Фото предоставлено Екатериной Фоминых-Капица
Екатерина Фоминых-Капица – не только дальняя родственница знаменитого ученого Петра Леонидовича Капицы, но и одна из первооткрывателей сайнс-арта в России, направления, где на стыке науки и искусства рождаются уникальные объекты, явления, эксперименты. Также Екатерина является председателем секции «Креативные индустрии» Творческого Союза Художников России и возглавляет Neural Arts Digital Academy. В интервью IPQuorum Екатерина рассказала о том, что сегодня актуально в сайнс-арте, какие проекты удается создавать, станет ли искусственный интеллект «ящиком Пандоры» или продолжит быть надежным помощником для специалистов разных профилей и вспомогательным инструментом для создания арт-объектов и о том, можно ли превратить вино в нефть.
— Екатерина, расскажите, где сейчас фокус вашего внимания, что сегодня на повестке дня?
— Секция «Креативные индустрии» Творческого Союза Художников России, которую я возглавляю, занимается междисциплинарными направлениями — сайнс-арт, диджитал-арт, саунд-арт. В основном в них работают молодые художники до 30 лет, открытые экспериментам и инновациям. Один из моих самых больших проектов я делаю с прошлого года со Сколтехом. Мы отобрали пять научных лабораторий, объявили опен-колл для художников, выбрали лучших, и они в коллаборации с учеными создали удивительные арт-объекты. Выставку с ними мы показывали на различных форумах, в научно-культурных пространствах, а сейчас она находится в технопарке Сколково. Говоря о лабораториях Сколтеха, я была удивлена, сколько интересных исследований там проводится: местные специалисты работали с овечкой Долли, участвовали в разработке 5G. Там находится ультрасовременный микроскоп, который позволяет увидеть частицы размером меньше атома. Такой есть только в России и Японии.
— Можете выделить какие-то интересные арт-объекты с выставки?
— В проекте, например, приняла участие художница, занимающаяся ольфакторным искусством — искусством запахов — Анна Кабирова. Она работала в коллаборации с учеными Максимом Шараевым и Михаилом Лебедевым (лаборатория мозга). Исследователи сделали ЭКГ головного мозга человека в трех разных состояниях. Анна «скормила» эту информацию искусственному интеллекту, который создал некую форму, придумала определенный запах этих состояний, а саунд-артисты – звучание под эту форму и запах. В результате получился арт-объект... One artsapiens ID, который можно не только изучить визуально, но также понюхать и послушать. Он представляет собой нейротехнологические аудио-визуальные инсталляции, направленные на исследование природы влияния звука, аромата и цвета на человека. Подобные объекты могут стать своего рода алфавитом для людей с ограниченными возможностями здоровья. У кого-то нет слуха, у кого-то зрения, у многих людей после ковида притупилось обоняние. Но что, если можно увидеть форму через запах или почувствовать аромат через звук? Именно эту идею попыталась донести художница через свою работу. И ученые убеждены, что такое правда возможно. Нужно только время.
Еще одна художница – Анна Митиреева проделала эксперимент совместно с Центром науки и технологий добычи углеводородов под руководством Алексея Черемисина и Анастасии Ивановой, в ходе которого превратила вино в нефть. Дело в том, что сделать спирт из нефти очень легко, а чтобы получился обратный процесс, нужна тонна спирта. В итоге был создан арт-объект «Выпивая кровь земли» в формате видео.
Анастасия Гросс, как и первая художница, о которой я рассказывала, также сотрудничала с Максимом Шараевым и Михаилом Лебедевым и использовала ЭКГ мозга. Его результаты она положила на нотный стан и сочинила три произведения, вошедшие в аудиоинсталляцию на основе экспериментально-исследовательских данных об эмоциональных состояниях человека (состояние любви, боли и процесс творчества) «Формы волны». По звучанию это, скорее, какофония, но даже в ней можно выделить музыкальную линию – по первому образованию я музыкант и знаю это. Музыка вообще близка к математике, в ней можно все просчитать и прописать.
