«Союз сильных»: режиссер Тинатин Баркалая и продюсер Екатерина Филиппова
С режиссером фильма «Сказки Гофмана» Тинатин Баркалая у автора интервью Нонны Газаевой была буквально «одна детская». Вместе с Тиной и с ее родной сестрой, профессором Московской консерватории Нино Баркалая, они росли в малоквартирном московском доме, вместе пошли в музыкальную школу по классу фортепиано — то есть знакомы всю жизнь. Закончив ВГИК, Тина успела поработать в разных областях российской культуры и шоу-бизнеса. Основала рекламное и пиар-агентство (вместе с подругой и партнером Ксенией Теляковской), снимала документальные фильмы и новогодние сказки для телеканалов, режиссировала музыкальные клипы…
Один из самых часто обсуждаемых в девичьих беседах вопрос — «Ну когда же ты, Тина, снимешь большое кино?» — в этом году материализовался в фильм «Сказки Гофмана» — трагикомедию со звездным составом в лице Екатерины Вилковой, Евгения Цыганова, Алексея Гуськова и Максима Стоянова. С не менее звездным продюсером фильма Екатериной Филипповой у Тины сложился режиссерско-продюсерский тандем (вместе Тина и Катя уже запустили следующий совместный проект). Этот творческий союз и стал поводом для интервью в рубрике «Союз сильных» для Posta.
Союзы, тандемы
Нонна Газаева: Поскольку я сама предложила эту рубрику в Posta, у всех, кто приходит ко мне на интервью, я интересуюсь, как они интерпретируют фразу power couple (или, в переводе на русский язык, «союз сильных»). Нужны ли такие союзы? И вообще, что это такое — «союз сильных» в вашем представлении?
Екатерина Филиппова: Первая ассоциация — это, конечно, все-таки межгендерная пара и что-то вроде… Почему-то первое, что пришло в голову, — это Жаклин Кеннеди и Аристотель Онассис. (Смеются.)
Н. Г.: Так как я хотела как раз дистанцироваться от гендера, я перевела это не как «сильная пара», а как «союз сильных». Это дает мне возможность сделать интервью с вашим тандемом. Уверена, что у вас союз двух сильных!
Е. Ф.: Power Couple — это вообще хорошая тема, и, мне кажется, рубрика. И даже заигрывание с темой пола в ней не явное.
Тинатин Баркалая: Когда сделаешь рубрику «Союз слабых», мы тоже в ней примем участие. (Смеются.)
Е. Ф.: Это точно без меня.
Н. Г.: Это же Тинино чувство юмора, Катя. Наше любимое — посмеяться над самими собой.
Е. Ф.: Это абсолютное недооценивание мощи своей личности. Просто она скромная, ее так воспитали. Мне кажется, в этом еще есть что-то грузинское. Ну, княжна.
Н. Г.: Нас, кстати, вместе воспитывали…
Т. Б.: Да, мы так и ходили строем — я, Ляля (домашнее имя Нонны Газаевой) и Нина.
Н. Г.: Да, мы знакомы с трех лет примерно.
Е. Ф.: Я знала, что вы дружите много лет, но что с трех лет?! Это удивительная история. В этом смысле вы с Тиной тоже «союз сильных».
Т. Б.: Абсолютно!
Психотерапия, юмор, легкость и нежность — почему вам понравятся «Сказки Гофмана»
Н. Г.: «Начало 2000-х. Неприметная девушка Надежда Страхова, как ни странно, замужем. Муж ее, Виталик, провинциал, женился на бездетной Надежде ради московской прописки и типовой „хрущевки“ на окраине Москвы. Надежда работает на двух работах, чтобы содержать свою маленькую семью: по утрам в районной библиотеке и вечерами в театральном гардеробе. Однажды её жизнь резко меняется. Хозяин очередного пальто (Гарик) оказывается из мира рекламы и кино. Он замечает, что у Надежды очень красивые руки с невероятной пластикой. Это неожиданно меняет жизнь Надежды самым радикальным образом». Это краткий синопсис фильма на сайте одного известного онлайн-кинотеатра. А вы как главные создатели фильма можете сказать, почему нужно смотреть «Сказки Гофмана»?
