«Мне хотелось играть, и я решила взять в свои руки это дело»

Люся Прохоренко заставляет говорить о себе не только благодаря своим театральным ролям: она снимается в кино, сочиняет сказки и пьесы… Да и внешность у неё необычная, какая-то эльфийская. Не самая «раскрученная» из звёзд труппы Театра-Театра — большой, разнообразной, драматической, поющей и танцующей, — она в то же время уже может быть названа культовой фигурой в среде пермских театралов.

Почему всё-таки Люся, а не Людмила, — везде, в том числе и в программках спектаклей?

Мне кажется, «Людмила» очень солидно звучит. Это ещё надо заслужить! Поэтому Люся.

Вы появились в Театре-Театре неожиданно, как будто ниоткуда. Вы не из Перми?

Я всю жизнь жила в Новосибирске, там же окончила театральный институт, и началась вот эта профес­сиональная ярмарка: кто куда по­падёт, в какой театр. В новосибирских театрах места мне не нашлось, я искала, искала… И нашла Театр-Театр.

За три года работы в Перми вы сделали очень много необычного, очень много неожиданного для актрисы. Вы проявляете себя в разных сферах искусства, и зритель вас уже выделяет, отличает от ваших коллег. Расскажите, пожалуйста, как вы попали в документальный фильм Сергея Четверухина «Сказительница» (16+)?

Это вообще-то фильм о Перми. У Сергея была задача показать город нетипичный, нетуристический, через собственное мнение, собственное чувствование этого города, и мы как-то на этом сошлись. Это просто мистическое совпадение! Я тогда сочиняла тексты, потому что мне как чужому человеку первое время было здесь довольно одиноко, и я просто ходила и впитывала город, пермский вайб, пермскую атмосферу.

Нас познакомили с Сергеем, и мы начали работать.

Вы и правда сказительница?

Ну, в то время я сочиняла сказки…

В фильме говорится, что они на вас чуть ли не снисходят с неба, падают сами по себе…

Это, конечно же, преувеличение, но с долей правды. Тексты — они же появляются сами, ты же их не по заказу делаешь! Что-то приходит, ты пишешь... Я не верю в мистические силы, но мозг сочинителя именно так работает.

Вы продолжаете писать?

Сказки — нет. Я продолжаю писать стихи, а в прозе я перешла на пьесы.

Вы издавали ваши тексты? Где их можно прочитать?

Сказки не публиковала нигде, а стихи можно прочитать на моей страничке «ВКонтакте».

Одна из ваших пьес уже идёт на малой сцене Театра-Театра, и вы сами её исполняете. Расскажите, пожалуйста, про «Пьяного «космонавта» (18+).

Я писала эту пьесу именно для того, чтобы её на меня поставили. Это было средство самореализации в нашем театре: я не очень хорошо пою, а всё-таки Театр-Театр славится в первую очередь мюзиклами, и я понимала, что перспектива у меня как бы... ну, не очень. Ждать драматического режиссёра, который придёт и возьмёт меня на главную роль, мне надоело. То есть меня брали, конечно, но всё равно хотелось чего-то большего. Наверное, это юношеский максимализм! Мне хотелось играть, играть много, и я подумала, что надо брать в свои руки это дело, напишу-ка я текст. Я сначала и поставить его сама хотела, но не хватило у меня скиллов на это.

Когда я решила написать пьесу для того, чтобы самой в ней сыграть, я задумалась, что меня волнует, что мне интересно. Нельзя же писать с холодным носом! Я всегда очень переживала за алкоголиков, за пьяниц. Это проблема, которая не имеет однозначного решения, ни у кого нет весомых аргументов, почему этого не надо делать. Ну, серьёзно! Когда говорят: «Не пей водку, будешь, вот как тот дядечка, на лавке лежать», ты думаешь: «Не-е-ет, я никогда не буду!» А потом думаешь: «Ну и полежу пару раз на лавке, ну, на остановке, ну подумаешь…» Нет аргументов! Ущерб для здоровья тоже как-то не волнует, пока тебя это не коснётся вплотную. Поэтому мне захотелось найти какую-то другую причину, по которой этого делать не надо, ну, и покопаться вообще в этой проблеме, изучить противоположные точки зрения.