Фото предоставлено Екатериной Фоминых-Капица
— А как вы пришли из искусства в сайнс-арт, в междисциплинарную деятельность?
— Я окончила Московскую государственную консерваторию им. П. И. Чайковского по классу скрипки. Какое-то время работала по специальности, но поняла, что это не мое. Я играла хорошо, но на среднем уровне, хотелось найти себя в деле, где можно было бы раскрыть свой настоящий талант. Совершенно случайно я стала куратором в галерее современного искусства. Мне всегда нравилось организовывать культурно-массовые мероприятия, и там у меня появилась такая возможность. Потом меня пригласили стать директором Галереи Ходынка. Куратором там была Катя Бочавар, которая, по сути, передала мне свое наследие. Я окунулась в ультрасовременное искусство, и мне захотелось создать что-то свое. Мое внимание очень привлек сайнс-арт. На тот момент для меня это было ново, непонятно, но сначала к нам пришел один куратор по этому направлению, потом второй, и в итоге я начала создавать уже свои большие проекты.
— В чем для вас главная ценность сайнс-арта?
— Это искусство про «подумать» и «додумать», сложное, экспериментальное. Оно позволяет объединить на одном поле ученых и художников, которые мыслят совершенно по-разному, популяризировать науку через некое шоу, перфоманс, элементы которых, конечно, присутствуют в сайнс-арте. Многие ученые, принимавшие участие в нашем проекте, говорят о том, что им бы никогда не пришло в голову посмотреть на свои исследования, изобретения под таким углом, что многие разработки делаются в стол, а коллаборации с художниками позволили показать их миру. Кроме того, в такой инновационной форме молодежи можно транслировать культурный код. Многие молодые ребята неохотно идут в Третьяковскую галерею, но современные направления, такие, как сайнс-арт, цифровое искусство, нейроискусство привлекают их внимание.
— С какими сложностями приходится сталкиваться, занимаясь продвижением этих направлений?
— Во-первых, с организационными. Потому что, как я уже сказала, художники и ученые мыслят по-разному, и очень важно наладить коммуникацию между ними и другими участниками процесса. В нашем проекте команды состояли не из двух человек. Помимо ученых и художников, в них были и дизайнеры, и IT-специалисты, которые тоже, как правило, являются интровертами и не привыкли работать в тесной связке с другими людьми. Еще одна проблема в том, что нам практически невозможно получить гранты на наши проекты, потому что они находятся на стыке науки и искусства. Мы идем за поддержкой в Министерство культуры, нас отправляют в Министерство цифрового развития, а там говорят: «Вы же занимаетесь искусством, идите в Минкульт», получается замкнутый круг. На мой взгляд, чтобы решить эту проблему, не нужно открывать отдельный институт, достаточно создать специальную номинацию для таких проектов. Недавно мы открыли первый в России фестиваль цифрового искусства «Час цифры», где нас поддерживает Агентство инноваций Москвы. До 16 сентября идет прием заявок от медиа художников, и лучшие работы будут показаны на digital экранах в Москве и регионах.
— Существует идея о том, что будущее за так называемыми полиматами — «универсальными» людьми, чьи интересы и деятельность не ограничиваются одной сферой. Вам близка такая концепция?
— Я считаю, что так или иначе необходимо продолжать обучать узконаправленных специалистов. Ну, например, вы вряд ли доверите свои глаза или сердце хирургу общего профиля. Но при этом широта знаний, интересов обогащает человека, дает ему больше возможностей. Если вы инженер, но при этом прекрасно разбираетесь в живописи, литературе, философии, да еще и знаете основы медицины, это точно пойдет вам на пользу и может пригодиться в различных жизненных ситуациях, возможно — экспериментах. Говоря о наших проектах, художникам, у которых есть техническое образование, проще работать в тандеме с учеными, чем тем, кто обладает исключительно гуманитарной базой. Сайнс-арт и цифровое искусство очень тесно связаны с инженерно-техническими знаниями, и тем креаторам, у которых в этом пробел, приходится условно учить физику седьмого класса. Технарям, переквалифицировавшимся в гуманитариев, сильно легче.
