Нынешнее лето выдалось во Франции с политической точки зрения по-настоящему жарким: всего за месяц, с 9 июня по 7 июля, прошли сразу три голосования, и каждое из них существенным образом меняло расклад сил. За столь короткий срок страна преодолела путь от казавшегося неизбежным триумфа крайне правых, успешно проведших европейскую кампанию и нацеливавшихся на абсолютное большинство в Национальном собрании, до неожиданного взлета левых, единым фронтом выигравших досрочные парламентские выборы во втором туре. На волоске висела судьба центристского, пропрезидентского блока, который вопреки обоснованным ожиданиям о своем крушении все же остался на плаву. В результате политическая система с легкой руки президента Эммануэля Макрона оказалась в тупике, где ни один лагерь не имеет решающего перевеса над остальными, а любой вариант коалиции выглядит слишком ненадежным. Это погружает Пятую республику в длительный период неопределенности, прослеживающийся до лета 2025 г., когда можно будет вновь распустить нижнюю палату, а то и до президентских выборов, пока намеченных на весну 2027 г.
Президентский ва-банк
Упоминание в данном контексте фигуры главы государства вовсе не случайно, ведь истоки нынешней ситуации лежат в том, как он отреагировал на исход выборов в Европейский парламент. По большому счету, ни тогда, ни сейчас однозначных причин, по которым ему непременно стоило бы распустить Национальное собрание, не прослеживалось. В законодательстве прямой взаимосвязи между кампаниями данных уровней не прописано; в прошлом победы правопопулистов уже имели место и не приводили к большим сдвигам. В 2014 г. тогдашний президент Ф. Олланд отреагировал некоторыми перестановками в кабинете министров, но лишь через три месяца и из-за разногласий в самой правящей команде; в 2019 г. уже Э. Макрон вовсе не предпринимал никаких ответных мер. Характерно, что на этот раз достаточно спокойно к итогам европейских выборов отнеслись и в других столицах. В частности, канцлер ФРГ О. Шольц, чья партия СДПГ пропустила вперед и ХДС/ХСС, и «Альтернативу для Германии», отбросил идею досрочных выборов в Бундестаг практически сразу же. Тем более что популистская волна, о которой много говорили накануне 9 июня, имела ограниченный характер, затронув не все 27 стран ЕС в равной степени и не поколебав сложившуюся систему принятия решений в брюссельских институтах.
Тем удивительнее, что французский лидер, напротив, увидел в результате «Национального объединения» (НО) повод для встряски всего политического поля страны. Истинные причины данного шага, видимо, раскроются только годы спустя, когда глава государства выпустит собственные мемуары или расскажет кто-то из его приближенных. Решение о роспуске Национального собрания принималось Э. Макроном в его излюбленном «юпитерском» стиле: единолично или, в лучшем случае, с учетом мнения самого узкого круга (советников Б. Роже-Пети, К. Леонардуцци и др.). Как сообщала пресса, даже на сторонников партии власти соответствующее телеобращение произвело шокирующий эффект, а среди верных «паладинов» макронизма, ранее никогда не споривших с шефом, мгновенно распространились критические настроения и страх за нынешние должности. Спикер нижней палаты Я. Брон-Пиве не преминула отметить, что у первого лица были на руках и другие возможности, в частности — переговоры с лидерами умеренной оппозиции, включение кого-то из них в кабинет министров. Министр экономики Б. Ле Мэр, один из давних «тяжеловесов» в правительстве, поспешил подчеркнуть, что не имеет к инициативе Э. Макрона никакого отношения и что та создаст в обществе лишь «беспокойство, непонимание и гнев». Возможно, ярче всех высказался экс-премьер Э. Филипп, работавший с президентом еще в начале первого срока (2017–2020 гг.) и ныне возглавляющий союзную партию «Горизонты»: по его мнению, Елисейский дворец самовольно «убил» центристское большинство.