Е. Ф.: В фильме есть архетипические персонажи, есть хорошее начало и классный финал, отличное музыкальное решение. Я сейчас рассуждаю не как продюсер, а как человек, который покупает билет в кино или выбирает, что посмотреть сегодня вечером. Что важно для зрителя? Чтобы его красиво ввели в действие и вдруг он увидел и осознал бы для себя какие-то важные вещи… В этом фильме каждый найдет себя. Все архетипы в картине узнаваемы для среднестатистического россиянина и представлены очень ярко, на грани шаржа. Это облегчает восприятие. В фильме много юмора и динамики, но при этом есть нежность. Есть много смысловых, сложных вещей, которые облечены в развлекательную форму.
Т. Б.: Для меня в этом все-таки есть еще поколенческая история. Почему зритель хочет туда пойти? Потому что это ностальгия, это детство, это мое детство и детство многих зрителей. Но в то же самое время в этом есть и современность. Я могу сказать, что, общаясь со зрителями, которые смотрели это кино, я узнала много интересного. Например, когда профессиональные психологи начинают задавать мне вопросы, брала ли я консультации у них на эту тему, — нет, не брала. И как выясняется, действительно, с точки зрения психологии это все имеет место: интересные позиции, ролевые игры. Мне кажется, у меня получилось сделать что-то нежное и легкое, как я и задумывала. А еще, что для меня особенно важно, у фильма хорошее послевкусие. И это, кстати, не один и не два зрителя. У каждого фильма есть своя история. Мне хочется верить, что наш фильм захочется пересматривать и для того, чтобы поднять себе настроение, и чтобы найти для себя какой-то смысл. Мы заложили в это кино много нюансов, подробностей. Надеюсь, оно не устареет через 10 лет, потому что эта история могла бы произойти и в будущем, и в прошлом, и в настоящем. И в какой угодно географии. Мы показывали этот фильм в Индии. Казалось бы, совершенно другая ментальность, но и женщины, и мужчины реагировали точно так же, как наши российские зрители.
Мы рассказали об общечеловеческих, общегендерных проблемах, которые существовали, существуют и будут существовать.
Е. Ф.: Это универсальность материала — когда вещи, о которых идет разговор, попадают в точку, минуя реалии и национальные контексты. Вопросы семьи, роли женщины, абьюза — это понятно абсолютно всем. В пандан тому, что сказала Тина, не могу не сказать, что для меня такая бурная позитивная реакция публики стала подтверждением того, что мы все равно страна победившего патриархата и абьюза. Но на самом деле это кино о том, что искусство важнее любви, и в искусстве каждый может найти утешение. Так и происходит с нашей героиней.
Т. Б.: Да, конечно, она нашла своих, она нашла искусство, абсолютно. Не утешилась в объятиях Гарика, грубо говоря.
Н. Г.: Да, с Гариком ты сильно обломала, конечно, это правда.
Т. Б.: Но Гарик, к сожалению, впоследствии станет Виталиком в ее руках. Проблема не в Виталиках и Гариках, а все-таки в ней. Проблема в том, что в ее руках очень многие становятся Виталиками от той безнаказанности, которую она сама транслирует своим поведением. Но когда задают вопрос, почему она не встанет в позу, почему не топнет ножкой… Вот, например, сейчас в Казахстане один бывший министр убил свою жену.
Е. Ф.: За этой историей сейчас следят абсолютно все.
Т. Б.: Красавица, успешная, прекрасная, абсолютная манекенщица, почему она терпела? Как минимум, это вопрос — почему? XXI век… У нее все закончилось гораздо более плачевно, чем у нашей героини, хотя она была окружена заботой со всех сторон… и семья у нее прекрасная, и было кому поддержать. Нашу Надю было абсолютно некому поддерживать в этой ситуации, кроме существующей где-то в фантазиях книжки «Сказки Гофмана» и Фишмана, с которым она волею судеб встретилась. Мы сами создаем себе, к сожалению, такую действительность… позволили раз, позволили два, позволили три… Любой Гарик превратится в Виталика, если ему дать такую возможность.
«Когда руки становятся крыльями»
Н. Г. : А почему руки героини — отдельно существующая роль? Что ты вложила в ее руки? Ты сказала очень хорошую фразу на этой встрече в кинотеатре «Мосфильм»: «Когда руки становятся крыльями».
Т. Б.: Да, любые руки могут стать крыльями, даже если их обломать. (Смеется.) Руки — это, безусловно, символ. У нас огромное количество поговорок про руки: все в твоих руках и так далее.
