий Кайсын Шуваевич Кулиев. Его земляки, в память об одном из ярчайших представителей балкарского народа, одному из безымянных пиков, располагающемуся недалеко от родины Кайсына Кулиева высокогорного аула Верхний Чегем (ныне Эль Тюбю), присвоили имя поэта – 3703 метра над уровнем моря. И с тех пор благодарные потомки, влюбленные в творчество «поэта перекрестка традиций» (именно так писал о Кайсыне Кулиеве известный литературный критик, введший в обиход понятие «шестидесятники», Станислав Рассадин), ценящие его гражданскую позицию, которая отражается в ответе Кайсына Шуваевича в черные годы отлучения от родной земли. Напомню, что на благосклонное дозволение власть имущих составить список соплеменников, которым, наряду с ним самим будет разрешено избежать депортации ответ Кулиева был, что единственный возможный список – весь балкарский народ. Все эти люди идут поклониться пику Кайсына, ровно так, как они делали это при его жизни.
7 июля 2018 года. Полдень по московскому времени. С этого момента еще одна из вершин в отроге Главного Кавказского хребта в Чегемском ущелье перестала быть безымянной. Благодаря деятельности Союза писателей Кабардино-Балкарской Республики, активистов Башкирского регионального отделения Русского географического общества (РГО), правительств двух республик, пику, который возвышается на 3696 метров над уровнем моря присвоили имя народного поэта Башкортостана, Героя Социалистического труда, фронтовика Мустая Карима. С тех пор и пик Мустая притягивает к себе тех, кого принято называть романтиками. Каждый год экспедиции, организуемые Башкирским отделением РГО и Федерацией альпинизма и скалолазания КБР, вели на Кавказ не только тех, кто, однажды побывав в горах «заболел» ими, но столько тех, кому дороги строчки, вышедшие из-под пера больших друзей, великих поэтов, крупнейших общественных деятелей Мустая Карима и Кайсына Кулиева.
Судьба, именно судьба распорядилась так, что с 1987 года, с того времени как в Чегемском ущелье, родном для К.Ш.Кулиева, появился пик Кайсына, одна из вершин, которую лицезрели лишь гордые орлы, оставалась безымянной. И спустя 30 лет, к 100-летию Мустая Карима, два друга снова оказались рядом, возвышаясь над снежными вершинами, зелеными долинами и бесконечной вечностью. И вновь, как и на протяжении всей жизни Кайсына Шуваевича и Мустафы Сафича, к ним потянулись люди.
Уже после первого восхождения на пик Мустая стало ясно, что данная тропа имеет все возможности стать по-настоящему туристической. Семь восхождений на вершину было организовано с 2018 года только Башкирским отделением РГО, не считая восходителей из других регионов России. Но для организации именно туристического маршрута оказалось необходимым проведение ряда мероприятий. Во-первых – найти оптимальный с точки зрения безопасности маршрут восхождения. Во-вторых – промаркировать туристическую тропу. Именно эти цели была поставлена в экспедициях 2019 и 2021 годов. При этом участники экспедиций всегда, водружая флаг Башкирского регионального отделения Русского географического общества на пиках Поэтов, посвящали восхождения крупным датам. Если восхождение 2019 года было посвящено 100-летию Мустая Карима и 100-летию образования Республики Башкортостан, то восхождение 2020 года – 175-летию Русского географического общества и 75-летию Великой Победы, а 2021 года - проведению в Уфе Всемирной Фольклориады и предстоящему 100-летию образования Кабардино-Балкарской Республики.
Не будет лукавством, если скажу, что самое сложное было подобрать наименование данному туристическому маршруту. Рассматривалось много предложений, каждое из которых вроде бы соответствовало внутренней сути проекта, но чего-то всегда не хватало. Пока не появилась общая идея – «Тропа Поэтов». И в 2022 году горно-пешеходный туристический маршрут с элементами первой категории сложности получил название - «Тропа Поэтов». Восхождение этого года было посвящено 105-летию Кайсына Кулиева и 100-летию Давида Кугультинова, а в 2023 году мы отдали дань уважения и памяти еще одному участнику легендарной «литературной телеги» Расулу Гамзатову, 100-летие которого отмечали все его почитатели.
2023 также год был ознаменован тем, что если ранее пики, носящие имена великих Поэтов были можно сказать народными, то после подписания Распоряжения Правительства Российской Федерации от 29 июня 2023 года эти горные вершины официальны закрепили право за собой называться пиком Кайсына Кулиева, пиком Мустая Карима и пиком Алима Кешокова, выдающего кабардинского поэта и общественного деятеля.
Восхождение 2024 года члены Башкирского отделения РГО посвятили 70-летию нашего отделения, 105-летию Мустая Карима и 450-летию основания столицы Башкортостана – города Уфы.
***
В этом году группа восходителей по «Тропе поэтов» была самой многочисленной за всю семилетнюю историю маршрута – 13 человек. Кто-то идет быстрее, кто-то размереннее. Как и в целом по жизни: одни идут ритмично, может даже показаться неторопливо, при этом четко знают чего хотят, вторые – постоянно куда-то бегут, запинаются, падают, но встают и снова бегут, третьи вообще, кажется не сами определяют маршрут и скорость движения и жизнь их бросает как каяк в туманном океане. Учитывая данные обстоятельства, после прохождения самых крутых и трудных подъемов нашими гидами было принято решение, что разумнее разделиться на две подгруппы. Первая подгруппа, которая должна первой прийти на место стоянки должна была начать разбивать палаточный городок. Так в принципе и случилось. У второй подгруппы была своя задача. По ходу же движения руководители групп постоянно держали связь по рации, уточняя место прохождения и самочувствие участников экспедиции.
- «Первый, первый, я – второй. Доложите ситуацию».