— Может ли человек, гениально владеющий программированием, создать шедевр, используя только технологии? Или все же здесь нужен талант?
— Конечно, нужен талант. Но у нас очень много талантливых людей, которые боятся его раскрывать. Это распространенная установка, когда человек убежден, что, если он, например, работает бухгалтером, значит, не может стать художником, писателем, композитором. Новые направления современного искусства, междисциплинарной деятельности как раз дают возможность раскрыть себя в том числе таким людям. Да, ты не сочинишь произведение уровня Баха или Моцарта, но современные саунд-артисты создают очень интересную музыку к фильмам, компьютерным играм. И это тоже остается в истории.
— Как обстоят дела с образованием в сфере сайнс-арта, саунд-арта, цифрового искусства?
— К сожалению, у нас нет возможности получить высшее образование по этим направлениям, только дополнительное – курсы, мастерские, лаборатории. Подобные учреждения есть в Европе, США, но там они существуют за счет большого финансирования. Я считаю, должны создаваться специализированные ВУЗы. Сейчас в России очень мало междисциплинарных художников, чтобы даже выделить лучших. Это крупицы. Улучшение образовательной системы позволило бы развивать направление, чтобы был выбор. Пока мы справляемся своими силами. Говоря о деятельности академии — Neural Arts Digital Academy, она продолжает активно функционировать. Мы сделали большой курс с МГУ про искусственный интеллект и мультимедиа, сейчас работаем над совместным курсом с госкорпорацией «Росатом», с САФУ – Северным (арктическим) федеральным университетом им. М. В. Ломоносова, у специалистов которого большой интерес к использованию искусственного интеллекта в лесной промышленности.
Фото предоставлено Екатериной Фоминых-Капица
— Кстати, в каких сферах, на ваш взгляд, сейчас особенно актуально использование искусственного интеллекта?
— Конечно же, в медицине. И речь здесь не только о создании нового оборудования, но и о помощи специалистам. В регионах, в маленьких городах часто не хватает врачей. При этом, например, заключение по рентгенологическому обследованию должны давать два врача — искусственный интеллект здесь может выступить в роли ассистента. Есть и простой человеческий фактор усталости. ИИ способен проконтролировать и подсветить какую-то информацию, которую упустил доктор. Сейчас также очень активно развивается генеративный искусственный интеллект. Он используется в киноиндустрии: режиссеры создают фильмы с его использованием. Говоря об искусстве, есть большой вопрос, насколько искусственный интеллект способен создать что-то новое. Пока точно нет, и говорить о нем как об авторе рано. Он учится, используя информацию, которая есть в интернете, собирает и обрабатывает ее, но не умеет креативить. Искусство – это всегда некая провокация, дерзновение на что-то новое, проблематика. ИИ на такое не способен. Хотя кто знает, что будет дальше. Возможно, мы открыли «ящик Пандоры», и через какое-то время нейросети начнут учиться с такой бешеной скоростью, что выйдут из-под контроля.
— В чем вы видите свою главную миссию?
— Я бы хотела создать полезный продукт, который изменит жизнь людей к лучшему. Именно поэтому я так активно подчеркиваю, что для меня сайнс-арт — это прежде всего популяризация науки, она здесь на первом месте. Именно она позволяет создавать комфорт в быту, предметы, необходимые нам для улучшения качества жизни. С 90-х годов прошлого века быть ученым стало не модно, но сейчас, в том числе благодаря сайнс-арту, интерес к науке, исследованиям снова повышается. Я надеюсь, что так и будет, что отечественные специалисты, обладающие высочайшим профессионализмом, будут востребованы на родине и смогут продолжать реализовывать здесь свой потенциал. Это и в интересах государства, и каждого жителя страны. Кроме того, наука несет и культурную ценность — чтобы сделать какое-то открытие, необходимо обладать не только техническими знаниями, но и творческим подходом к своей деятельности.
Автор: Наталья МАЛАХОВА