Именно вопрос о большинстве, по всей видимости, и можно считать единственным на данный момент рациональным объяснением запуска Э. Макроном дальнейшей цепочки событий. Первые пять лет у власти выдались в этом смысле комфортными: макронисты имели абсолютный перевес и могли почти не прислушиваться к требованиям других партий. Однако начало второго срока вышло смазанным из-за того, что в 2022 г. у «Ренессанса» и его более мелких союзников осталось лишь относительное преимущество. Вследствие этого правительству под началом Э. Борн и затем Г. Атталя приходилось постоянно лавировать между правыми и левыми, чаще обычного использовать статью 49.3 Конституции (о принятии законов фактически в обход парламента) и постоянно находиться под угрозой вотума недоверия. Для последнего оппозиции никак не получалось собрать нужный уровень поддержки, поскольку радикалы по обоим флангам предпочитали каждый раз вносить собственные вотумы, не объединяясь. Тем не менее этот фактор сохранял актуальность, ведь, например, в марте 2023 г. для отставки кабинета не хватило всего 9 голосов. Существовала вероятность, что через нечто похожее опять пришлось бы пройти осенью 2024 г. при обсуждении бюджета на следующий год.
Соответственно, начало июня как будто бы идеально подходило для использования «конституционного ядерного оружия», позволяя надеяться на возвращение макронистам абсолютного большинства под лозунгами сдерживания крайне правых (и заодно — успеть провести все процедуры до Олимпийских игр в Париже). К тому же Э. Макрон мог опираться на собственный удачный опыт 2017 и 2022 гг., когда он без особого труда побеждал М. Ле Пен в президентской гонке. Козыри остались прежними — прежде всего, мейнстримные СМИ, детально информировавшие граждан об изъянах в программе «Национального объединения», не забывая и о вечном «российском следе». В борьбе против крайне правых как «абсолютного зла» были задействованы самые разнообразные лидеры мнений: киноактеры и режиссеры, писавшие открытые письма; рэп-музыканты, выпустившие песню с символичным названием «No pasaran!»; футболисты национальной сборной, во время Чемпионата Европы призывавшие соотечественников прийти на избирательные участки. Естественно, не оставались в стороне и действующие члены правительства, особенно премьер Г. Атталь, участвовавший в дебатах с оппонентами от имени всего президентского блока. Основной расчет властей строился на том, что, в отличие от европейских выборов, теперь избиратели проголосуют с большей явкой (гипотеза оправдалась) и сделают это умом, а не сердцем. На рывок между двумя турами они придержали последний и наиболее мощный инструмент: формирование ситуативной коалиции с левыми для взаимного «размена» кандидатами (снятие с гонки «третьего лишнего» в каждом округе, чтобы оставшийся представитель системных сил одолел лепеновца, и так в 220 случаях из 577) [1].
Все эти тактические усилия все же привели к желаемому результату, ведь НО, собрав около трети всех голосов и на европейских выборах, и в первом туре парламентских, в силу избирательной системы получило лишь 143 места в Бурбонском дворце, что сняло вопрос о крайне правом кабинете министров с повестки дня. Однако и центристам со 166 местами удалось превзойти их лишь ненамного. В 2022 г. у промакроновских сил насчитывалось примерно на 80 мандатов больше, так что «убийство» президентского большинства действительно состоялось. Строго говоря, теперь это и не большинство вовсе, поскольку пальму первенства перехватил «Новый народный фронт» (ННФ, 184 депутата). Бросив все силы на крайне правых, Э. Макрон, видимо, рассчитывал, что его тыл надежно защищен самим фактом вечной раздробленности левых сил, тем более их прошлый временный альянс 2022 г. (NUPES) два года спустя фактически распался — на евровыборы они шли разными списками. Однако основные игроки на этом фланге — «Непокоренная Франция», Соцпартия, экологисты, коммунисты — продемонстрировали редкую для себя договороспособность, образовав единый блок уже через сутки после объявления о роспуске парламента.
«Странная» победа оппозиции
В самом деле, тот факт, что именно ННФ в итоге окажется на первом месте, стал практически для всех аналитиков неожиданностью: опросы обычно отдавали ему второе место, пусть и с не слишком большим отставанием от НО. Любопытно, что в процентном соотношении Фронт даже потерял от первого тура ко второму — с 28 до 25,6%. Однако при этом в совокупности он получил больше всех депутатских мест благодаря умелым «разменам». В какой-то степени именно ННФ стал пристанищем для тех избирателей, кто, прислушавшись к агитации макронистов, испугался прихода к власти крайне правых, но и не хотел отдавать свой голос партии власти. Вместе с тем, представляется, что на пользу левым пошли еще как минимум два фактора.