- «Второй, второй. Все хорошо. Наша группа вышла в дальнейший путь после привала у камня с дыркой»…
Вышеприведенный разговор, прозвучавший в эфире, если не покоробил, то лично меня кольнул. Камень с дыркой!!! Какой же это камень, подумалось мне. Это не просто камень и даже не большой камень. Это самый настоящий утес, как тот, что описал в своих строках казахский поэт Касым Аманжолов, живший в первой половине ХХ века:
Как вечный стражник гордо, сурово
Просторы свои утес озирает.
Не отвлекаясь на щебет и клекот,
Птиц, у вершины горы, что летают.
Вновь атакует с молнией, с громом
Небо затмив - свинцовая туча.
Туманом укрывшись, словно шапаном,
Стойко стоит тот стражник могучий…
(перевод Салавата Сагитова)
Только у нашего утеса есть одна особенность – его насквозь пронзает отверстие, которое ну никак не дырка. Может даже больше слово «дырка» резануло слух в переговорах, нежели «камень». Обидно, что ли как то стало за сие творение природы. И когда уже мы, вторая группа, подошли к этому утесу, словно молния пронзила меня – это же Кендек, Пупок, а не какой-то камень с дыркой! Это же то, что по словам Асхата, героя повести Мустай-агая «Долгое-долгое детство» самая нужная вещь на свете. Помните, «Передок телеги с кузовом что соединяет? Ось, пупок. А ребенок в утробе с матерью чем связан пупком! А как самого почтенного, знатного человека называют - "земной пуповиной", не как-нибудь!». В отличии от главного героя книги у меня не возникло желания надавать кому-либо тумаков за такие сравнения, ибо наш утес был именно тем соединительным элементом. Он, сквозь свое отверстие соединяет одну сторону ущелья с другой. Располагаясь на перевале, он соединяет один отрог с другим. И это только то, что видно. Вполне вероятно, что данная пуповина соединяет человечество с другими цивилизациями. Мне же показалось, что соединяет нас, живущих на этой бренной земле с царством долгого-долгого детства.
Кендек и Старшая Мать
Я спросил у нашего гида, есть ли какое-либо название у этого утеса. И как же я был счастлив, услышав в ответ уверенное «нет»! Человек ведь так устроен, что он в большей степени хочет получить на свои вопросы положительные или утверждающие ответы, а услышав отрицательные (особенно в делах сердечных) – мы огорчаемся. Но только не там и не в тот момент и не для меня. «Нет» прозвучал как сигнал, как новая точка отсчета, которой она в итоге и стала. Мы идем по Тропе Поэтов на пик Мустая и на пути к этому стоит доселе безымянный утес – конечно, «Кендек». Мое предложение было встречено членами нашей командой с радостью.
Как я уже написал выше, именно это стало тем моментом, который вернул меня на дороги детства и молодости Кендека, ибо следующая мысль, которая возникла «А где же Старшая Мать?». Ведь она должна быть рядом с Пупком, именно вокруг нее и сейчас, как и те времена, должны вращаться «все счастья-радости, беды-горести, заботы каждодневные и долгие мечты». Где же Старшая Мать? А она, вон, стоит прямо напротив Кендека на той стороне ущелья и словно за руку держит своего любимого сына тихонечко приговаривая: «Синнай мой, Синнай». И глядя на эту гору всем нутром ощущается ее тепло и строгость, величие и простота, статность и гармоничность, прямо как в книге, когда автор говорит о Старшей Матери, что она «стоит спокойно и надежно, будто неведомы ей печаль и страдания, старение и смерть, только мягкая улыбка на лице...».
Старшая Мать
Да, именно эта гора и является Старшей Матерью, за которой не только пик Мустая, не только пики его друзей-поэтов Давида Кугультинова и Алима Кешокова, но и Губернаторская улица, Девичья горка и многие-многие заветные места из долгого-долгого детства. Но об этом чуть ниже. Наш утес Кендек, каким бы большим он нам не казался, гораздо меньше горы Старшей Матери и словно держится за подол ее камзола как и много-много лет назад, а она же дает свои душевные наставления. А вот пик Мустая – он гораздо выше горы Старшей Матери. И это закономерно, ведь каждый родитель хочет и делает все возможное и невозможное, чтобы и ребенок сам жизнь его была лучше и счастливее. Уверен, гора Старшей Матери с гордостью смотрит на пик Мустая и никак не может налюбоваться им, понимая, что в величии Мустафы Сафича и ее доля очень большая. А за Старшей Матерью и Кендеком с доброй улыбкой наблюдает пик хозяина этих мест, уроженца Чегемского ущелья – пик Кайсына Кулиева. Глаз не оторвать от этой красоты. Душа не просто радуется, она поет, глядя на это все гармоничное великолепие. Даже не так: душа, а вместе с ней и ты летишь, ведь вы же помните, что когда тебе очень хорошо, ты или плывешь, или летаешь…
Следующий, кто пришел на память стал Круглый Талип. Нет, не потому, что мы увидели по пути хозяйство, которое разрослось за годы наших восхождений, как этого своим трудом добился один из обитателей села Кляшево, и не потому что вспомнилось завещание забавного деда для любящих и не любящих женщин (оно вспомнилось, но уже потом), а потому что через реку Чегем, которую нам необходимо форсировать, в этом году положили новый мост! И какой! Если старый мост начинал качаться на третьем твоем шаге по нему, то новый чугунный мост (даже не каменный), был словно построен по желанию и замыслам Талип-агая. Кто же прошел первым по этому новому мосту, спросите вы? Уверен, это был Круглый Талип в своих новых сапогах с подковами, не Казне-Исхаку же со своим ремнем по нему первым проходить. По этому новому мосту прошло уже много людей поэтому их имен никто и не упомнит, а вот имя Талип-агая, наверняка вписано в историю нового моста через Дему, ой, через Чегем большими буквами.
