Смотреть соревнования по лёгкой атлетике на Играх в Париже не хочется, чтобы не усугублять болезненные ощущения. Об этом в интервью RT заявила действующая олимпийская чемпионка по прыжкам в высоту Мария Ласицкене. При этом, по её словам, абстрагироваться от Олимпиады полностью сложно, в том числе из-за комментирующего соревнования дома мужа. Спортсменка также объяснила, почему не ставит перед собой никаких задач и не анализирует свои попытки в секторе, и рассказала, как относится к мировому рекорду украинки Ярославы Магучих.
- РИА Новости
- © Илья Питалев
— Вы являетесь лицом серии турниров «Новая высота» и собираетесь выступать на этих соревнованиях. Это накладывает какие-то дополнительные психологические обязательства? И если да, не давит ли на вас этот факт?
— Я воспринимаю собственную миссию как прекрасную возможность привлечь людей к спорту, провести турнир не только в Москве, но и привезти его в Прохладный — в город, где родилась. Я не то чтобы вдохновитель, скорее понимаю, что моё лицо на афише способно привлечь на турнир знающих о спорте людей. Уверена, соревнования получатся хорошего уровня, причём не только в части организации. Наверняка будет много сильных результатов: высотники в России всегда их показывали.
Себя я стараюсь не напрягать чрезмерной ответственностью, не добавлять какого-то морального утяжеления, а просто попрыгать. Понятно, что есть и другие турниры в календаре, но хочется, чтобы их было больше. Психологически я настроилась на то, что «Новая высота» — это в какой-то степени мой турнир, и от себя я требую так же работать, как делала это много раз на других соревнованиях.
Также по теме
Если на ближайших соревнованиях удастся показать более высокий результат по сравнению с теми, кто соревнуется в Париже, они это...
— Совсем недавно вы впервые после длительной реабилитации выступили в Москве на этапе «Королевы спорта», и мне показалось, что рассчитывали немножко на другой результат. Не на четвёртое место, скажем так.
— Я ни на что не рассчитывала.
— Неужели не было ощущения, что хотелось бы прыгнуть не на 188 см, а повыше?
— Я уже очень давно не ставлю перед собой на соревнованиях никаких конкретных задач. Это ведь всегда является своеобразным психологическим барьером, который ограничивает, тянет вниз, отвлекает.
— Согласна.
— Ты невольно начинаешь накручивать себя, нагнетать ненужные мысли или, наоборот, расслабляешься. Поэтому на каждое соревнование я иду, не зная, что будет, не мечтая о каком-то определённом результате. От меня требуется только одно — прыгать, выполнять установки тренера, показывать то, на что я способна сегодня. Если 27 июля, когда проводились соревнования, я прыгнула 188 см, значит, была способна именно на такой результат. Для меня сейчас значительно важнее, чтобы не тревожила травма, не появлялись бы какие-то боли, было в порядке самочувствие. Я же, считайте, не появлялась в секторе с февраля, поэтому немного соскучилась по выступлениям тоже. Но получилось попрыгать в удовольствие, и это главное.
— Собираясь на интервью с вами, я думала вот о чём: когда на протяжении лет отрабатываешь технику, она закрепляется на уровне подсознания, мышечной памяти. То есть теоретически ваше тело делает в секторе ровно то же самое, что при прыжках за два метра. Но на выходе результат получается иным. Внутренне вы как-то фиксируете, каких именно ощущений вам не хватает для того, чтобы прыгать выше? И какие качества бывает тяжелее всего удержать, когда долго не соревнуешься?
— У меня вообще другая психология прыжка. С точки зрения техники я не зацикливаюсь на нём абсолютно.
— То есть как получится, так и получится?
— Нет, я этого не сказала.
Просто у меня есть определённые установки, которые я должна выполнить. И как только приземлилась на мат, должна немедленно забыть об этой попытке. Неважно, хорошей она была или плохой.
— Мне кажется, это не самая простая задача — выкинуть неудачу из головы.
— В большинстве случаев тем не менее у меня это получается. Так у нас с тренером сложилось с самого детства. Геннадий Гарикович постоянно твердил: выполнила прыжок — должна сразу начинать думать о следующем. Не надо перерабатывать в голове ощущения, что-то вспоминать, пытаться удержать в памяти. Знаю, есть обратные техники, которые строятся на том, что спортсмен должен помнить свои лучшие попытки и стремиться их повторить. В моём случае это не работает, потому что меня никогда такому не учили. Геннадий Гарикович вообще по-другому видит технику прыжка в высоту. Так что я не анализирую свои прыжки. Вообще ничем подобным не занимаюсь. После тренировки забываю обо всём, что делала.