Во-первых, все же нельзя списывать со счетов привлекательность во Франции именно левой повестки (в ее современном изводе): вопросы защиты климата, легализации абортов и эвтаназии, отстаивания прав меньшинств любого толка, поддержания масштабной системы социального страхования. Наибольшую озабоченность всеми или какими-то из этих проблем испытывают студенчество и профессура, богемная буржуазия в крупных городах («бобо», креативный класс), многочисленные экоактивисты и правозащитники, профсоюзные деятели, жители неблагополучных пригородов, этнонациональные сообщества. Столь пестрый конгломерат избирателей сплотило недовольство социально-экономическим курсом Э. Макрона, прежде всего недавним законом, ужесточившим миграционную политику, а также пенсионной реформой, увеличившей возраст окончания трудовой деятельности с 62 до 64 лет. Как раз отмена последней, пусть и ценой резкого роста государственных расходов, выступила стержневой идеей общей программы ННФ. На контрасте с нынешним «президентом богатых» Фронт пообещал также «отменить привилегии миллиардеров», повысив налоги для наиболее обеспеченных слоев общества. При этом, например, по внешней политике позиция левых ничем не разошлась с Э. Макроном в смысле намерения и впредь поддерживать Украину, хотя надо заметить, что внешняя политика в принципе не была особо значимой темой предвыборной гонки.
Во-вторых, важным козырем ННФ оказалось богатство кадров — новая волна левых политиков, приемлемо смотревшихся на фоне и 35-летнего Г. Атталя, и 28-летнего Ж. Барделла. Левые явили целую плеяду деятелей, уже успевших поработать в местных органах власти или уходящем созыве парламента, но еще не приевшихся избирателям: М. Бомпара, М. Пано и М. Обри из «Непокоренной Франции», М. Тонделье от «Зеленых», Р. Глюксмана из дружественной Соцпартии группировки «Публичное пространство» и др. Все они выгодно оттеняли наиболее радикальных коллег по той же «Непокоренной Франции», главным образом — ее создателя и лидера Ж.-Л. Меланшона. Тот, в свою очередь, хотя и продолжает выступать моральным авторитетом для многих сторонников и в целом остается наиболее узнаваемой фигурой на левом фланге, все же отталкивает от себя умеренные слои (например, именно его люди разворачивали на заседаниях Национального собрания флаг Палестины, что спровоцировало громкий скандал). Словно соглашаясь со своим противоречивым статусом, Ж.-Л. Меланшон после второго тура подчеркнул, что хочет быть «частью решения, а не проблемы», и у левых есть множество других кандидатур на должность премьер-министра. Весьма амбициозен в этом отношении вышеупомянутый Р. Глюксман, которому в силу стремительного взлета далее прочат едва ли не борьбу за президентский пост в 2027 г. В общем ряду нельзя не отметить фигуру первого секретаря Соцпартии О. Фора: возглавив организацию еще шесть лет назад, он все же сумел отвести ее от края гибели после катастрофы 2017 года.
Между тем, победа левых сил оставляет незаконченное впечатление, коль скоро количество полученных ими мест все равно далеко от абсолютного большинства. На данный момент лидеры ННФ настаивают, чтобы Э. Макрон запросил кандидатуру премьер-министра именно у них, закономерно полагая, что арифметическое превосходство дает им особое положение по сравнению даже с пропрезидентским лагерем. При этом сам глава государства, согласно Конституции, вовсе не обязан назначать главой кабинета исключительно представителя победившей силы по аналогии с немецкой, итальянской или британской моделью; выбор обуславливается лишь степенью вероятности, с которой законопроекты правительства будут успешно преодолевать Национальное собрание. Ситуация для ННФ усугубляется тем, что в Бурбонском дворце участники, скорее всего, разойдутся по отдельным фракциям, каждая из которых будет выглядеть уже не столь внушительно и будет активно «переманиваться» центристами. К слову, у тех положение схожее: макроновское «Возрождение» выступает крупнейшей, но отнюдь не единственной силой центристского блока, куда входят еще как минимум «Горизонты» и «Демократическое движение».