Старый мост через р.Чегем
Новый мост
Мы перешли на тот берег и начали первый и сразу достаточно сложный и извилистый ввиду его крутости подъем через сосновый бор. И вновь мои воспоминания вернули меня в детство. Наш сад волею судьбы располагался буквально в одном двух километрах от деревни Кляшево. Возможно поэтому, все описанное Мустаем Каримом чуть роднее и понятнее нам, его обитателям, нежели остальным читателям и почитателям. Сразу за нашим домом была сосновая посадка, в которой мы любили играть. Как то в очередной раз мы с братьями играли в индейцев и мой старший брат сделал мне замечание, что я не смотрю под ноги и, наступая на сухие сосновые ветки, выдаю наше местонахождения другой команде. «Это тебе не шумная и асфальтированная Уфа, где твои шаги заглушаются грохотом автомобилей и шумом городской суеты. Здесь надо ходить всегда аккуратно, глядя под ноги». Действительно ведь, в суете не то что многие шаги не слышны, а и люди проходят мимо не замечая друг друга, и судьбы проходят не оставляя ничего после себя… И с тех пор, перемещаясь по лесу, я смотрю под ноги и стараюсь создавать минимум неудобств его обитателям своими шагами и движениями, не мешая тихому лесному уюту, и всегда вспоминаю наставление старшего брата. Так было и в этот подъем – шел в веренице своих друзей, смотрел на тропу, а видел и слышал ту сосновую посадку 40-летней давности недалеко от Девичьей Горки, которая вместе с братом учила меня уму-разуму. Уж и сосны там, наверное, выросли…
Второй подъем он не такой трудный и продолжительный: вышел из леса и, пройдя между одинокими деревьями и зарослями ползучего можжевельника, оказываешься на высоте, с которой виден и пик Кайсына, и наш базовый лагерь, и бурлящий Чегем. При этом вокруг стоит такая тишина, что через прозрачный воздух слышны звуки убегающей вдаль за горизонт горной реки. Такую тишину я впервые ощутил на родине моего дедушки в деревне Старосаитово: когда, казалось, слышно парение беркута в поднебесье, гнездящегося на скале прямо у крайнего дома, и движение форели в перекатах речки Шешаняк, и плач насыщенного ароматом цвета липы.
Но это все то, что позади. А впереди нас ждет самое тяжелое в физическом плане испытание – третий подъем. Он и по продолжительности и по крутости склона, наверное, самый сложный. Признаюсь, при восхождении никаких ассоциаций особо не возникало. Да что там, ассоциаций. Мысль и та была всего одна – забраться, не отстать, дабы не подвести команду. Причем эта мысль была не только у меня, и не только на этом подъеме. У нас ежегодно подбирается такой коллектив, где каждый готов прийти на помощь каждому, и никто не хочет подвести друзей. В такой команде и самые затяжные подъемы и самые крутые спуски преодолеваются гораздо легче. Впрочем, как и в жизни… Так молча и поднимались по этому склону, ведь мы не с улицы Трех Петухов, «и идти рот задрав, ко времени и не ко времени у нас не в обычае».
Может поэтому, а может и нет, но при восхождении на третий крутояр наши пути с долгим-долгим детством не пересеклись. Зато на обратном пути на этом прекрасном джайляу нас встретил Исабек. Вы же помните этого односельчанина Кендека? Но это был не несчастный сорок первый сын царя, умчавшийся от турок, не тоскующий Сансак, сидящей в свой лачужке и постукивающий молотком, и не человек, которому средневековые устои, застлали глаза. Это был одетый в свою красивую кавказскую одежду с длинным кинжалом в серебряных ножках Исабек-наездник.
Самого Исабека мы не видели, но табун красивейших карачаевских аргамаков, мирно пасся на склоне на нашем обратном пути. Кляшевский Исабек и сам был, скорее всего представителем карачаевского народа, ибо его кровника звали Боташ. А история Боташа и Уздена является для карачаевцев и сегодня одной из самых трагических и поучительных для потомков. Касаемо же этих прекрасных толпаров, один из выдающихся исследователей природы России, путешественник и ученый Петр Симон Паллас в 1793 году, при посещении Северного Кавказа писал, что у карачаевцев лошади небольшие, но выносливые и горячие, известны своими выдающимися качествами, при этом копытный рог не снашивается у этих красавцев даже там, где не выдерживают стальные подковы. Кстати в 1769 года Петр Симон Паллас вступил в ходе одной из экспедиций в границы современного Башкортостана и стал первым крупным исследователем природы региона и первоописателем нашей уникальной «горящей» горы – Янгантау.
Очень хорошо обучил свой табун Исабек. Пасутся тихо и спокойно. Все здесь. Вон, Рыжий, похоже, и сегодня его погоняли. А, Чалый, как и прежде хитрит, не дается особо никому. Вороной, Гнедой, Караковый…. Две кобылицы со своими жеребятами паслись непосредственно на тропинке, ведущей вниз. И для того, чтобы они освободили путь для нашей группы, мне достаточно было один раз негромко произнести «Чу». Умные животные, а за ними и их малыши отошли в сторонку. И все это время не сводил глаз ни с нас, ни со всего своего табуна вожак – жеребец. Его тоже, наверное, зовут Дарман и, уходя, Исабек «провел с ним свою тихую беседу, дав вожаку наставления». Потому и не отвлекается на мелочи Дарман, не суетится попусту. Сам же Исабек где то невдалеке нежно убаюкивает свою дочурку, грудным голосом ласково распевая:
«Алли-балли, Насима, ты как звездочка сама.
Вот тебе изюм и пряник, вот медовая хурма.
Ты соперница луны. Вот калач, а вот блины,
Вот тебе и с маслом каша, слаще каши только сны,
Алли-балли, Насима...»
(перевод Юрия Кушака)
Табун Исабека
Исабек не боится оставить свой табун, ведь кроме Дармана, за этими красивыми животными присматривает подпасок Кендек - наш утес располагается аккурат наверху третьего, самого тяжелого подъема на пути к пику Мустая.