Н. Г.: У твоей сестры Нины руки — главный инструмент. Нина наверняка была еще и музыкальным консультантом фильма?
Т. Б.: Да, это действительно так. Наша героиня начинает взмахивать крыльями, и наконец-то превращается в бабочку. А бабочка становится бабочкой, когда у нее появляются крылья, и тогда она может взлететь.
Трагикомедия, фарс, ирония — сказочный реализм как новый жанр
Н. Г.: Какой жанр у фильма «Сказки Гофмана»? Я его для себя определила как трагикомедию, но, может быть, у вас есть свое определение?
Т. Б.: Мне кажется, мы живем в то время, когда жанр определить невозможно. Наш фильм — это и сказка, и драма, и комедия. Жалко, нет жанра ирония. Вот если был бы жанр «ирониус» или что-нибудь в этом духе, я бы с удовольствием в нем поработала. А еще лучше — самоирония, потому что вот этого жанра нам всем иногда не хватает, а если бы он был, всем проще было бы жить.
Е.Ф.: Не всем, поверь.
Т. Б.: Не всем, но зато мы сразу увидим, кому проще, а кому нет. Будет выборочная база данных. Вот поэтому с жанрами, на мой взгляд, сейчас все гораздо сложнее, чем когда-либо, потому что черное, белое… Как это — пятьдесят оттенков серого?..
Е.Ф.: А можно я тут перебью? Это все прекрасно в том числе и потому, что у нашего фильма «Сказки Гофмана» есть четкая жанровая привязка. Что бы там ни говорила сейчас Тина о пятидесяти оттенках серого, белого, восьмого, голубого. Именно жанровая структура и стала причиной и движком успешного продвижения этой картины и того, что она легко откликнулась и нашла внимание и любовь зрителей. Именно потому, что это жанр. И совершенно справедливо, Нонна, вы сказали, что это трагикомедия. А вам, Тина, простите, пожалуйста, что я сейчас кое-что скажу: все, что вы перечислили, и есть определение жанра трагикомедии: ирония, самоирония и так далее. Ты сделала то, о чем мечтаешь, так, как ты мечтаешь. И там есть ирония, и самоирония, поскольку это твоя личная история, обличенная в иносказательную форму. И ты даже умудрилась придумать в рамках своего первого большого фильма новый жанр, определив его как сказочный реализм. Это тоже входит, безусловно, в определение жанра трагикомедия.
Именно трагикомедия является той почти исчезающей теперь традицией, когда комедия не является совсем ситкомом, который эксплуатирует современные реалии, а когда в ней есть какая-то пространственная глубина… Это юмор, который существует вне временных реалий.
Все это очень тронуло нашу уставшую зрительскую аудиторию, которая благодаря моментам самоидентификации узнает себя в фильме и видит, что о них не стыдно рассказывать, а иногда даже смешно и комично.
Режиссерско-продюсерский союз,Или добрый и злой полицейский
Н. Г.: Тина, я знакома с твоей биографией, и у тебя была тысяча возможностей заняться своим полнометражным фильмом раньше, мы с тобой это обсуждали, и не однажды. Почему вдруг сейчас ты поняла, что пришло время?
Т. Б.: Время пришло уже очень давно, и я это время упустила очень сильно, скажем прямо.
Е. Ф.: Не упустила, ты зрела!
Н. Г.: Нет, не бывает упущенного времени, бывает накопленный опыт.
Е. Ф.: Совершенно согласна.
Т. Б.: Да, вот это мой накопленный опыт. Когда я поступила во ВГИК, мне было 17, и мне все говорили: «Как же ты так без опыта-то?» Вот как сглазили! (Смеется.) Я не думала, что мне его придется набирать не одно десятилетие, чтобы снять свой полный метр. Но так сложилось: за несколько месяцев до этого умерла мама, и у меня было ощущение, что меня вело, скажу честно. Поэтому фильм и дался мне так быстро и легко, а до этого не давался. Заявку я написала сто лет назад, и Катя (Филиппова) тому свидетель. Написала заявку и бросила среди остальных заявок. И тут оно начало развиваться, вот так сложилась. Видимо, ключевая фраза: пришло время. Я во всех смыслах это почувствовала.