— Когда ваш тренер впервые рассказал мне о таком подходе к тренировочному процессу, я, помню, удивилась: всё-таки нас, спортсменов, с самого начала приучают анализировать все свои действия, движения. Но потом поняла, что в таком подходе, наверное, заложен великий смысл. Он как бы освобождает атлета от необходимости грузить себя огромным количеством лишней информации.
— Очень точно вы подметили. Я знаю ребят, которые и днями, и ночами в голове прокручивают свою технику. Думают: что бы мне ещё добавить, что бы такого придумать? Меня Геннадий Гарикович избавил от этого. Техника — это целиком и полностью его сфера. Моя обязанность — выполнять. Я в данном случае не творческая личность, а абсолютный исполнитель, у которого есть жёсткие установки. Я должна их реализовать, невзирая ни на какие внешние обстоятельства, погоду, самочувствие, настроение. Естественно, здесь немалую роль играет характер спортсмена — эту составляющую тоже нельзя исключать. И всё это в совокупности выливается в результат.
Также по теме
Многократная чемпионка России в гладком беге на короткие дистанции Кристина Макаренко в интервью RT заявила, что не готова растягивать...
— Много лет назад у меня был хороший знакомый, пожилой канадец, который всю свою жизнь занимался плавательной статистикой. И он как-то сказал, что самый нестабильный вид — это брасс. По его убеждению, все брассисты так много думают о своей технике, что не выдерживает голова.
— Да, да, да, прекрасно понимаю, что это такое. Голова может просто полететь от напряжения, и ты в момент перестаёшь понимать, что и как делать. Поэтому я так ценю, что моя голова от подобной тяжести избавлена. Прихожу на тренировку, есть задание — я его выполняю. При необходимости Геннадий Гарикович вводит те или иные корректировки. Если это не нужно, мы можем вообще друг другу слова не сказать во время технической работы. Я выполнила прыжок, всё в порядке, значит, иду на следующий. Вроде бы всё просто, но за этим стоит огромная работа по созданию определённых технических установок.
— У вас был достаточно долгий период, когда приходилось в основном бороться с травмами. Психологически это угнетало или с этим вы тоже научились справляться?
— Любая травма угнетает в момент её получения. Когда сел на мат и по ощущениям понимаешь, что это не просто мышца заныла, а что-то серьёзнее. И тебя сразу окунает в мысли, что сейчас опять начнётся: МРТ, бесконечные процедуры, врачи. Я их очень уважаю, обожаю, как того же Эдуарда Безуглова, поставившего меня на ноги перед Играми в Токио, но при всей моей любви к этому специалисту хотелось бы реже встречаться.
— Человек, как говорится, предполагает…
— Ну да, спорт — это спорт. Когда случается та или иная травма, главное — очень быстро ввести себя в понимание, что и это пройдёт. Что нужно не страдать, не терзать себя ненужными мыслями, а отдать все силы на то, чтобы максимально быстро восстановиться. Цель-то у меня одна — прыгать. Ради этой цели, пусть со слезами, с болью, ты раз за разом встаёшь и идёшь вперёд. В лечении в том числе. Выполняешь рекомендации, ходишь на процедуры, на уколы, независимо от того, нравится это или нет. Здесь, как и в отношениях с тренером в спорте, важно целиком и полностью доверять врачам.
Плюс, как любит повторять Эдуард Николаевич, важна поддержка близких. Правильное психологическое состояние — это очень большой процент выздоровления. То есть нужно не только физически вылечить травму, но и головой верить в то, что вернёшься. Благодаря тем людям, кто постоянно был рядом на протяжении всей реабилитации, я вообще не сомневалась, что всё будет хорошо. Ну а сейчас важно не напоминать себе о том, что где-то что-то когда-то болело.
— Очень часто слышала, что вам невероятно повезло с телосложением, что вы никогда не набираете лишний вес. Судя по тому, что за стеной у нас банкетный стол, а на вашей тарелке только огурцы, это не совсем так?
— Нет-нет. Огурцы на тарелке — это просто совпадение. Перед пресс-конференцией я немножечко волновалась, а когда волнуюсь, как правило, вообще не хочу есть. Хотя отметила, когда шла на интервью, что стол очень красивый и вкусный, даже горячее уже принесли. Может быть, когда мы закончим разговаривать, вы увидите совсем другую тарелку.