Но если ты преодолел все три подъема, вышел на ориентир Кендек, то здесь твоему взору открывается особая красота. Радиальный, ровно расчерченный тропками диких туров и яков длиной в полтора километра склон. Ну, так думают те, кто не знаком с эпическим состязанием Красоты и Силы. А вот мы твердо были уверены, что именно они, Ак-Йондоз и Марагим, буквально недавно прошли здесь с серпами, от которых только блики и летели, кружась в каком-то танце, укладывая снопы между рядами, встречаясь лишь у аркана, протянутого по отметкам от межи к меже. Юному Кендеку повезло, ибо он, вместе со своими односельчанами были свидетелями этого действа, этого праздника, который за всю жизнь только один раз увидишь, и то, если доведется... Мы же ступили на эти тропки уже по итогам состязания, но даже этого было достаточно, чтобы услышать голос Марагима, который произнес «Ак-Йондоз! Ты гори - и я не погасну...».
Вообще, звезды, которые открываются нам черными, как смоль кавказскими ночами, они и крупнее и ярче. Так, увидев эти звезды впервые, я не смог сомкнуть глаз всю ночь и постоянно выходил из своей палатки, чтобы еще раз насладиться этой непередаваемой картиной. И хотя уже пятый год подряд мы идем Тропой Поэтов, звезды все также притягательны и таинственны, а ночное небо Кавказа открывает нам свои сокровенные тайны. Но, как и прежде, на полном крупных разных оттенков звезд небе и голубые есть, и зеленоватые, а вот белой звезды так и нет. Неужели Ак-Йондоз не горит? Неужели огонь Марагима погас? Нет, не исчезли, горят и расцветают, прославляя любовь и поющие о своих мечтах, о будущих радостях... Но узнает об этом наша группа уже только завтра. А сегодня нам привиделся синеглазый юноша лучиной зажигающий потухшие звезды, а тем, что горели тускло, он добавлял яркости. Это Асхат, он каждую ночь, как настоящий поэт, берется за свое главное дело и освещает нам путь…
***
Утро следующего дня наступило для нас рано - подъем в 04-30 утра, далее утренние процедуры, завтрак. На все про все чуть более часа. Ибо в на 06-00 утра намечен выход из нашего палаточного лагеря. Солнце, в первую очередь освещающее пик Кайсына и гору Старшей Матери, потихонечку доходит и до нас, согревая своим теплом и дарящим улыбку и силы. Мы запаслись этим светом, чтобы потом в длинные пасмурные дни было чем поделиться со своими близкими. Ровно по плану мы дружным строем вышли вслед за нашими гидами в поход. Цель дня – пик Мустая. Забегая вперед скажу, что горы нас приняли и были в этом году милостивыми, ибо весь день стояла прекрасная погода, а первые капельки дождя появились уже вечером, когда мы спустились в палаточный лагерь. Прошлый год нам запомнился не только дождем, но градом и снегом на восхождении. Хотя в конце восхождения нас порадовала аж двойная радуга.
В позапрошлом году нашими спутниками вообще были ливень, гром и молния и тогда вспомнились строки Мустая в переводе Ирины Снеговой:
Там ветер не тот, что в низинах,
Там грохот, и хохот, и вой,
Там молний скрещение синих.
Как шашек взбесившихся бой…
Но мы не роптали и не ропщем, ведь всякая погода благодать. Тем более здесь, высоко в горах, она меняется несколько раз на дню. Вслед за ярким солнышком резко может наступить туман, да такой, что не видно ничего уже в нескольких метрах. Кстати, из-за этого в первые наши восхождения, особенно на пик Кайсына, мы плутали на обратном пути часами. Но в 2022 году, как я уже упомянул выше, мы промаркировали всю тропу и теперь любому покорителю этого пика не страшен ни туман, ни дождь, ни снег – наши условные обозначения в цветах балкарского флага, позволяют четко пройти по наиболее оптимальному маршруту, как на вершине, так по морене, верхней долине, лесному участку пути.
Итак, мы начали свое восхождение. Буквально через километр нам, словно горным турам, приходится, прыгая с камня на камень, форсировать буйную горную речку Сырынсу. Кстати, ночью эта речушка позволила мне вновь побыть в своем детстве, ибо шум с ее перекатов очень похож на стук колес поезда. Не тех размеренных, что мы зачастую видим и слышим в кинофильмах, когда герои находятся в купе поезда. Другие – этакая какофония от всех колесных пар, где ритм сменяется постоянно. И эти звуки возвратили меня лет на 40 назад на платформу станции «Пионерская», где в ожидании электрички из сада в Уфу, а мимо нас проезжали грузовые поезда. В эти моменты мы с папой всегда играли в «Города», познавая наш большой мир, его континенты и материки, страны и народы, их историю и настоящее. Ведь папа никогда не ограничивался простым перечислением городов, а всегда рассказывал, а потом и с меня спрашивал, где находится этот город, чем он знаменит, какие события там происходили…
Ущелье Рыжего Комара
Касательно Сырынсу. Данный топоним восходит к балкарскому «сары», что в переводе означает желтый, рыжий, и «су» - река. Сама речушка протекает в ущелье Сырын. Дело в том, что в данной местности трава от солнца выгорает настолько, что все становится в округе рыжим-рыжим. Все это, конечно же, сразу отправило меня к Рыжему Комару – слагателю стихов Асхату. Представляете, ущелье Рыжего Комара, которое обязательно надо пройти, если ты захочешь попасть на пик Мустая. Кстати, есть в этом ущелье и своя Губернаторская улица, но в отличие от кляшевской Губернаторской, которая получила свое название от того, что якобы губернатор проехал на своей тройке по ней, выкупав в пыли жителей деревни, наша Губернаторская получила свое название из-за другого: чтобы попасть на нее нужно преодолеть высоту в 3000 метров над уровнем моря, а это не всем, знаете ли удается. Да и подлиннее новая Губернаторская будет - час-полтора надо идти с одного ее конца до другого. А виды, открывающиеся с этой улицы один другого краше и живописнее. Тут тебе и альпийские луга, и быстрые родники, и словно хмурящиеся перевалы и вечные седые горы.
