В кулуарах Финансового конгресса банка России после сессии «Конкуренция в банковском секторе: как способствовать ее развитию?» Юрий Грибанов, руководитель консалтинговой компании Frank RG, рассказал Павлу Самиеву о конкуренции в банковском секторе, слабом влиянии ключевой ставки на инфляцию, будущем ипотеки без льготных программ и о том, почему МСБ готов кредитоваться в условиях высоких ставок
— Юрий, на сессии, посвященной конкуренции, развернулась серьезная дискуссия по состоявшейся отмене комиссий при переводе из одного банка в другой собственных средств в размере до 30 млн рублей. Насколько это способствовало перетоку клиентов между кредитными организациями?
— Это упрощает перемещение, но я не склонен переоценивать значимость этого фактора, потому что и раньше мало что сдерживало людей от подобных действий. Инструменты и возможности для этого были, в крайнем случае можно было снять наличные и отнести их в другой банк. Хотя и без этого основная масса людей укладывалась в лимит 100 тыс. рублей.
Юрий Грибанов, руководитель консалтинговой компании Frank RG
У нас в стране переключение между банками очень легкое, в отличие от других рынков. Взять, к примеру, зарплатное рабство, оно фактически само отменилось, поскольку люди, как только поступает зарплата, переводят деньги туда, куда им надо. Многие даже не обращают внимания на комиссии, их это не беспокоит, потому что большинство плохо разбирается в своих тарифах. Конечно, есть педантичные люди, но их процентов десять. Остальные довольно беспечны в этом вопросе. У них есть более интересные задачи, чем разбираться в комиссиях, ставках по кредиту или по кредитной карте. Я регулярно на встречах с банкирами прошу поднять руки тех, кто не знает свою процентную ставку, и таких оказывается половина зала. Я на самом деле тоже не знаю.
— Перед предыдущим заседанием ЦБ и даже ранее банки на одних ожиданиях поднятия ключевой ставки повышали процент по депозитам. С чем связано такое поведение?
— Здесь роль сыграли несколько факторов, и, скорее всего, у каждого банка они свои. Во-первых, кредитные организации на системной основе оценивают потребность в привлеченных средствах и для управления этой потребностью регулируют тарифы, потому что рынок очень чувствителен к ним. Во-вторых, стоимость денег выросла и на межбанковском рынке, на ОФЗ, и на открытом рынке. Банки просто адаптировались к изменениям. При этом ЦБ четко дает понять, что период высокой ставки будет длинным и повышение еще возможно. Может быть, регулятор захотел проверить, как работают словесные интервенции. Не в последнюю очередь роль сыграл и сигнал от Сбера. Мы знаем, что повышение ставок СберБанком порою даже важнее, чем повышение ключевой ставки.
— А нет ли ощущения, что ключевая ставка перестала влиять на динамику кредитования, в отличие от сворачивания льготных программ или макропруденциальных надбавок?
— Как оказалось, людей ставка не пугает. У нас довольно необычная ситуация, когда две большие экономики, рыночная и экономика военно-промышленного комплекса, пересекаются и в том числе приводят к готовности новых клиентов с неожиданно повысившимися доходами брать кредиты. Пока ВПК находится в таком разогретом состоянии, ожидать, что у ЦБ появятся новые эффективные инструменты регулирования инфляции, не приходится. У Банка России сейчас сложная ситуация, сократилась сфера экономики, на которую он влияет, поэтому эффективность мер по повышению ключевой ставки тоже снизилась. При этом ЦБ может не таргетировать инфляцию, потому что это действительно важный показатель. И сложно сказать, что губительнее для экономики: высокая инфляция или высокая ставка, потому что при инфляции 20% ставка не может быть равна 10 или 5%.
— При этом мы понимаем, что в течение года ставка практически не оказывает влияния на инфляцию. Может быть, тогда ее не надо трогать, ведь повышение дает только дополнительные издержки и экономике, и бюджету, и бизнесу?
— Я не завидую ЦБ, потому что время простых решений еще не пришло. И тут я соглашусь с Андреем Леонидовичем Костиным: как ЦБ скажет, так и правильно. А как на самом было правильно — мы узнаем много лет спустя.
Павел Самиев, генеральный директор АЦ «БизнесДром»
— На сегодняшней сессии также рассматривалось повышение концентрации в части автокредитования. С чем это связано и почему выросло проникновение крупных игроков в этот сегмент?
— Случилась простая вещь — появился рынок. Очень долго автокредитование жило на «минималках» практически в условиях отсутствия рынка. Сначала не было машин из-за ковида. Это уже кажется какой-то прошлой жизнью, но дефицит начался не после ухода брендов, а потому что не было машин из-за отсутствия электронных компонентов. Заводы просто не отгружали готовые машины. Потом началась СВО и ушли иностранные бренды. Как следствие в 2023 году китайские автопроизводители пробили стену и заполонили российский рынок своими машинами, начал реализовываться отложенный спрос. В 2024 году, по оценкам экспертов, будет продано 1,5 млн автомобилей, а это уже что-то, похожее на доковидные показатели. И сейчас рынок начинает потихоньку тормозить и нащупывать точку равновесия, потому что машины стали дорогие, ставки — высокие. На этом растущем рынке и включились в игру крупные банки. У них появилась мотивация делать продукты, вкладываться в маркетинг и в битву за долю рынка. Мы видим, что они могут ее забрать, потому что у них есть ресурсы, инструменты, клиентская база, кросс-сейл, федеральное покрытие. У них есть возможность кредитовать дилеров…
Юрий Грибанов: «Когда авторынок насытится, по оценке экспертов, сократится количество китайских брендов, появится сервисная составляющая, какая-то маркетинговая история, и, может быть, появятся кэптивные банки»
— Наверняка роль сыграл и уход специализированных банков. А могут ли такие банки появиться у китайских автопроизводителей?