Что касается телосложения, думаю, что генетика сыграла свою роль. Главное, у меня никогда не было неудержимой тяги к еде, я всегда умела вовремя остановиться. Ну а сейчас уже просто привыкла к определённому образу жизни.
— Мне показалось, что со времён нашей последней встречи на чемпионате России в Чебоксарах в 2022-м вы ещё больше постройнели.
— Это обманчивое впечатление. Я уже лет семь нахожусь в одном весе. Разница между тренировочными кондициями и соревновательными у меня в этом плане меньше килограмма.
— В одном из своих комментариев по поводу Олимпиады в Париже вы сказали, что вас эти соревнования не касаются. Что вы не интересуетесь происходящим и, соответственно, не собираетесь смотреть легкоатлетические соревнования. Вам это действительно неинтересно или считаете информацию лишней?
— Лёгкую атлетику я точно не буду смотреть. Это больно. Я не до такой степени мазохист. Поэтому решила для себя, что не хочу усугублять болезненные ощущения. Что до Олимпиады в целом, она настолько важна, что пройти мимо не получается при всём желании. Куда бы ни вошёл в соцсетях, даже те Telegram-каналы, которые не имеют вообще никакого отношения к спорту, всё равно пишут об Играх. О церемонии открытия, о том, кто как был одет.
Поэтому я себя настроила на то, что это просто жизнь, которая продолжается. Понятно же, что Олимпиада привлекает внимание людей, они невольно начинают интересоваться тем, что происходит у них на глазах. Это очень большой вклад как в спорт, так и в воспитание здорового поколения. Это нужно миру, это для него важно. А все мои переживания по этому поводу, как говорится, мои проблемы. Поэтому я стараюсь не нервничать сверх меры, не переживать. Ну да, абстрагироваться полностью нет возможности. Тем более что мой муж комментирует Игры для канала Eurosport.
Также по теме
16 августа 2013 года Александр Меньков стал чемпионом мира по прыжкам в длину. В финале проходившего в Москве турнира он установил...
— То есть дома вы как-то обсуждаете происходящее?
— Владас работает из дома, комментирует в соседней комнате, разумеется, я невольно вовлечена в процесс. Смотрела, например, олимпийский турнир по стрельбе из лука, выступление девочек-кореянок, благодаря которым страна в десятый раз подряд выиграла Олимпиаду. Невероятно на самом деле: ни разу не проиграть начиная с 1988-го.
— Мировой рекорд Ярославы Магучих, который она установила незадолго до Игр, вызвал у вас какие-то эмоции? Всё-таки украинка не просто установила рекорд, а превзошла достижение Стефки Костадиновой, которое стояло 37 лет, как Великая китайская стена.
— Рекорд Ярославы — это космос, абсолютное величие. Я восхищена ею, её тренером. Ярослава показала очень многим, кто вообще не верил в реальность такого рекорда, что невозможное возможно. Она невероятная умница. Причём для меня это не было вдруг. Магучих с юношеского возраста показывала, что способна в прыжках в высоту на великие достижения.
— Сам рекордный прыжок вы видели?
— Да, конечно, посмотрела. Мне было интересно.
— Вы хотя бы иногда испытываете сожаление, что вас уже который год в этих спортивных сражениях нет?
— Это очень длинная история, почему нас там нет, поэтому сожаление здесь ни к чему.
— Сейчас вы хоть в какой-то степени планируете собственную спортивную жизнь или это, как и результаты, зона ответственности тренера, а ваше дело — продолжать выходить на тренировки и выполнять задания?
— Моя главная цель заключается в том, чтобы прыгать, выступать на соревнованиях и наслаждаться этим. Всё-таки мне уже 31 год.
— Наверняка ведь бывают моменты, когда тренировки воспринимаются исключительно как тяжёлая работа и непрерывное преодоление. С возрастом удовольствие от прыжков не идёт в связи с этим на убыль?
— Мы же говорим не просто о работе, которой я вынуждена заниматься, а о любимом занятии. Как показывает жизненная практика, в любой профессии случаются моменты, когда становится тяжело. Но когда проходишь этот барьер, преодолеваешь все преграды и препоны, то ещё больше влюбляешься в своё дело, начинаешь испытывать совершенно иное наслаждение. Наверное, это просто любовь.