Вид на улицу Губернаторская
Когда ходишь в горы, одним из обязательных элементов являются треккинговые палки, ибо есть неписанный закон, что должно быть минимум одновременно три точки опоры, две из которых - палки в руках. Соблюдение этого простого правила не раз помогало путешественникам. Были и у меня такие случаи, когда из-под ног уходил камень-чемодан: вот он лежит большущий, кажущийся незыблемым камень и ты наступаешь на него. Вдруг он резко срывается и скатывается вниз, увлекая за собой и другие камни поменьше. И если бы не предварительно поставленные палки, то можно и скатиться на таком «чемодане» вниз. А так ты просто зависаешь на мгновение на руках и одной ноге, находишь новую точку опоры и продолжаешь движение. Почему я об этом вспомнил - да просто когда идешь по новой Губернаторской, то эти палки практически не нужны, настолько она широкая и основательная, при этом достаточно пологая и удобная, что к помощи треккинговых палок обращаешься очень редко. Да и слова Асхата: «Порежешь палец - красная кровь пойдет, а сломай ветку - тоже кровь выступит, только светлая кровь. Стукнешь железом о железо - зазвенит, правда? Это железо так плачет», - особенно на его улице, не очень то и располагают к тому, чтобы лишний раз задевать камни палками, дабы не сделать им больно, ведь они тоже живые, хотя и изрядно израненные. Кайсын Шуваевич, посвятивший своей малой Родине множество стихотворений, в одном из них писал так:
Я знаю соли вкус, вкус меда твоего
Вкус яств, которыми богата.
И с трепетом ступаю по земле -
По снегу чистому, зеленым травам.
Я каждый камень твой поклоном привечаю,
Насытиться же медом - не смогу.
Землею напитаться, как не знаю,
Налипла свежая что на плугу.
(перевод Салавата Сагитова)
Учитывая, что в горах трудно найти не то что родню, но и знакумов, то мы, в отличие от деревенских пацанов, отправившихся налегке (если бы не Старшая Мать) в город есть калачи, всю еду несем с собой. Рацион у нас богатый – сухари, сушеное мясо, корот, конфеты да бутылочка для воды, благо родники сопровождают нас на всем пути. Только самое необходимое и питательное в небольшом штурмовом рюкзачке. И вот, пройдя Губернаторскую, подходит время второго завтрака. Как и положено, мы садимся для перекуса, ведь стоя нельзя, и разговаривая начинаем трапезу. Конечно, наш рацион, в отличие от краюшки хлеба ребят, шедших в Уфу, гораздо богаче, но настроение такое же как у них боевое и радостное. Покушали, и также как у бригады вожака Шагидуллы «весь мир преобразился, даже солнце уже не так палит, а вся красота - из той краюшки хлеба». И вода, как тогда у свата, что проживает в Уфе у мечети с двумя минаретами, словно щербет. Щедро делится с нами родник своей живительной ледяной влагой. Но при этом никто не пьет ее сразу – в начале в бутылочки набираем, чтобы согрелась, а уже потом только утоляем жажду. Набираю воду и опять воспоминания из детства: идем мы с мамой по полянке и я, увидев родник, помчался к нему, чтобы припасть и вдоволь напиться. А мама предостерегает и тихонечко говорит, что из родника пить воду сразу нельзя, старшие говорят «быунга тошэ», то есть по суставам бьет и сил лишает. Да, много потом такого в жизни будет, которое на первый взгляд помочь должно, но если неумело к этому подойти, то эффект может быть и обратным. Но мы ко многому уже готовы, ведь нас мама еще в детстве предупреждала. Только вот, порой мы забываем про эти наставления. А маму надо слушать. Всегда. Но даже когда забываешься, что-то оберегает тебя от недоброго и нехорошего - это мамины молитвы и ее любовь…
***
После короткой паузы мы хотим встать и тронуться в дальнейший путь, но наш опытный гид останавливает нас в этом желании и призывает нас посидеть еще минут 15-20 – нас должна «догнать высота». По его мнению мы идем чуть быстрее положенного, и наш организм еще не акклиматизировался и не адаптировался к высоте 3200 метров. Он прав, если сейчас не прислушаться к организму, то «горняшку» подхватить будет не мудрено, ведь на этой высоте содержание кислорода совершенно иное, чем в Уфе, находящейся на высоте чуть более 100 метров над уровнем моря. А «горняшка» - это гипоксия, гипокапния, головные боли, бессилие. Этого ни один член нашей дружной команды в первую очередь по отношению друг к другу допустить не может.
Мудра природа-матушка. Умело используя свои материалы, она регулирует взаимоотношения живой природы и человека, дабы создать гармонию. Мы, увы, не всегда видим такие опознавательные знаки и не принимаем во внимание законы природы, зачастую пытаясь по жизни «обогнать высоту». Может из-за этого разные несчастья и беды и происходят, что не понимаем и не слышим этих предостережений?..