Н. Г.: А как произошло ваше объединение? Вопрос с преамбулой к Катиной продюсерской карьере. Как вот вы, Катя, со своим большим опытом и с портфелем успешных фильмов, решили взяться за Тинин сценарий?
Е. Ф.: Звучит, как если бы это было совсем гиблое дело: как вы решились на такое, Катя?!
Н. Г.: На самом деле без такого настроения совершенно.
Т. Б.: Мы все смеемся над этим: шантаж, подкуп, блат. (Смеются.)
Е. Ф.: А если серьезно, у меня правда не было вариантов. Первичным был все-таки не какой-то продюсерский расчет, не формирование проектного портфеля, сценарного портфеля и так далее, а тут, как говорится…
Т. Б.: Человеческий фактор…
Е. Ф.: Мне изначально Тина всегда казалась очень яркой, талантливой девушкой, которая тратит свою жизнь не на то. (Смеются.) Причем что бы она ни делала, все у нее получалось ярко, потрясающе. Она была звездой… наверное, не стоит мне рассказывать, вы и так без меня это все прекрасно знаете. Это вот явление, в «Маяке», в «Экипажах» (известные московские клубы), «прекрасное далеко, не будь ко мне жестоко» курсировало по всей этой центропупии города Москвы. В общем, это бесконечные рекламные проекты, какие-то ивенты…. Тина, в принципе, прожила красивую и яркую юность! (Смеются.) Мне кажется, вообще, это все очень гармонично вышло. У нее получилось, наконец, сконцентрироваться на чем-то другом. И, возможно, вы правы, тут и жизненный опыт к этому привел, и все-таки ощущение времени, которое как шагреневая кожа: чем больше ты, тем меньше его остается для чего-то, о чем ты еще не подумал. Все вместе как-то сработало.
У нас периодически случался этот разговор, и поскольку исторически сложилось, что в нашей паре я злой следователь, я говорю: «Не надо мне рассказывать про все эти разговоры, как ты скучаешь по кино. Ты что-нибудь сделай — и тогда поговорим. Напиши хотя бы заявку полноценную, просто допиши». Тина периодически показывала какие-то заявки, синопсисы, и сама их идея всегда была симпатичной. Но из идеи, к сожалению, не сделаешь фильма, то есть сделаешь, но пройдя определенные этапы. И наконец появилась такая разработка, почти сценарий. А дальше мне было некуда деваться, потому что я сама какое-то время ее ругала нещадно и говорила, что «ты сама виновата, ты ничего не делаешь, ты такая, ты сякая». И тут вдруг приходит текст. Я читаю и вижу, что там, в принципе, есть крепкая история. Думаю: блин, что делать? Придется делать. (Смеются.)
Н. Г.: Пацан сказал — пацан сделал!
Т. Б.: Я еще добавлю от себя. Мне очень нравится то, что делает Катя, но это совершенно другое кино. Знаешь, если говорить языком моего фильма, это ровно про нее фраза: «Если не я, то кто тебе скажет?» Бывает жестко местами, но, видимо, меня это как-то взбодрило, было уже дело принципа. Мне стало обидно: и эта фильм запустила, и этот, а я? «Напиши сценарий». Так и произошло. Я наконец прислала свой сценарий и действительно приперла Катю к стенке этим, потому что уже сказать, что я ничего не написала, она не могла.
Н. Г.: То есть Катя как честная девушка должна была выйти замуж или жениться.
Т. Б.: Должна была жениться, да.
Е. Ф.: Нет, я вам честно скажу, я не настолько честная…
Н. Г.: Кристально честных продюсеров, наверное, не бывает, будем реалистами.
Е.Ф.: Я придерживаюсь точки зрения, что это качество внегендерное и внепрофессиональное, оно либо есть, как мед, либо нет. Если бы я в сценарии не увидела будущего, если бы я там не увидела, что из этого может вырасти, если бы я не верила в Тину как в режиссера и в ее безусловную художественную одаренность в самом широком смысле, от живописи до каких-то абсолютно прикладных вещей… Все это тоже шло фоном принятия решений. В общем, я как-то приняла легко это решение.