Это удивительно: такая молодая и прекрасная девушка вдруг пишет об алкоголизме! Вообще, ваши темы и ваши герои совсем не похожи на вас. Например, в спектакле «Коридор» (16+). Где вы — сияющая красавица Люся Прохоренко, и где ваш персонаж — несчастное существо в очках и рубашке в клеточку?

С Димой (режиссёр Дмитрий Волкострелов — автор и постановщик спектакля «Коридор». — Ред.) очень круто работать: с ним вы как дома, точнее, как на продлёнке! На такой приятной продлёнке. Он принёс нам листы с чертежом коридора — где какие двери расположены, пачку фломастеров и сказал: «Сейчас мы будем рисовать пути наших персонажей». Мы понимали, что это будет спектакль-беготня, но для начала каждого персонажа надо было придумать.

У каждого из актёров было шесть персонажей, и для каждого мы сами должны были придумать характер, имя, возраст, десятилетие, в которое происходит действие. Да, полную картину их судеб.

Это прямо мегаСтаниславский: ради 30-секундного появления нужно проработать весь бэк­граунд.

Да, это правда. У нас были крутые ролевые игры! Например, мы садились в круг и должны были включиться в одного из персонажей, а остальные угадывали, кто это. Мы так тренировались. Была интересная работа, тёплая.

Я и многие другие пермские зрители впервые увидели вас в «Маскараде» (16+). Это экстремальный спектакль: вы всё время на сцене с перерезанным горлом, и вообще Филипп Григорьян нагнал в этот спектакль жути! Как он увидел в вас свою Нину?

У нас был кастинг, мы просто побеседовали с ним, и мне казалось, что я облажалась. Я только что пришла в театр, мне было очень не по себе, пришла на кастинг такая тихая, забитая… Ну, думаю, он меня не возьмёт. Я ужасна! А ему вот именно эта робость и была нужна. Я должна была сыграть жертву.

Я была так рада, что мне дали роль! Потом, когда я узнала по­дробности этого кровавого триллера, я, конечно, была слегка в шоке. Но мне очень хотелось сыграть блестяще, и я начала готовиться: я смотрела ужасные телеграм-каналы, запрещённые, где показывают натуралистично моменты перерезания горла… Смотрела каждый день, моё утро с этого начиналось. Да, было «весело»... В переносном смысле, конечно.

Мне кажется, Григорьян увидел в вас не только робость, но и чистоту, возвышенность, неиспорченность. В вашем персонаже всё это очень сильно.

Он говорил: «Нина должна быть прелесть!»

Сейчас у вас довольно большой репертуар и все спектакли очень энергозатратные, вы очень много сил отдаёте сцене. Как вы с этим справляетесь?

Да, почему-то все мои спектакли — тяжёлые физически, и я пытаюсь установить систему сна и тренировок, чтобы их вывозить. Со сном всё стало понятно, когда пошли репетиции с раннего утра до позднего вечера, и ещё я начала учиться в Екатеринбурге. Иногда очень тяжело: «Пьяный «космонавт» — это почти час физических нагрузок, и «Отцы/Дети» (16 +. — Ред.), где десять минут надо просто танцевать на износ. После пары таких спектаклей я поняла, что умираю, мне нужно улучшить физическую подготовку. Теперь я тренируюсь каждый день. За день до спектакля я отдыхаю, в день спектакля — только спектакль, на следую­щий день я опять отдыхаю, а потом опять начинается жёсткая физическая подготовка.

На кого вы учитесь?

Я учусь на драматурга у Николая Коляды.

Складывается впечатление, что ваша жизнь — сплошная работа, учёба, тренировки… А есть у вас личная жизнь?

Есть, но она связана и с работой, и с учёбой. У меня молодой человек в Екатеринбурге, мы видимся, когда я езжу на занятия. Он актёр, композитор, и у нас много совместных проектов.