Вид с Девичьей Горки
Чуть отдохнув, по команде старшего мы продолжаем свое движение вверх. Буквально через некоторое время с правой стороны по ходу движения проходим гору, которую от других отличает то, что она полностью покрыта зеленью. На фоне ледников, снежников, просто каменных склонов вид этой горы не может не удивлять, и ты понимаешь, что это Девичья Горка, вобравшая в себя немало историй и событий, происходивших с жителями окрестностей. Не успеваешь отойти от этой ассоциации, как до слуха доходит то ли щебетанье, то ли трели, то ли какое-то чириканье. Уже потом мне ответят на вопрос о принадлежности этих рулад птенцам кавказских уларов или как их называют в простонародье горных индеек. А первое что я услышал, была очередная игра кляшевских мальчишек, в которой принимает участие Рукавказ! Вон они вновь собрались на Девичьей Горке, чтобы вновь затеять самую настоящую игру, которая называется «Германская война»: вожак Шагидулла – «Россия», Валетдин – «Германия», Ибрай – «Америка», Хамитьян, Шайхаттар, Ибрагим, Асхат, Насип, Мухаррям, Ануар всем хватило стран, а Кендеку досталась особенная страна, очень храбрая, обидчивая и ужас какая грозная - Рукавказ.
Девичья Горка
Знали бы тогда эти малыши, что противостояние России с Германией не завершится только кровью из носа или синяка во время игры, а унесет многих из них в мир иной буквально через пару десятков лет, когда они встанут защищать нашу страну от нашествия фашистов, и далеко не все вернутся домой. Знали бы те, кто вернулся с Победой Весной 1945 года, что через 77 лет вновь по нашей земле пойдут танки и бронетехника с немецкими крестами, а России снова придется доказывать свое право на независимость… А пока Рукавказ, ведь именно такое второе – «боевое» прозвище было у Кендека (а почему Рукавказ, может Шагидулла уже тогда знал, что Мустая свяжут с Кавказом узы братской дружбы), пока могучий Рукавказ и сотоварищи играют в обычные игры мальчишек. Проходя мимо мы не замечаем их, ведь на то они и мальчишки, что ловко прячутся от нас, и только звонкое стрекотанье их выдает, но ведь они всего-навсего мальчишки.
Вид на Пик Мустая Карима
Вид на Пик Мустая Карима
И вот он пик Мустая! Вот та вершина, к восхождению на которую мы готовимся год и всегда с нетерпением ждем дня вылета из Уфы в сторону Северного Кавказа. Но пока пик Мустая только виден. В прошлом году он был еще в снегу, ибо мы поднимались в мае месяце. В этом году снег уже стаял. Глядя на нее отсюда с уровня Девичьей Горки, кажется, что не обычные камни на ней вовсе, а россыпь драгоценностей, отблески которых не дают тебе возможность смотреть на гору не прищурившись. Чтобы забраться на него, надо одолеть еще один перевал, третий перевал в пути. Борьба с Огуречной головой, осколок мины и операция. У Мустафы Сафича в жизни было как минимум три таких переломных момента, когда определялось будет ли дальше биться его большое сердце или нет. Возможно именно поэтому и на Тропе Поэтов перевалов тоже три. Сумеешь их пройти – заберешься на вожделенную вершину. Мустай смог, перевалив через все напасти и невзгоды, пройдя через три провала, благодаря природной силе, заботе окружающих и любви Рауза-ханым он смог, ведь «любовь женщины ни в пучине морской, ни в огне преисподней, ни в урагане мужчине погибнуть не даст, спасет».
К этому перевалу ведет сложный подъем, мало того, что он достаточно затяжной, так еще и под ногами мелкая галька, которая требует дополнительных сил, чтобы не проскользнула в очередной раз нога. Мы молча поднимались перевалу и здесь, на этой высоте обратили внимание, что всякая травка уже давно перестала пробиваться между камешками и только маленькие-маленькие цветы, колышущиеся от любого дуновения ветра, только они и сопровождают нас. Их колыхание извлекло из моей памяти два стихотворения – одно Мустая Карима, а второе Кайсына Кулиева. Мустая Карима, потому что эти цветочки, своей дрожью, своим трепетанием словно привечали нас, возвратившихся в эти края:
Домой издалека я возвращаюсь –
Поля родные, долы прохожу.
И жадно к роднику я приникаю,
Срываю землянику на лугу.
Не я лишь тосковал, от дуновенья –
Колышутся цветков всех лепестки.
«Ну, здравствуй, здравствуй» говорят они мне,
Скучавшие родимые цветы…
(перевод Салавата Сагитова)
И если это лирическая сторона, которую навеяли цветы, то вторая – драматическая, может даже трагически-героическая, принадлежащая перу Кайсына Шуваевича:
Ты мне во сне являлся и тогда,
Когда я ущербленный, но не падший,
Дни на чужбине складывал в года –
Цветок, что на родных камнях рождался.
И сердце порывалось все к тебе,
Когда в костре угасшем я бывало
Тепло искал и находил в золе –
Цветок, что на родных камнях рождался.
Магический ты словно талисман,
Как капля крови теплой ярко-красной,
Манил к себе, смеялся сквозь туман –
Цветок, что на родных камнях рождался.
(перевод Салавата Сагитова)
А эти цветы всегда будут приветствовать своих добрых гостей и напоминать всем о той могучей силе, которую могут дать родные края не только каждому отдельно взятому человеку, но и всему народу.
Мы на перевале. До пика Мустая Карима рукой подать. Буквально еще минут 15 и мы у заветной цели, но наш второй гид предлагает нам отклониться от маршрута и пройти в левую сторону. Дескать, мы достаточно быстро достигли перевала, да и погода позволяет побыть здесь на высоте более 3500 метров. На вопрос, а что же там с левой стороны ответом послужила лишь его загадочная улыбка. Учитывая, что мы вверили себя нашим гидам на все время восхождения и до этого момента у нас не было причин усомниться как в профессионализме, так и в добром дружеском отношении со стороны наших провожатых, отряд поддался на уговоры и отклонился от курса. И стоит отметить ни на секунду не пожалел об этом.