Н. Г.: На самом деле, человеческое. Я однажды тоже как-то пыталась продюсировать книгу, сделать из нее кино, если ты помнишь, Тина, и пришла к одному небезызвестному режиссеру в прошлом и он сказал мне сакраментальную фразу: «Знаешь, в этой книге нет золота». И чем я хочу завершить этот вопрос: Катя, вы просто увидели золото в этом сценарии. Поэтому эта не шефская помощь, а нечто человеческое, с одной стороны, а с другой стороны, вы увидели золото. И это прекрасно, это радует. Какие отношения… режиссер и продюсер — это, вообще, что за отношения?
Т. Б.: Ну, это, кстати, совершенно другие отношения. И я тебе могу сказать, что было сложно, безусловно. Работать с друзьями сложнее, чем работать с людьми, которые не являются тебе друзьями. Потому что ты, с одной стороны, выкладываешься в четыре раза больше, чтобы не подвести, причем и с той, и с другой стороны, но и требуешь в четыре раза больше. Это очень непросто. Я помню прекрасно, когда мы закончили картину, я позвонила Кате и говорю: «Катя, какое счастье, мы же с тобой можем просто разговаривать, как подруги!» И это гениальное ощущение, потому что мы сделали проект, остались в прекрасных отношениях. Работали, что называется, друг на друга и на общее дело и при этом остались близкими людьми. Я могу сказать четко, это одно из самых больших наших достижений, на мой взгляд.
«Если сел в этот поезд, то давай уже…»: бюджет фильма — пара рекламных роликов
Т. Б.: Это было сложное испытание, но у нас с Катей сложилось полное взаимопонимание. Очень важно понимать, что на сегодняшний день ты работаешь на себя, работаешь на зрителя и на результат. Невозможно в данной ситуации думать о том, что ты будешь самовыражаться за счет другого человека, и не просто за счет другого человека, а за счет рисков компании. Я все-таки человек производственный, и прекрасно отдаю себе отчет о рисках, которые случаются в бизнесе, так или иначе. Этих рисков у нас было просто миллион все время, каждую секунду. Потому что денег очень немного, но при этом мы смогли получить трех звездных артистов (Вилкова, Цыганов, Гуськов)! Что говорит о том, что мы обе работали на результат, и каждая, как могла, в эту ситуацию вкладывалась по полной программе. (Смеется.)
Н. Г.: Ну, кроме того, что ты производственный человек, ты еще и ответственный человек.
Т. Б.: Я надеюсь, и поэтому наш производственный тандем и простой, и непростой. Я могу сказать, что я избалованный режиссер, потому что я снимала рекламу и клипы, и, в принципе, бюджет этого фильма — это пара рекламных роликов, которые снимаются максимум четыре съемочных дня. Только у нас было не два съемочных дня и даже не четыре, а это уже другая история. Я, конечно избалована, но для меня этот опыт был безумно важным, потому что я все-таки 20 с лишним лет руководила в тандеме со своей подругой рекламным и PR-агентством и прекрасно знаю, что такое вести, иметь свою компанию, что такое бюджет, слава Богу. Я понимаю, насколько это сложно не только с креативной и творческой точки зрения. Поэтому в этот момент, что называется, все хотелки, безусловно, присутствуют, но уже не в той степени, в которой я привыкла. Мы работаем с тем, что есть, и благодарны, что с нами работают. Это так, и это ко всем дебютантам любого возраста относится, и даже не дебютантам. На сегодняшний день, если ты сел в этот поезд, то давай уже… И даже не в поезд. Это, скорее, катамаран, и ты или крутишь педали, или идешь на дно, тут два варианта. И тут мы обе крутили эти педали.
Е. Ф.: Нет, ну было много объективных сложностей. Это, опять же, предваряя ваш вопрос, который вы нам присылали по поводу ковидных ограничений. Так исторически сложилось, что мы собрали много всяких неприятностей, которые и растянули производство, и периодически делали его… В общем, ставили под вопрос, как и чем это все закончится. Но, несмотря на все эти сложности, на то, что грант от министерства культуры, который мы получили, составлял 25 миллионов рублей… это были еще давние конкурсы, когда вот такие еще были цифры, это сейчас все увеличилось.