— Пока у них нет аппетита к выводу на рынок кэптивных банков. Они пока не вкладываются в маркетинг и, в общем-то, ведут очень примитивный бизнес. Их нынешний стиль ведения бизнеса отличается от европейского, где выстроили системы поставок, обслуживания, финансового сервиса. А китайские автопроизводители могут не вести бизнес таким образом, потому что рынок не насыщен и все машины «сметают с прилавка». Когда рынок насытится, по оценке экспертов, сократится количество брендов, появится сервисная составляющая, какая-то маркетинговая история, и, может быть, появятся кэптивные банки. Но это на горизонте трех — пяти (может быть, больше) лет. Сейчас китайцам удобнее аутсорсить эту функцию крупным банкам, поскольку маржа на автомобилях настолько крупная, что им нет необходимости искать ее в финансовых сервисах.
— Что будет с ипотекой после сворачивания льготных программ?
— Кому надо, будут брать. Доступность ипотеки снизится (потому что высокая ставка — это большой платеж), что повлечет за собой снижение доли новой ипотеки. При этом цены на квартиры снижаться, скорее всего, не будут. Застройщики не видят факторов, которые позволили бы снизить эту цену, они просто будут держать ее, и будет мало сделок.
— Это будет до тех пор, пока им не понадобится ликвидность, не подойдут даты обслуживания долгов?
— Посмотрим. Будет игра нервов: у кого первого они сдадут. Но хороших новостей для рынка недвижимости и ипотеки особо нет. Останутся льготные точечные программы: семейная ипотека, IT-ипотека с ухудшенными условиями, в северных регионах и на Дальнем Востоке тоже останется. Это немного поддержит рынок, но, конечно, рекордных объемов мы не увидим, чудес не бывает. Однако этот шаг необходимо было сделать, поскольку льготные программы разогнали дисбаланс рынка между «вторичкой» и «первичкой», а рынок долго в таких несбалансированных условиях существовать не может. Он либо сам себя сбалансирует через кризисное явление, либо нужен рукотворный отказ от льготной ипотеки.
Павел Самиев: «В течение года ставка практически не оказывает влияния на инфляцию. Может быть, тогда ее не надо трогать, ведь повышение дает только дополнительные издержки и экономике, и бюджету, и бизнесу?»
Если на рынок вручную возвращать рыночные механизмы, получается более управляемый процесс. Да, он болезненный, неприятный, кто-то недополучит прибыль, но это позволит избежать более неприятных, непредсказуемых явлений. Поэтому, может быть, стоило это сделать раньше.
— А как можно прокомментировать парадоксальный рост кредитования МСБ? Концентрация в этом сегменте рекордная — на топ-10 приходится уже 80%+.
— Ну, если в рознице клиенты готовы брать под 25%, предприниматели готовы брать и под 30. Но это зависит от того, на что брать. Если мы говорим про торговые компании, то у них математика очень простая. Им нужны краткосрочные кредиты на закупку товара. Они могут и под 100% брать, если за два месяца все распродается со 100%-ной наценкой. Такая финансовая модель срастается неплохо.
Если говорить про длинные деньги в инвестиционных целях, например на развитие производства, здесь, конечно, высокая ставка не подходит, потому что бизнес-модель не настолько эффективная, как у торговых компаний. Они могут рассчитывать на программы поддержки государства, субсидирование ставок на развитие производства и оборудование. Какие-то механизмы тоже у них есть.
Банки сделали ставку на малый бизнес лет семь-восемь назад, потому что раньше это был единственный сегмент, в котором можно было показать рост. Все остальные сегменты тогда уже вышли на стадию зрелости, и рост был ограничен высоким проникновением в рознице, в крупных корпорациях. Малый бизнес был «нелюбимым ребенком», очень сложным. И работа налоговой инспекции по обелению рынка сыграла банкам на руку. Очень большая доля этого бизнеса вышла из серой зоны: появилась отчетность, появились белые банковские деньги, появилась возможность скорить клиентов, и сегодня это технологичный высококонкурентный рынок, на котором играют те банки, которые смогли себе позволить вложить деньги в развитие инфраструктуры — как технологической, так и продающей и обслуживающей.
Когда рынок становится интересным крупным игрокам, они приходят и забирают свое. Потому что они могут инвестировать в инфраструктуру, могут предложить более качественный сервис. Проблема малых банков — в том, что они не могут конкурировать с сервисом, с технологиями и с маркетингом крупных федеральных структур. Ведь хорошо, когда банк работает так, что ты про него не вспоминаешь.