12. Царство Ай-Йондоз и Марагима
Потребовалось пройти еще около получаса в сторону противоположную пику Мустая, чтобы взору открылись неописуемые красоты, так резко выделяющиеся на фоне спокойствия гор. Словно какая-то могучая сила, с очень буйной фантазией сложила глыбы камней в причудливые фигуры и окрасила все это в завораживающие цвета. Этот вид напомнил мне пейзажи Ван Гога, на которых, как мне кажется, по особенному отображено движение природы, каждый элемент которой в картинах автора дышит и живет. Так и эти валуны они словно оживают, когда ты смотришь на них. То ли облака, часть из которых находилась далеко в вышине синего неба, а другая где-то уже в ущелье ниже нас, а третья часть облаков входила в нас, так вот то ли эти облака вместе с яркими солнечными лучами и неутомимым ветром оживляли эту красоту, то ли пьянящая высота, где единственными соседями являются орлы, производили что-то невероятное внутри каждого восходителя, ощущение, что сама природа укачивала нас как в колыбели, где небо то убегало ввысь, то подходило совсем близко.
И в этом великолепии, откуда-то снизу, с нижнего конца улицы, начала доноситься ласковая и нежная, дрожащая и хрупкая, жаркая и смелая мелодия гармони, которая рассказала нам все. Да, словно гармонь Марагима зазвенела в этом поднебесье, но в ее звучании не было ни капли грусти и печали, только счастье и радость. Так вот почему это место столь загадочно-завораживающее – здесь же навеки соединились влюбленные Ак-Йондоз и Марагим. И это их любовь сотворила поистине космические зарисовки. Кстати, дойти до верха этой горы не просто: группе понадобилось на одном из участком подниматься по веревке. Но это нам – простым смертным. А Марагим делает это без всякой веревки, подняв на руки Ак-Йондоз и заплывая на очередную вершину. Вглядываясь в эти оживающие скульптуры, всматриваясь в эту фантастическую даль, видя какой легкой поступью Он взбирается с Ней на руках на самые крутые вершины, невольно вторишь Мустай-агаю, повторяя «Молодец, Марагим, молодец!» и вспоминаешь Его песню, которая стала здесь явью:
…И в кромешную тьму
Звёзды снова зажгу,
Высекая из сердца огонь.
В поднебесье взлечу и из бездны вернусь,
Но судьбу мы с тобой повернем.
(перевод Салавата Сагитова)
На подходе уже непосредственно к поставленной цели наш взор привлекло еще одно творение природы – два небольших круглых озера. Ну это с высоты 3600 метров они кажутся небольшими, а так нам еще предстоит в последующих восхождениях поближе с ними познакомиться. Но даже отсюда с это верхотуры мы знаем, что озера эти в семьдесят обхватов, а дна у них и вовсе нет. Тайна и предназначение этих озер нам также известны: в них нет ни рыбы, ни какой другой живности – в каждом из них живут волшебные кони, которых в семнадцатилетнем возрасти с арканами в семьдесят обхватов сумели приручить сыновья-близнецы кляшевца Юмагула Хабибулла и Хисбулла. Плел то Черный Юмагул один аркан и рассчитывал на одного сына, но уверен, после доброты Всевышнего, подарившему ему двойню, за вторым арканом дело не стало.
Два озера
...Вообще общение со старшим по возрасту человеком всегда доставляет определенные сложности, а если он еще и мудрец и поэт, то невольно ощущаешь себя рядом с ним маленькой травинкой, который побеспокоил (может и за зря) аксакала, ибо у него, наверное, есть гораздо более важные и серьезные дела и заботы. Но на то он и Поэт, на то он и истинный Аксакал, что какой бы глыбой, какой бы горой он сам ни являлся, он всегда поднимет тебя на свой уровень, полностью отдаваясь общению. И ты чувствуешь, что растешь рядом с Поэтом и тянешься еще выше и выше. Так было у меня при общении с Мустай-агаем в моем детстве и юности, так происходит и сейчас. Мустай, подпирая белоснежные облака вместе с Кайсыном и сегодня заставляют тебя тянуться вверх. И вот он долгожданный пик Мустая – 3 696 метров над уровнем моря.
Виды с пика Мустая Карима
Пик Мустая
Тур, сложенный в прошлом году членами нашей команды и высотомер подтверждают выполненную задачу. У всех нас, взошедших и в этом году на пик, носящий имя нашего великого Поэта чувство радости и особого праздника, ведь настоящий праздник, как известно, он только на улице и бывает. Если праздник в дому умещается, так это и не праздник, а так себе - праздничек. А у нас настоящий праздник. Мы поднялись на такую высокую земную вершину, которая даже Девичьей Горки даже выше, а само небо осталось внизу. И на этой вершине с этого года лежит и частичка кляшевской земли, которую мы в этом году привезли и очень бережно уложили между камней Кавказских гор. Учитывая, что вокруг пика Мустая нет вершин, которые бы были выше, то уверенно можно говорить о том, что этот пик всегда находится на солнечной стороне земли. А по иному, наверное, и быть то не могло, чтобы горная вершина, носящая имя великого человека, солнечного человека, чтобы она была иной…
***
Тем и ценна «Тропа поэтов», что она не догма на все времена. Она с каждым годом расширяется и удлиняется, причем не только географически, а прежде всего - духовно. А что касается горных троп, то получив свое начало в пиках Кайсына Кулиева и Мустая Карима, она нашла свое продолжение в 2024 году в пике Алима Кешокова, одного из выдающихся представителей кабардинского народа.
Пик Алима Кешокова
Отношения Кешокова и Кулиева, этих двух поэтов, двух десантников, двух патриотов, представителей двух соседних народов, балкарского и кабардинского, является настоящим примером мужской и братской дружбы. У Кайсына есть такие строки: «Легко полюбить все человечество, соседа полюбить сумей». Они оба сумели полюбить и все человечество, и своего соседа. До Великой Отечественной войны они не были лично знакомы, познакомившись на поле боя в Крыму, где во время одного из боев Кайсын Кулиев был ранен, и Алим Кешоков на себе тащил его, а кровь залила друг друга так, что невозможно было разобраться, чья она. В одном из своих стихотворений, посвященных балкарскому брату Алим Пшемахович писал:
Мы пили воду из Чегема –
Ты наверху, а я внизу,
И нам с тобой дарило небо
Одну зарю, одну грозу.