Когда смотришь материал, на экране этих денег очень много по сравнению с той цифрой, которую я озвучила, и их приходилось откуда-то добирать. И в этом смысле спасибо министерству культуры, которое все-таки нам выделило определенную дотацию, ковидную, которая, безусловно, не покрыла дефицита бюджета, но, по крайней мере, дала мне возможность хотя бы закончить съемки. А в целом все равно площадка была вполне себе адекватна по наполнению возможностями. Я не говорю про кастинг-площадки нормального такого, средне-большого кино. То есть как бы это не так, чтобы у нас было пятнадцать смен и… Убеждена в том, что первый фильм вообще нельзя снимать в такие сроки, потому что это все равно вопрос вхождения в большую форму, и он требует времени для разгона. За пятнадцать смен можно снять что-то для себя, для души.
Мнение продюсера: «Режиссер это супер-эго»
Н. Г.: Тина тут практически произнесла тост в честь вашего тандема, а у меня, соответственно, такой вопрос. Вам как продюсеру приходилось режиссера бить по рукам, спускать с небес на землю, вы как-то вмешивались? Вы же говорите, что вы «злой полицейский». Понятно, что вы многие вещи делали вместе и совместно принимали решения, но были ли какие-то вещи, на которые вам пришлось уговаривать, например, режиссера?
Е. Ф.: Нет, мне кажется. Понятно, что это не какая-то идиотическая идиллия, когда сидят две… и говорят друг другу: «Ты умная». — «Нет, ты еще умнее». Это не совсем та история. Но в любом случае, это все равно было решение, которое достигалось в диалоге. И дебютом-то это стопроцентным трудно назвать именно в силу объективных причин. Но по факту все равно это первое кино, как ни крути, большое, да. Здесь режиссура и режиссер — все равно это эго, это суперэго. Это мое личное наблюдение как лечащего врача. Конечно, люди с нормальным эго в эту профессию не идут. Я сейчас не даю определения этому эго.
Н. Г.: С гипертрофированным эго.
Е. Ф.: Скорее всего, конечно. И более того, это довольно смелые люди, которые почему-то считают, что то, что они думают, и то, что они пережили, обязательно нужно донести до окружающих вот таким странным путем визуализации. Я в этом смысле, с одной стороны, восхищаюсь этими людьми, а с другой стороны, зачастую, как показывает практика, мало кто из них имеет на это право.
Н. Г.: «Настоящих буйных мало», да.
Е.Ф.: Как у нас принято говорить, что «экран покажет», и вот когда экран показывает, ты понимаешь, что, собственно, и высказывание было таким… как бы, ну, окей, и способ показать и рассказать… А денег на это ушло столько, что можно было оказать ощутимую помощь пенсионерам и бездомным детям, что гораздо важнее, чем снять еще один фильм, на мой взгляд. Так вот в случае с Тиной, поскольку она, в принципе, человек интеллигентный, что очень важно, и плюс еще вопрос воспитания и каких-то корней, ей как бы всегда неудобно. И не то, чтобы я этим пользовалась, но это давало дополнительные возможности… Она не входила в состояние какого-то… Как тетерев весной, когда он раздувается, — состояние среднестатистического режиссера.
«Деньги зритель не видит, но он их чувствует»
Н. Г.: У меня родился вопрос, что называется, с колес. А вы как кинопроизводители уверены, что большой бюджет фильма всегда виден зрителю? Помимо всех эффектов, вы думаете, что зритель в кино приходит и думает: не много денег потратили. Или: ой, как много денег потратили. Наверное, «много денег потратили» — это больше видно, а вот «немного денег потратили» — это прямо зритель видит, вы думаете?