В данной связи усиливает парадоксальность сложившегося положения тот факт, что по «чистому» количеству мандатов (без учета коалиционных партнеров) на первом месте все же оказались крайне правые. На минувших выборах партия М. Ле Пен и Ж. Барделла, как всегда, столкнулась с амплуа «нерукопожатной» силы, с которой ни один системный игрок не заключит электорального соглашения. Отсюда свой нынешний результат НО пришлось добывать практически в одиночку, и тем он, на самом деле, ценнее, несмотря на ощущение провала от нереализованных правительственных перспектив. По сравнению с предыдущим созывом делегация крайне правых вырастет более чем в полтора раза, что стало возможным благодаря окрепшей поддержке среди молодежи и женщин (во многом благодаря эффектному имиджу Ж. Барделла), пенсионеров, народных слоев, но также частично и среднего класса. По оценке политолога Института Монтеня и Фонда Жана Жореса А. Жардена, наибольшую популярность НО снискало не у бедных, а у тех, кто опасается ими стать; главное место в программе заняли социально-экономические сюжеты, за счет которых крайне правые продолжили линию на смягчение своего дискурса. Но остались в арсенале партии и традиционно резонирующие темы вроде борьбы с нелегальной иммиграцией и преодоления упадка Франции (культурно-цивилизационного, внешнеполитического и др.). Расширилась география голосования за НО: если ранее их главными центрами поддержки были север (Пикардия, Па-де-Кале) и юго-восток (Прованс-Альпы-Лазурный Берег), то, как показала карта первого тура, теперь имеются очаги по всей стране. Примечательно, что если левые сумели крайне быстро сформировать единый фронт под досрочные выборы, то и НО держало сценарий проведения рекордно быстрой кампании в уме. По сообщениям прессы, в партии заранее был выработан специальный «план Матиньон» [2], по которому все внутренние процессы оперативно переводились в мобилизационный режим. Для борьбы с избирательной системой этого в очередной раз не хватило, и автор плана — генеральный директор НО с ноября 2022 г. Ж. Пеннель — отправлен в отставку.
Справедливости ради, попытку выбраться за «санитарный кордон» лепенисты все же предприняли. В этом смысле потенциально многообещающим выглядело сближение с председателем правоцентристской, когда-то правившей партии «Республиканцы» Э. Сьотти, благо тот представлял наиболее правое крыло своей организации. Он согласился на коалицию с Ж. Барделла, видимо, надеясь на компенсацию в виде портфеля в будущем правительстве. Однако за Э. Сьотти не пошла партия, моментально решившая его свергнуть. В какой-то момент история приобрела характер фарса, т.к. председатель распорядился не пускать своих же замов в штаб-квартиру под благовидным предлогом, чтобы те не провели заседание о низложении. Сам он в итоге прошел в парламент и, похоже, будет ассоциированным членом фракции НО — на том же положении париев, отлученных от формирования кабинета министров. А вот остальные «Республиканцы» сумели сохранить приемлемую по нынешним меркам депутатскую группу (порядка 60 человек с учетом присоединившихся) и уже предлагают себя Э. Макрону в качестве обязательного элемента любой правительственной коалиции. Другим возможным партнером лепенистов в ходе этих выборов могла быть «Реконкиста» Э. Земмура, впервые проведшая своих людей в Европарламент. Однако на национальном уровне ее результат оказался в пределах статистической погрешности, что подтвердило слабую укорененность на местах.
Таким образом, все три ключевые политические силы: макронисты, ННФ и НО — не могут однозначно занести себе эти выборы ни в актив, ни в пассив. Никто из них, как сказано выше, и близко не получил абсолютное большинство, но и коалиция с ходу не очевидна, учитывая глубину противоречий всех со всеми и отсутствие в Пятой республике культуры парламентских компромиссов подобно немецкой. Заново же распустить палату президент сможет, согласно Конституции, лишь через год, что заставляет искать формулу нового кабинета министров все же здесь и сейчас.