И подняла одна тревога
Нас одного с тобой числа,
Одна жестокая дорога
В одно сраженье увела.
Узнал я боль крамольной муки,
Жил со склоненной головой,
Пока со мною был в разлуке
Ты, оклеветанный молвой.
И, как назначено судьбою,
Мы – горской песни два крыла
И одного ружья с тобою
Два неразлучные ствола.
Говорят, чтобы быть Поэтом, надо таковым родиться. Скорее всего, это так и есть. Но Тропа Поэтов ждет не только тех, кто жаждет встречи с великими поэтами высоко в горах, но и тех, кто один раз приоткрыв дверь в мир поэзии, навсегда остался в этом светлом мире. Доказательством этого служат эти пики, эти исполины, которые стоят обнявшись и каждое утро первыми встречают рассвет, оставив далеко ниже себя хмурые облака, привечая каждый луч солнечного света и отражая его своей снежной буркой всем нам, живущим в долине, нуждающимся в тепле солнца, величии гор, надежной Тропе и слове Поэта.
Буквально скоро к ним здесь в Чегемском ущелье присоединится и еще один их друг и брат - поэт Давид Кугультинов. Мы прошли около горы, которой уже в ближайшее время будет присвоено имя великого сына калмыкского народа. И мы сможем еще больше расширить нашу «Тропу Поэтов» покорив ее в будущем. Сейчас же мы поставили перед собой другую задачу - посетить в ближайшее время Дагестан, ведь там в 2023 году одной из вершин в Цумадинском районе на местности «Ахис Яшал» присвоено имя великого сына аварского народа Расула Гамзатова. Таким образом «литературная телега» ласково и точно названная так Ярославом Смеляковым, соберется еще раз в горах Главного Кавказского хребта, чтобы уже никогда не расходится, и ждать в гости тех, кому дороги тропы поэтов:
Вы из аймаков и аулов
Пришли в литературный край
Все вчетвером — Кайсын с Расулом,
Давид и сдержанный Мустай.
Справа налево: Мустай Карим, Кайсын Кулиев, Давид Кугультинов
Мустай Карим с Расулом Гамзатовым
В завершении своего повествования о восхождении членов Башкирского отделения Русского географического общества по «Тропе Поэтов» в 2024 году хотелось бы сказать слова благодарности всем членам нашей команды, а особые слова тем друзьям, которые наряду с треккинговыми палками не выпускали из рук фотоаппараты и видеокамеры. Конечно, даже самая совершенная техника не сможет передать то, что мы ощутили, будучи на восхождении, но, по крайней мере, подтвердят мои слова о том, что мы прошли по следам долгого-долгого детства и увидели многие знакомые нам места близ деревни Кляшево и многих героев своего времени. Как писал Мустай: «Фотограф и справа зайдет, и слева, и спереди на корточки присядет, а то и вовсе на траве растянется - и щелк да щелк своим аппаратом щелкает. Фотограф, как и обещал, с разговорами не надоедал. Но все же помытарил нас изрядно. И так и эдак стоять заставил, туда-сюда пройтись велел». Было, и это было.
Да, не всех родственников и друзей Кендека удалось разглядеть, но я уверен, что они там, в горах. Просто нужно чуть больше времени и чуть больше внимания с нашей стороны, чтобы и Отец, и Младшая Мать, и братья и сестры, и иные соседи и современники Кендека предстали перед нами. Они там и они тоже ждут нас, чтобы помочь пройти Тропой Поэтов и поведать о том, что было, и, возможно, что будет.
И еще хотел попросить прощения у наших братьев балкарцев и друзей кабардинцев, что без их разрешения присвоил имена горам, тропинкам, ущельям, многие из которых давно уже поименованы. Но мы ведь не претендуем на то, чтобы имена героев «Долгого-долгого детства» были внесены на карты. Мы просто очень бережно храним то, что нам вложили наши родители и старшие и щедро делимся этим со всеми близкими людьми. Кстати, возможно, чего-то я и не договорил, а с чем-то переборщил, но как писал Мустай-агай «без лишку здесь и не обойдешься, для правды порой, чтоб поверили, и приврешь немножко».
***
…Жизнь человека подобно горной тропе. Ты идешь, зачастую не зная, что ожидает тебя за очередным поворотом. Идешь, понимая, что в горах погода меняется в считанные минуты – только-только светило солнце, а через мгновение возможен и дождь, и снег, и камнепад. Причем камни сверху скатываются и самостоятельно, и не очень. Но ты идешь. Идешь все выше и выше, иногда оступаясь, иногда останавливаясь, чтобы взять передышку, иногда возвращаясь назад, понимая, что это была не та тропа. Но ты идешь вверх. Идешь и по крупным камням, и по мелкой сыпучей гальке, и по «живым» валунам. Ты идешь, зная, что в этой дороге ты можешь полагаться на свои силы и опыт, а также на плечо друга-спутника. Идешь…
И гораздо легче идти по этой жизни тропой поэтов, ведь на такой тропе всегда раздаются мелодии, звучат песни, оживают картины и рождаются стихи. Кстати, когда я являюсь участником или свидетелем застолий, за которыми поются песни, особенно народные, декламируются поэтические строки, то опять-таки память возвращает меня в детство, где за большим радушным родительским столом собираются родственники и друзья и, наслаждаясь взаимным общением, переходящим в литературно-творческий вечер, выглядят очень счастливыми. И до сих пор от этих воспоминаний внутри у меня становится невероятно уютно и тепло. Я даже сегодня от этих оживающих перед глазами картин моего детства сам становлюсь счастливым. А ведь вы помните, что «счастливыми не делают, счастливыми бывают»…