Е.Ф.: Зритель же не приходит с калькулятором. Безусловно, он приходит за другим. Он приходит за эмоциями, за сопереживанием или просто за аттракционом. В любом случае для того, чтобы это качественно показать, нужно потратить определенное количество денег. Другой вопрос, что иногда тратится огромное количество денег, а этого не видно на экране, и это не означает того, что эти деньги не были потрачены на кино. Были заложены какие-то и сложно-постановочные моменты, и какая-то декорация, а так снята, что, в общем, все равно, где это снимать. Иногда снимают в какой-то дорогостоящей экспедиции, чтобы, очевидно, показать другую среду, другой город, а ты в итоге видишь тот же асфальт и те же некрашеные стены. И денег потрачено просто… много, это я сейчас пытаюсь остаться в рамках цензуры, прям очень много. А ты смотришь и говоришь: «А где у тебя здесь Владивосток? Это можно было все снять здесь…»
Видит ли зритель деньги, которые вложены? Он их не видит, он их чувствует. И, безусловно, деньги отдельно от замысла, от высказывания, от талантливого высказывания тоже не работают. Поэтому тут надо, чтобы в коня корм, и деньги все-таки должны быть видны. Я уже не говорю о том, что существует понятие «продакшен вэлью» (стоимость производства — англ.) ну, как бы жир, это то, что делает проект более выпуклым и более как бы смотрибельным. Поэтому, когда я получаю сценарий и вижу там подъемные съемки, которые просто не туда и не сюда, но я понимаю, что они с точки зрения наполненности дают этот самый «продакшен вэлью», то есть делают замысел более значимым и делают этот проект более интересным для зрителей, конечно, я это попытаюсь оставить, несмотря на то, что это стоит каких-то дополнительных расходов. А если там ничего не происходит, или это какой-то эпизод, который можно просто взять и выкинуть, и ничего не изменится, то просто ради красоты это тоже не работает. Все должно быть осмысленно.
Н. Г.: Тина, про твой оммаж грузинскому кинематографу в «Сказках Гофмана», я правильно усмотрела его?
Т. Б.: Ну, конечно, слушай, я обожаю эти фильмы! Также, как и обожаю французскую «новую волну», также, как люблю многое другое, конечно, и итальянский неореализм. Грузинское кино для меня — это от прекрасных короткометражек и от Михаила Кобахидзе с его «Зонтиками» до Отара Иоселиани, который умудрялся снимать во Франции абсолютно грузинское кино, это некий язык, который мне понятен, даже несмотря на то, что на грузинском я говорю с русским акцентом. Это язык подробностей, которые мне очень нравятся, но он присутствует не только в грузинском кинематографе, на мой взгляд. Мне очень хочется когда-нибудь снять грузинское кино. Как в свое время Данелия, выросший абсолютно в московской среде, родившийся здесь, снял фильм «Не горюй», на мой взгляд, один из самых грузинских фильмов в Грузии, а потом уже «Мимино». Поэтому дай Бог, чтобы в моей жизни хватило времени на то, чтобы сделать грузинское кино. Такое грузинское кино, которое бы мне хотелось, я еще не знаю какое.
Н. Г.: Ты хорошо подвела к вопросу, который я собиралась задать. А у вас есть какие-то совместные творческие планы с Катей? Вы же планируете продолжать сотрудничество?
Т. Б.: Мы уже в работе, делаем новый проект.
Н. Г.: Круто, я очень рада!
Т. Б.: Название — «Жемчуг». По пьесе и по сценарию Юлии Лукшиной, пьеса называется «Нервы».
Н. Г.: Какое прекрасное название!
Т. Б.: Мы немного по-другому интерпретируем смысл, потому что от нервов до жемчуга один шаг. (Смеются.) Но мы уже в проекте, могу сказать, что вот пошел дубль два! Мы делаем следующее кино.
Е. Ф.: Это будет копродукция, мы подписали соглашение о сотрудничестве с индийской компанией «Картина Интертеймент». Они видели фильм Тины на гконкурсе Международного индийского кинофестиваля в Гоа, где мы участвовали. Там на кинорынке, собственно, произошел этот мэтч. А до этого мы с главой этой кинокомпании познакомились на Ханты-Мансийском кинофестивале в прошлом году, где был круглый стол, посвященный копродукции с Азией и Индией. Поскольку в «Жемчуге» сценарно прописано путешествие в Индию, то, соответственно, вполне логична копродукция. Мы будем снимать в Москве, в Ханты-Мансийске, очень надеемся на поддержку региона, и вроде бы уже губернатор в курсе и все хотят, и в Индии тоже заинтересованы. Планируем снимать осенью этого года.
Н. Г.: Телепоказ будет на канале «Россия-1»?
Е.Ф.: Да, и, конечно, они очень способствовали информационно, огромное им за это спасибо! Это ощутимая помощь и с точки зрения пиара, и с точки зрения промо, и с точки зрения нашего проката. Мы чувствовали эту поддержку, и не только от канала, но и личную поддержку Ясмины Бен Аммар, хрупкой девушки, которая рулит тяжелыми ресурсами и решает тяжелые вопросы. Она полюбила кино и, конечно, много нам помогает.
Н. Г.: Спасибо большое, Тина, Катя! Ждем новостей!