Прыжок в неизвестность
Пока различные политические силы наперебой обозначают самих себя в качестве единственно способных взять власть в свои руки, а СМИ ведут кастинг потенциальных премьеров, Э. Макрон предпочел, уезжая на два дня на саммит НАТО, выждать некоторую паузу. Сразу после выборов он не принял отставку кабинета Г. Атталя, в которую тот подал по республиканской традиции, а в специальном «письме к французам» признал, что построение компромиссов «займет немного времени». В том же документе он обозначил предпочтительную для себя схему, многим аналитикам и ранее казавшуюся наиболее вероятной, — собрать всеохватную коалицию умеренных сил, широкую «арку» от социалистов и экологистов слева до «Республиканцев» справа через пропрезидентский центр. По существу, это означает воспроизводство логики из второго тура выборов, когда системным акторам предлагается создать «санитарный кордон» от радикалов, только теперь не только правых, но и левых. Соответственно, глава государства практически откровенно признал, что рассчитывает на распад ННФ, ведь присоединить к себе социалистов и «Зеленых» получится лишь в том случае, если те выйдут из принесшего им победу альянса. Все соответствующие предложения по возможным министерским портфелям и им, и «Республиканцам», конечно, будут сделаны в закулисном формате, к которому волеизъявление граждан уже не будет иметь никакого отношения.
Столь разношерстная коалиция, собираемая макронистами вокруг себя, кажется крайне неустойчивой, но другие варианты тем более не выдерживают критики. Полностью левое правительство, шумно требуемое лидерами ННФ, тоже не будет опираться на абсолютное большинство; к тому же, оно будет невозможно без участия «Непокоренной Франции», которое президент попросту не согласует. Кабинет, составленный только из центристов и правоцентристов, будет, по сути, воспроизводством прежних макроновских команд, а это означает, что угроза вотума недоверия от левых и крайне правых в столь накаленной атмосфере еще более реальная. «Техническое» правительство, в истории Пятой республики никогда не использовавшееся, просуществует в лучшем случае год (до следующего роспуска палаты), а за его законопроекты тоже кто-то должен будет голосовать. По свежим соцопросам, относительно превалирующая доля французов (39%) тоже согласна с идеей «арочной» коалиции, считая ее слабой, но хотя бы репрезентативной опцией.
Отдельно возникает вопрос о фигуре, способной возглавить правительство на основе такой комбинации. Логика подсказывает, что в идеале это должен быть подлинный «тяжеловес», деятель, способный силой своего авторитета привести всех к общему знаменателю, но таких на французском политическом Олимпе сейчас нет. Более того, назначать особо яркого премьера все равно вряд ли входит в планы Э. Макрона, чтобы тот не заслонял его собой. Одной из первых в СМИ прозвучала фамилия Ф. Олланда — экс-президента, тоже избравшегося депутатом. Однако, вспоминая антирейтинги в бытность хозяином Елисейского дворца, поверить в его назначение трудно. Поэтому нельзя исключать, что Э. Макрон попробует не привязываться ни к одной партии и поручит формирование кабинета какому-то ранее неизвестному (а потому — устраивающему всех) персонажу, например, из гражданского общества, местного самоуправления, бизнеса или адвокатуры. Рано отбрасывать кандидатуру и действующего премьера Г. Атталя: тот фактически спас макронизм, проведя сложнейшую избирательную гонку, и теперь вправе рассчитывать на благодарность. Именно Г. Атталь вместе с Э. Филиппом остаются наиболее вероятными преемниками Э. Макрона в 2027 г. Однако, по большому счету, для политической системы фамилия премьера не будет иметь принципиального значения, ведь любому из них предстоит работать в условиях жесткого давления со всех сторон.
В итоге сложившаяся ситуация похожа на патовую: распустить парламент еще раз нельзя, устойчивое правительство не прослеживается, отставка главы государства первые две проблемы не решит (да и отвергается самим Э. Макроном). Хотя президентское большинство теперь действительно «убито», главными потерпевшими от запутанной комбинации Елисейского дворца выглядят экономика и социальная сфера, поскольку решение всего вороха проблем, накопившегося за последние годы, опять откладывается на будущее, а общество расколото как никогда. Может потерять в динамике и внешняя политика страны: по крайней мере, внутри Евросоюза Париж будет восприниматься в качестве ослабленного игрока, не контролирующего ситуацию даже у себя дома. Пятая республика, похоже, погружается в наиболее трудный за последние десятилетия период, для которого характерны непредсказуемость и ожесточенная борьба всех против всех.